И снег, и ветер,
И звёзд ночной полёт...
Меня моё сердце
В тревожную даль зовёт.
Спалось плохо. Не смотря на усталость и способствующую хорошему сну обстановку. Людмила, Малыш Вова. Мысли о них вновь нахлынули на меня в ночь перед решающим стартом. Хотя почему решающим? Мы точно так же выезжали из отеля или от Джедсонов. Казалось, еще один виток в нашем путешествии, но близость скорого решения проблемы и возможность поскорее обнять любимых не давали мне покоя – я раз за разом представлял, как встречаю их, беру на руки сына, обнимаю жену. Не забыл ли меня крошка сын? Для него каждый день как целая жизнь, хоть он еще ничего не замечает. А вот Людмила все понимает, и наверняка уже вся испереживалась. Хоть бы у них все было хорошо! Заколебало уже это бесконечное путешествие. Родители, они не молоды и потеря сына для них серьезный удар. Надеюсь, они держаться и не теряют силы духа. Я открыл глаза и рассмотрел в первых лучах бок мирно спящего друга. – мы здесь не сдохнем!
Я незаметно поднялся и подкинул в угли свежих дров. Рассвело довольно рано. Часы работали и показывали половину шестого – еще бы спать да спать, но сна ни в одном глазу. Я поставил чай, и одевшись пошел осмотреться, буря стихла и утренний мороз предвещал ясный день. Я выглянул в окно – точно. Не знаю, сколько шел снег, но намело изрядно – до середины первого этажа точно. Я сделал обход и приметил, что старые ворота были совсем примитивными и составными – стоило нам приподнять створки и они выпали бы, но от такого вандализма их удерживал замок, а снять ворота можно только открыв. Не вариант, что же делать? Я выпил кофе и поставил завтрак – Он же вчерашний ужин, греться. И прошел по периметру ангара. Каркасный сарай имел икс образные поперечины, и проломить стену малыми силами не представлялось возможным. А вот выходом показалась дверь, ранее не замеченная нами. Дверь была сплошной и по фактуре напоминала сами стены. И здесь нас ждала удача. – дверь открывалась внутрь и запиралась накладным замком. Найди мы хороший лом или кусок арматуры, и мы на свободе. Я примерил ширину – восемьдесят сантиметров. Наш снегоход немногим уже. Я у меня даже нервы сдали на мгновение – я прихлопнул в прыжке – все складывалось как нельзя лучше. Из проблем виделась трудность четко проскочить в проем, ну и наш прицеп точно придется разгружать и протаскивать боком, но это мелочи. Пока я пошел в поисках подходящего инструмента, Алесей уже проснулся и разливал завтрак.
– Откушаете? – вид у него был изрядно мятый, но вполне довольный
– От чего бы не откушать. – я принял из рук товарища еду – давно встал?
– Давно. – Леша показно потянулся – ты топал как слон, так что я видел твои изыскания. Зря ищешь, лома нет.
– А что есть?
– Да особо ничего, у прицепа есть опора, сойдет за фомку.
– Десять баллов Грифиндору за наблюдательность. – я закончил трапезу и отложил тарелку, здесь она нам уже не пригодится. – сейчас откопаем выход, осмотримся и начинаем валить отсюда. Еще и семи нет. Искренне надеюсь, что аборигены спят до выперду.
– Ну и фразочки у тебя. – Леша скривился.
– Ну уж не из графьев. – я скорчил гримасу. – давай, осмотримся и за дело.
Побросали тарелки, пока Леша откручивал с прицепа опору, я взялся откапывать наш лаз. Засыпало наглухо, но я догадался использовать поднос для еды как совок и дело пошло, – не прошло и десяти минут как я пролез наружу.
На улице трескучий мороз и после протопленного помещения казалось, что попал в ледяной ад: Щеки, нос и глаза немедленно защипало и я, стараясь идти вдоль стены, выглянул за угол. Осмотрелся, прислушался – тишина. Никакого движения, даже птицы молчат.
