Мы много чего знаем о Древней Греции благодаря работе археологов и историков. Однако не меньше мы можем узнать если не фактическую, то морально-нравственную сторону жизни древних греков через древнегреческое искусство. В данном случае имеется в виду не архитектура и скульптура, а древнегреческая трагедия.
Если для нашего времени поход в театр является развлечением достаточно образованной праздной публики (составляющей не такой уж изрядный процент всего населения), то для Древней Греции театр был делом общегосударственным и всенародным. В конце V века до н.э. в результате реформ Перикла беднейшим слоям населения даже стали выплачивать специальное пособие – теорикон – деньги на посещение театра. В Афинах театр был не зрелищем – вернее, зрелищем он был в последнюю очередь – а главная его функция была почти сакральной. Именно поэтому театры сооружались возле храмов и представляли собой как бы «усилитель вкуса» чисто религиозных мистерий.
В древних Афинах театр играл роль как «околосакральную», так и общественно-государственную, выполняя роль своеобразного общественного воспитателя граждан. В первую очередь этим занималась трагедия, ставившая вопросы нравственного характера. Вот давайте и посмотрим, какие же вопросы ставились древнегреческой трагедией и как они разрешались. Для это воспользуемся трилогией знаменитого древнегреческого драматурга Эсхила «Орестея». Вот краткий пересказ.
Жил-был некий царь Фракии Тантал. У него был сын Пелоп, который сам стал элидским царём. Пелоп был женат на Гипподамии. И были у них два сына: Атрей и Фиест. А кроме того у Пелопа был сын от, так сказать, первого брака – Хрисипп. И вот Атрей и Фиест подстроили гибель своего сводного брата Хрисиппа. Пелоп в связи с этим сильно разгневался, проклял братьев и выгнал их из своего дома. Атрей и Фиест долго шлялись туда-сюда, пока не осели в Микенах, в которых Атрей стал царём.
Казалось бы, братьям тут бы и образумиться. Но Фиест не успокоился и начал строить козни теперь против единоутробного брата, чтобы занять трон. Он соблазнил жену Атрея – Аэропу. Прелюбодеяние вскрылось. Аэропа была наказана, а Фиест изгнан из Микен. Однако вскоре Атрей одумался и решил, что слишком уж легко поступил с братом, который смел возлечь с его женой. Прикинув всё так и эдак, он придумал разыграть примирение и пригласил Фиеста приехать к нему в Микены якобы для восстановления добрых отношений. Прелюбодей Фиест, ничего не подозревая, как дурак поехал на уикенд в Микены, да ещё прихватил с собой своих малолетних сыновей. Братья облобызались и прошли в одну из комнат дворца для доброй братской беседы в предвкушении обеда.
А обед был и в самом деле примечателен. Пока Фиест развесил уши, на которые Атрей навешивал лапшу про дружбу и родную кровь, слуги убили детей Фиеста – о чём им заранее отдал соответствующее приказание Атрей. После этого убитых детей зажарили и принесли за обеденный стол, где и предложили угоститься Фиесту. Ничего не подозревавший Фиест откушал жареного мяса своих детей. По завершении угощения по приказу Атрея слуги внесли отрубленные головы детей и показали их Фиесту. Фиест был сильно возмущён гнусной подлянкой Атрея и проклял его и весь его род.
Если вы ещё не запутались и не потеряли интерес к древнегреческой трагедии, переходим к продолжению.
У Атрея был сын Агамемнон. А у Фиеста, как выяснилось, не все сыновья попали на приснопамятный обед в Микенах. Его сын Эгисф спасся от атреевых поваров и остался жив. И вот, значит, сыновья выросли. И тут случилась Троянская война. Агамемнон, как и положено царю (а он сменил своего батюшку на посту царя Микен), отправился на войну. Не успели ещё корабли Агамемнона скрыться за поворотом, как Эгисф, сын Фиеста, проник в его дворец и втёрся в доверие к жене Агамемнона – Клитеместре (другое написание её имени – Клитемнестра). Не долго думая, Эгисф соблазнил Клитеместру. А тут как раз и Троянская война закончилась. Агамемнон в полном парадном облачении прибыл домой и устроил пир. На этом пиру Эгисф, с молчаливого одобрения Клитеместры (а что ещё оставалось делать бедной женщине?), убил Агамемнона.
Думаете, тут и сказочки конец? Ошибаетесь. Понеслось дальше.
