Я вас заколебу (заколебаю? заколеблю?) этим летом. А всё потому что у меня фрагментарно сохранился дневник. Именно лета 2001 года. Так что мы увязли тут, как мухи в меду. Пока не съедим, дальше не полетим.
Завтра Алёна сдаёт последний экзамен и хочет поехать домой. Я – совершенная рыба, я молчалив и холоден. Я не открываю своих планов. Алёна рассказывает мне, как в поликлинике встретила своего бывшего парня Ивана. Тот привёз беременную невесту в женскую консультацию. Слёзы. «Вот гад-то! А меня оставил без детей!»
Я спокоен. Как дерево. Меня можно пилить, я не закричу. Перебираю книги на полках. Алёна заходить с другого конца, жалуется: мужчины прижимаются в автобусах, прямо беда, стыдно. Советую два способа: А) резко схватить за причинное место; Б) носить в сумочке вязальные спицы. Алёна смотрит на меня, проверяя, серьёзно ли я это говорю. Я серьезен.
Алёна снова всхлипывает: «Не могу смотреть на детей. Они такие хорошенькие. А у меня таких никогда не будет». «Не можешь смотреть, - говорю, - не смотри». Я сам удивляюсь своей строгости. Продолжаю: «Не понимаю, чего ты переживаешь, тебе же твоя бабушка-знахарка сказала, что у тебя всё в порядке. И обследование ты прошла. Всё хорошо? Или ты недоговариваешь что-то?» Мотает головой, слезы бегут ручьём. Иду на кухню есть суп.
На кухне другой сериал, хотя, всё тот же. Одни и те же упрёки ежедневно. Мама разговаривает с тётей. Нарочито на алтайском, вставляя маты. И это учитель русского языка и литературы. Впрочем, что же, учитель не человек? Я флегматичен. Я не алтаец, я не русский, я англичанин, мне так больше нравится. Мама, не стесняясь моего присутствия, рассказывает, что мы с Алёной ведём «половую жизнь», то есть спим на полу в моей комнате. Ну, а где нам ещё спать, если кровать у меня односпальная? В ответ тётя рассказывает страшные истории про мужа-алкоголика. И сюда я спешу каждый раз из Москвы? В этот милый, милый дом?
Вчера ходил на репетицию «Ангелов». Ностальгия. Скучаю по танцам. Но и там я чувствую себя ненужным. Моё время ушло. Теперь я только зритель.
А после репетиции пили втроем пиво: я, Алёна и Вова. Алёна снова курила. На мои вопросительно поднятые брови, сказала: «Я когда ребенка от Ивана потеряла, выкуривала по пачке в день». Сказала, как отрезала. Только забыла, видимо, красавица, что никогда мне не рассказывала ни про потерянного ребенка, ни про то, что курит.
А может, это провокация такая, ждёт, когда я спрошу подробности. А я ничего не хочу спрашивать. И знать - не хочу. Всё что было до меня, меня не так уж касается. Или я не прав? Я бы тоже закурил. Да не умею. И не могу. Кашляю, задыхаюсь. Был у Вовы в гостях, смотрели фотографии «Ангелов». Фото яркие, живые. Думаю, зачем рисовать, столько времени тратить. Нажал затвор фотоаппарата и всё. Мгновение поймано. Брошу я свои рисунки. Навсегда. Пару идей ещё нацарапаю и брошу. И писать брошу. Кому это нужно, когда есть кино?!
Мой стол белый. Границы чистого листа и поверхности стола исчезают. Я пишу сразу во вселенной.
Пытаюсь заставить Алёну готовится к экзамену. Ноу неё апатия. Хандра. Меланхолия: «Подготовлюсь ночью», «Перенесу на осень», «Всё равно не сдам».
Вечером снова пошел на репетицию «Ангелов». И больно туда ходить и хочется. Это, конечно, не мой коллектив «Ва-банк», у них новые мелодии, движения, свои приколы, свои мифы, легенды, отношения. Я – чужой. И всё же мне приятно смотреть, как они танцуют. Не могу оторваться. Хореографический наркоман. Лечиться надо. Я и лечусь. Чем пиво не лекарство?
После репетиции отправились на телеграф весёлой компанией, звонить Настиной бабушке в Усть-Каменогорск. На телеграфе встретили Юкку. Весёлая, красивая, говорит, что всё в её жизни меняется к лучшему. Она вся устремлена в будущее, она выходит замуж. А я вспоминаю её слова пятилетней давности: «Такого близкого дорогого друга у меня никогда не будет». Зачем я всё помню?
Я больше не хочу друзей. Друзья уходят. Не умирают, а просто уходят. Исчезают. Даже если вы живёте в одном городе. Где Миша С., где Миша Г., где Лёша С., где Сергей Т.? Все исчезли. Хотя вот я знаю их адреса и телефоны. Но мы почти чужие. Так и с Вовой, и с Жекой, и с Настей и с Г.И будет. Им на смену придут, допустим, Саша М. и Костя С., но и их отнимет время, заботы, семья, что там ещё? Идеального друга не существует. Как не существует и идеальной любимой. И нечего искать.
Настроение портится. Отказываюсь идти смотреть фильм под открытым небом вместе с Вовой, Настей и Асей. Провожаю Юкку и Г.И. на автобусы. Юлля уезжает на 101, а Г.И. на «Единице». Бреду домой. На небе острый золотой молодой месяц. Самое время начинать новую жизнь. Еще слегка розовые облака плывут к Тугае. Но уже подступает фиолетово-голубая тьма. Такого цвета как костюм на Г.И.
Я спросил Г.И.
-Любили ли вы меня когда-нибудь?
А Г.И. ответила, улыбаясь:
-Ты знаешь, кому-то дано, а кому-то нет. Наверное, я вообще не могу любить.
Теперь я те же слова говорю Алёне. Это только отговорка. Я хочу быть рядом, но люблю ли я? Или - надо поступить честно и расстаться? Но мне жалко Алёну. Мне хочется, чтобы всё было хорошо. А расставаться – плохо. Сейчас больно, но есть надежда. А потом надежды не будет, будет просто больно.
-Ты раньше мне нравился. А теперь, как родной, - говорит Г.И. Мне приятно и горько, одновременно.
Вот и Алёна мне как родная. Нравилась, нравится. Но люблю ли я её? Что бы вы выбрали: быть родным, но не любимым, или быть любимым, но чужим?
-Не надо жить прошлым, надо искать новых друзей, новую любовь.
Г.И. ли мне это говорит, или я сам говорю в своей голове за неё?
Когда я пришел домой, Алёна ещё спала. Проснулась, взялась за конспекты и учебники. Всю ночь готовилась к экзамену. Ну что ж, хорошо, зато не будет разговоров про то, кто, как и насколько сильно любит.
© Сергей Решетнев