– Леша там ниже двадцати температура упала, и солнце выжигает глаза. Надо собираться, но если мы не подготовимся, то замерзнем еще до обеда или отморозим себе уши или что поважней.
– И что делать? Шарфом обматываться?
– Он продувается, я диван пущу на маски и пончо. От ветра самое то. Я еще утром думал об этом.
– Неплохо. Действуй тогда, я пока попробую выломать дверь.
Я срезал с дивана материал, справедливо полагая, что дополнительное утепление не помешает и насколько мог аккуратно сделал маски с прорезями для лица и носа и две полосы с отверстием для головы – перевязать поясом и никакой ветер не страшен.
– Андрей! Все готово. – Леша уже выломал замок и подносом, как мог, засыпал снег внутрь, сделав импровизированный подъем, подтаскивал вещи из прицепа к двери, проверял вещи. – в общем готовился к выезду.
– Супер. – Я подхватил канистру, и мы вдвоем выкатили ее наружу. – Давай, надевай все что есть и стартуем.
– Да я уже готов. Даже пистолет поудобнее переложил, нож и топор тоже. Сейчас пончо накину и готов. – Леша критически осмотрел маску – это прицеплю, когда поедем. Сам одевайся, потащим волокушу.
Я собрался быстро, одежды было немного, пробежал глазами на предмет необходимых вещей, заткнул на пояс нож и топор и принялись за волокушу. Вытащили на снег, заново все сложили и упаковали, осталось только накинуть петлю на снегоход и дать деру.
– Придержи дверь, чтобы не закрылась. Сейчас заведем и поехали. – Я уселся за руль снегохода, пару раз дернул ручку и мотор взревел. Машина стояла под углом и вписаться в проем, который на пару сантиметров шире аппарата была той еще задачей, особенно без задней скорости. Леша открыл дверь нараспашку и держал ее обеими руками. Я прикинул траекторию, и казалось вполне можно попробовать выехать с одного раза. Лыжи я предварительно, как мог, выправил руками, но все равно на ручки руля пришлось практически лечь, придавая им нужное направление. Езда пусть и по заледенелому, но деревянному полу была еще тем удовольствием, а насыпать на пол снег я догадался слишком поздно.
В дверной проем удалось попасть почти ровно, оставалось только взобраться на снежный наст и не перевернуться, плюс перекладина двери была на уровне лица, и мне нужно было на хорошем газу держать руль и пригнувшись выскочить. Я предупредил Алексея, что могу свалиться и попросил его быть готовым к любому развитию событий. Собрался, выдохнул и выкрутил газ. Снегоход набрал обороты и, чиркая левой стороной о проем с легким заносом гусеницы, выскочил наружу и сразу остановился. Алексей, не мешкая, вышел из домика и направился ко мне. Мы подтащили прицеп к снегоходу, зацепили, сели, натянули маски и тронулись в путь. Машину я старался держать в ненагруженном темпе – ехали мы не быстрее велосипедиста – километров десять двенадцать в час, это позволяло нам перемещаться по насыпи максимально тихо. Дорога огибала город, состоящий в основном из деревянных одноэтажных домиков, по дуге и уходила в лес, который был для нас практически дорогой жизни: окажись мы в нем и нас уже ничто не остановит.
Когда до леса оставалось не больше пары сотен метров, а город уже остался по левую руку и стал скрываться из поля зрения. я внезапно почувствовал удары по плечу – Алексей привлекал мое внимание.
– Смотри! Что это? Смотри! – рука товарища показывала на фигуру слева от нас. Кто–то, проваливаясь в снег выше колена, в одежде нараспашку и без шапки, спешил от города в лес параллельным нам курсом. Я сбавил ход и стал всматриваться – до человека было около полутора сотен метров, и на снегоходе к нему подъехать было делом пары минут, но я не спешил.