Какой царь, да без сына? Был сын и у Агамемнона. Звали его Орест. Сын за отца отвечает. И мстит. Без базара. Что и сделал Орест, убив совратителя и цареубийцу Эгисфа. Ему в этом деле помог кузен Пилад, с которым Орест имел очень сильную дружбу. Заодно Орест убил и свою мать Клитеместру, из-за которой всё и случилось. Правда после этого Орест закатил пышные похороны своей матери и её любовнику. Вот их нравы.
Кстати, если кому-то кажется, что во всей этой истории Агамемнон – самый без вины пострадавший, то на этот счёт сильно не волнуйтесь. Агамемнон – тоже ещё тот гад. В частности, когда он ещё только отправлялся на Троянскую войну, снарядив флот, то очень беспокоился по поводу попутного ветра и хорошей погоды. Чтобы обеспечить себе то и другое, Агамемнон принёс в жертву богине Артемиде свою дочь Ифигению. Чем поверг в лёгкий ступор даже своих, видавших виды, древнегреческих морских пехотинцев. Всё-таки принести в жертву какую-нибудь овечку – это дело благое и похвальное. Но царскую дочь! Это был явный перебор. Так что Клитеместра, вступив в непозволительную связь с Эгисфом (кстати, а ведь Эгисф был двоюродным братом Агамемнона), тоже исполняла свою материнскую месть. Ну в самом деле, какой матери понравится, чтобы её дочку принесли в жертву общественным предрассудком? Да ещё кто? Родной отец!
Однако в качестве назидания древнегреческий зритель должен был получить порцию нравственных экзерсисов. В итоге, убивший свою мать Орест был отдан на суд Эринний (см. изображение в начале сттаьи). Эриннии – это была такая компания богинь древнегреческой мести. Богини эти были изрядно злыми, поскольку действовали во имя справедливости. Орест от их мести подался в дельфийских храм, чтобы искать защиты у Аполлона. Аполлон очистил его от скверны матереубийства, однако спасти от Эринний не смог (или не пожелал) и послал Ореста… в Афины. Там уж дело взяла в свои руки Афина-Паллада и учредила суд – ареопаг. Эриннии на том суде выступали совокупным прокурором, а Аполлон – защитником обвиняемого Ореста. Победила – дружба. Ареопаг принял решение в пользу Ореста, оправдав его по всем статьям.
Правда не все эриннии согласились с таким приговором и Орест вместе с Пиладом сбежали от их мести в будущую Российскую империю, а именно – в Тавриду (Крым, по нашему). Там их чуть было не убили крымчане, то есть, пардон – тавры, у которых был обычай приносить в жертву Артемиде всех инохемцев, попавших в их страну. Ореста и Пилада схватили и повели приносить в жертву.
Однако у тавров случился облом. Оказывается верховной жрицей была Ифигения, родная сестра Ореста. Оказывается, Артемида спасла Ифигению от жертвы Агамемнона и перенесла в Тавриду целой и невредимой. После такой счастливой встречи Ифигения, узнав брата и кузена, сказала таврам, что жертв надо омыть и повела к морю. Где родственнички быстро погрузились на военно-транспортный многовёсельный корабль и только их тавры и видели.
После такого чудесного спасения, Орест снова вернулся в Микены и убил ещё несколько своих ближайших родственников ради короны. А сам женился на своей двоюродной сестре Гермионе (знакомое имечко, правда?). Причём рани неё он убил ещё и какого-то мелкого царя.
А кончилось всё тем, что Гермиона родила Оресту сына Тисамена, который потом и стал править в Микенах. Попутно грабя окрестные посёлки городского типа. За что его в итоге убили в одной стычке с дорийцами. В результате, дорийцы захватили Пелопоннес, что привело к появлению знаменитой дорической культуры. Такие дела.
Считается, что эта трилогия свидетельствует о переходе сознания древних греков из стадии общества кровной мести к гражданскому обществу. Сложно сказать. Всё может быть. Но сюжетец – ядрёный.
Вот на таких трагедиях и воспитывался древнегреческий народ своей древнегреческой марале и нравственности. И, надо отметить, их мораль и их нравственность нашему сознанию совершенно недоступны. Это была совершенно другая цивилизация. И хотя считается, что западноевропейская цивилизация вылупилась из античной цивилизации, однако это утверждение не следует понимать в лоб. А, напротив, следует воспринимать очень критично и с большой толикой осторожности. Иначе прямые аналогии будут вести к совершенно неверным выводам. А нам это надо?