– Куда это он в таком виде – человек упал и стал судорожно подниматься – Леш. Что -то тут не так. Он явно убегает.
– Нам то, что, снегоход мелковат. Куда мы его? – воодушевления в его голосе не было ни на грамм.
– Ну если только в волокушу. – Я задумался на мгновение, взвешивая все за и против. – Вообще да. Проку от него мало, но у меня перед ним теперь ответственность какая–то, он явно в беде.
– Ты просто мать Тереза. – внезапно несколько выстрелов громом разразились, где–то позади. Мы втроем резко обернулись. Что-то горячее обожгло руку повыше плеча.
– Ходу, Ходу! – Леша взревел – Гони, – товарищ выхватил револьвер, ища цель. Я дернул снегоход резко вперед и сделал дугу, осматриваясь и резко остановился. На окраине поселка стояли два всадника и следили за нами, их дымящиеся двустволки не оставляли сомнений в их намерениях. Достать нас они не могли, а вот отпугнуть да. До них было метров двести, и дробь нам вреда причинить уже не могла, достала уже на излете, оцарапав мне руку. Они это отлично понимали и изучали нашу реакцию.
– Ребятааа, родненькие, спасите! – послышался крик убегающего. Я не поверил своим ушам.
– Ты слышал? – переглянулся с Лешей и только молча кивнул.
– Слышал, он на русском нас позвал. Что стоишь, погнали к нему пока не поздно.
Но меня уже не нужно было подгонять. Я дал газу и мы, во весь опор, стали сокращать расстояние с беглецом. Я обернулся: всадники бросили лошадей в галоп, и мчались наперерез нам, стремительно приближаясь. Убегающий понял, что ничего не может сделать и похоже отдался на волю судьбе: он просто упал на снег, и следил то за нами, то за преследователями. В теории лошади были быстрее нас раза в два, а то и в три, но на практике, стоило им немного отдалиться от построек на открытую местность, где снег доходил до колена, – и они стали проваливаться и были вынуждены на середине пути перейти на шаг.
Мы были уже почти у цели. Я заложил вираж и, объехав страдальца, резко остановился. Бородатый лысеющий мужик, бешеными глазами смотрел на нас, постоянно крестясь и причитая.
– Что встал? – Я смерил его взглядом и перешел на крик – Шевелись, пока нас не положили здесь всех троих. – Уговаривать его не пришлось, и он ломанулся на сиденье –Леша грубо оттолкнул его и рукой, не выпуская револьвер из рук.
– Куда блин. В сани, в сани прыгай давай!
Преследователи вышли на дистанцию эффективного огня и почти одновременно дали залп из всех стволов, накрыв нас градом свинца. Они явно запыхались – один взял выше и дробь просвистела у нас над головой, второй же выцеливал беглеца и промазал, выбив фонтаны снега перед ним.
– Да шевелись! – Я уже орал не своим голосом. Мужичек упал на волокушу плашмя и я, не жалея мотор выжал ручку до упора. Снегоход дернулся и виляя помчал нас к спасительному лесу. Преследователи явно перезарядились, и пришпорив лошадей, снова нас догоняли. До леса оставались считанные метры, но похоже он их не остановит. Мы в лесу маневрировать не сможем, а лошади же сделают это без проблем, я понял это слишком поздно – пришлось мчать вдоль края леса к насыпи. При наезде на нее, снегоход подбросило так, что мы едва не свалились с сидений, волокушу развернуло, но пассажир явно не хотел встречи с преследователями и держался, изо всех сил. Снега на насыпи было уже не так много и стоило всадникам взобраться на нее, как расстояние стало сокращаться до критического, – мы уже могли различать черты лица преследователей. Лица, кстати, были странные, немного знакомые. На индейцев похожи. неужели они?
– Что ты не стреляешь, стреляй, догонят же.
Леша вышел из оцепенения, и недолго целясь, выстрелил в первого преследователя: эффект был достигнут. Конечно, Леха промазал, но всадники осадили коней и стали скакать зигзагами, стараясь не попадаться ему на мушку. Один попытался вскинуть ружье, но товарищ вовремя это заметил и выстрелил, правда, с тем же успехом, зато всадник прекратил целиться.
– Ты что, в мужиков целишься? – я понял, что Леша стреляет не туда.
– Ну а куда? – он явно не ожидал такого вопроса.
– В лошадей стреляй!!!
– Бл##ь, – только и услышал я. Леша резко опустил пистолет и сделал два выстрела, один или даже два настигли цель: первая лошадь споткнулась и кубарем полетела в снег вместе с седоком. Второй всадник проскакал еще какое – то расстояние, а потом резко осадил лошадь, остановился и, замерев на секунду, поочередно разрядил нам вдогонку оба ствола. Кто – то вскрикнул и я, обернувшись, увидел, что наш беглец схватился за бок, и его одежда побагровела от крови. Преследователь развернулся и поскакал обратно к напарнику. Я сбросил скорость только для того, чтобы не перегреть мотор и продолжил удаляться по старой железной дороге. Толщина снега позволяла держать приличную скорость, и расстояние между нами и всадниками продолжало увеличиваться. Через минут пятнадцать, стало ясно, что других преследователей нет, Алексей постоянно оглядывался, а наш новый спутник лежал в волокуше и стонал. Нужно было искать место для остановки и оказания первой помощи. Я проехал еще пару минут, но, как назло, не было ни сторожки обходчика, ни переезда. Ничего. Только насыпь и лес. Даже рельсы не просматривались. Леша тронул меня за плечо.
– Надо остановиться! Он совсем плох, если он помрет вот так, мы совсем ничего не узнаем. Спорить бессмысленно, я просто сбросил газ, мы накатом проехали несколько метров и остановились. Синхронно осмотрелись и встали, Алексей не выпускал револьвер из рук. Подошли к полозьям почти одновременно, наш попутчик лежал на боку и постанывал, он был в сознании, но медленно истекал кровью. Алексей снял рюкзак и достал, заботливо перелитый в пластиковую бутылку остаток виски, наклонившись к раненому, дал сделать ему пару глотков. Когда только он успел отлить себе этот вискарь? Но сейчас не до этого. Мужик закашлялся и, застонав, лег на спину, открыл глаза.
– Ты кто такой? Откуда язык знаешь? – Лёша решил не терять времени зря.
– Я адъюнкт Никодим, церкви свидетелей седьмого знамения, с группой летели. - Никодим закашлялся снова – Пастор Мартин сподобил нас к путешествию – у нас в Канаде давно община. Вот только самолет разбился пару недель назад в горах, –Никодим говорил сбивчиво и кривился от боли, Леша дал сделать ему еще пару глотков –Нас от группы выжило четверо, включая меня и пастора Мартина. Все остальные погибли милостью божьей. Наутро прискакали местные и забрали нас.
– Милостью божьей??? – я удивился, – Почему милостью? И как вообще остались выжившие? Самолет же упал с обрыва.
– Точно не знаю. От удара я потерял сознание и очнулся, когда эти язычники отстегнули меня от кресла. – Он снова закашлял, изо рта пошла кровавая пена и его вырвало – Они забрали нас в поселок и закрыли в полицейском участке. Бог не дал нам благодати легкой смерти и ниспослал эти испытания.
– Дай–ка я тебя осмотрю, у тебя бред. – Мы сняли с него куртку, и не нужно было быть военным врачом, чтобы понять, насколько все плохо. Пара дробин попала по диагонали в легкое, у него было внутреннее кровотечение. Жить ему всего ничего. – Надо дырку заклеить быстро и на бок его уложить. Вроде бинт был и скотч. Сейчас найду.
Я пошарил в сумке и нащупал бинты с пластырем, взятые еще у Джедсонов. Как смогли, обработали рану и наложили повязку, на большее нам не хватало знаний.
– Дышать можешь? – Мужик закивал.
– Лежи и не дергайся. Может, повезет и выкарабкаешься. – я достал из–за пазухи теплую воду и только сейчас заметил, что рука у самого в крови. Меня тоже зацепило по тыльной стороне, но не сильно, только глубокие царапины, на которые я не обратил внимание в пылу погони. – Что еще помнишь, кто они? Сколько их?
– Точно не помню. Может двадцать или тридцать. Они здесь и раньше жили, они местные. Коренные. Индейцы. Понимаете? Он вскрикнул и скривился от боли. – Они фанатики, язычники, затаившие на белых злобу, и как все началось, похоже перебили всех «чужаков», всех, кто не похож на них. Технику считают дьявольскими подарками белых, хотя вот ружьями пользуются. – Речь Никодима была сбивчивой, он периодически пил воду, кашлял кровью и снова рассказывал. – Нас расспросили, а потом увели в полицейский участок и держали нас там как зверей. Здесь, возможно из–за гор какая–то аномалия, может ультразвук, инфразвук, не знаю, и иногда кажется, что на тебя смотрят или, слышишь голоса, они считают, что это духи с ними разговаривают! Считают, что духи велят им убивать белых!
– Похоже на бред – Леша отпил виски сам. – Они вырезали белых?
– Да, всех. А когда узнали, что мы слуги божьи стали испытывать нашу веру пытками, предлагая отказаться от веры и казнить тех, кто откажется стать язычником, не знаю, зачем им это было нужно. – Никодим заплакал – пастору Мартину досталось больше всего. Он всегда являлся для нас примером, образцом настоящего служителя господа, он помогал нам в служении и толковании слова божьего и никогда он него не отступал. Язычники, поняв это из его речей, пытали его первым и сильнее всего, а нас заставляли смотреть на его пытку. Зрелище было по – настоящему ужасающим: брат Израель не выдержал ужасов этого зрелища и умер на месте. Генрих сошел с ума, и они застрелили его как бешеную собаку, когда он стал вырываться и попытался сбежать. Не знаю, как я все это перенес, они не давали отворачивать голову и закрыть глаза, и я видел все до последней минуты. Мне кажется, они предвкушали каждую следующую пытку и хотели не просто убивать, а делать это максимально изощренно, радуя «духов». Уверен, они все равно убили бы нас всех и у меня не оставалось выбора кроме как попытаться сбежать, даже убей они меня при побеге, это лучше, чем быть запытаному до смерти.
– Что же они сделали? – я не верил своим ушам? – все было настолько плохо?
– Плохо? – Никодим заплакал в голос – они развели костры, а его вывели голого на мороз и привязав к фонарному столбу проткнули острыми прутами из ограды местной церкви во многих местах. Затем на шею повесили раскалённые докрасна кресты, от чего несчастный не имел даже возможности повернуть голову без того, чтобы себя не ранить. Вокруг пояса ему обернули обмазанную смолой кору, которую после этого подожгли. Отец Мартин стойко переносил пытки, непрестанно громко молясь и прося господа простить их, ибо не ведают что творят. Тогда они, рассвирепев хватали горящие сучья из костра и совали ему в рот, чтобы заставить замолчать, а когда и это не помогло, они отрезали ему язык, облили крутым кипятком и стали срезать с него куски плоти, которые обжаривали прямо у нас на виду и ели. Наконец, прежде чем милосердная смерть забрала Мартина, ему отрубили кисти, ступни и голову.
– Оху..ть – только и выдохнул я. Леша так же стоял, замерев с широко открытыми глазами. От такого рассказа я чувствовал, как у нас медленно седеет голова, а ведь мы хотели зайти в это поселение. – Как ты не сошел с ума? Тебя пытали?
– Не успели. Я сбежал. После казней, часть индейцев, судя по всему, пришла в себя и пыталась сбежать. Была погоня за отступниками и обо мне на какое-то время забыли. Даже кормить перестали. Вода была, но мало.
– Как ты смог бежать. – Вид у Леши был удрученный. – там же караул.
– Да, но они уснули, когда началась буря. Я дождался рассвета и смог открыть решетку и сбежать. Я привязал к шнуркам ложку, благодаря ей мне удалось открыть задвижку и выбраться, но они заметили меня, дальше вы все видели. – У меня примерно сложилась картина в голове, с разбитыми машинами и убитым угонщиком.
– На что ты рассчитывал? Тут зима, припасов ноль. Ты замерз бы через час.
– Нет, я бы не пропал! У меня остались спички. – В лесу я бы жег костры и ел бы кору, но только не с ними. Господь не оставил бы меня. – Его опять вырвало, и похоже с кровью. Возможно, задеты не только легкие. – Вы то, кто такие? – он посмотрел на нас с надеждой. – Откуда? Местные?
– Побойся бога – я осекся – мы с тобой летели, в хвосте самолета сидели и остались на горе. Разминулись с вами. Звери эти трактор наш запороли и убили его угонщика. Вот мы напролом и не пошли, как видишь не зря.
– Они что-то такое говорили, я не разобрал, Их вождь сумасшедший, совсем озверел после казней. – Никодим обессилел и упал на спину – У вас есть еда?
– Тебе есть точно нельзя, я даже не знаю можно ли тебе пить. Леш отдай ему виски. Пусть допивает.
– Это последний, но мне не жалко.
– Ему нужнее. Никодим залпом выпил половину оставшегося, и затих. – Лежи давай. И не дергайся. Они могут отправить еще погоню, сейчас заправимся, перекусим тем, что есть и поедем. Будем гнать, что есть сил.
Мы достали остатки хлеба, и лапши и съели прямо так, запивая водой. Оставив Никодима лежать, только накрыли его остатками материала от дивана с головой и проследили, чтобы на боку лежал.
– Знаешь, не исключено, что это его виски и был. – Леша ел явно на автомате.
– Возможно, а знаешь хорошо, что в поселок не пошли, и вообще. – Я доел и стряхнул крошки.
– Что вообще? – Товарищ поднял голову и вернулся из раздумий.
– Вообще нормально сложилось. Не разбились, волки не съели, этим в лапы не попали. Даже угон трактора на руку.
– Ага, везет как утопленникам. – Леша отряхнулся и взгляд его похолодел. – хер с ними этими язычниками, или кто они. Погнали. Может, успеем довести нашего больного, пока он не помер.
– Не думаю, что протянет долго. Надо виски ему отдать, может хоть боль снимет и расслабится, заснет. Хоть помрет спокойно.
– Я так и понял. – согласен, ему нужнее. Поехали.
Проверили груз, еще раз глянули страдальца и поехали. Ветка была прямая, и мы ехали, изредка закладывая виражи. Ближе к вечеру дорога пошла на подъем и скоро мы уже поднимались по склону гряды, на которой разбился наш самолет, только с обратной стороны. Неясно сколько было еще ехать, когда останавливаться на ночлег, и куда. Дважды, мы делали остановки размяться, заправиться и проверить Никодима. Он провалился в сон и лишь изредка кашлял кровью. У него был сильный жар, но чем ему помочь я сейчас не представлял. Оставалось только ехать и стараться не улететь в пропасть. Стало темнеть, начались сумерки, очевидно, что усталость и темнота, плохие друзья водителя. Леха уже откровенно клевал носом, и иногда его голова билась мне в спину, он вздрагивал, осматривался и снова проваливался в сон. Я думал уже разбивать лагерь прямо здесь, на путях, как понял, что мы объехали гору и видим долину, долину по ту строну гор и поселок, в котором горел свет.
Электрический свет.
Конец 1 части
Pieter Laas ©