Всю свою детскую жизнь грезил большой водой. Океанами и морями. Да и сейчас нет-нет, да и кольнет в груди, как только услышу рев прибоя. Если в телевизоре вдруг оживет кусочек океана, то тут же закрываю глаза: видеть не могу, но звук прибавляю - и органное дыхание могучего организма заставляет трепетать вроде бы уже давно закаменевшую и чудовищно заскорузлую душу. Почти постоянно ходил в отцовской тельняшке, застиранной и заштопанной; носил ее даже в школе, хоть и появлялся там редко. Не потому что двоечник, а потому что закоренелый «спортсмен»: если меня слышат преподаватели советских времен, то они тут же поймут, что я был за «фрукт».
Однажды чуть было наколочку в виде якоря на руку не посадил – ладно, «любовь моя школьная» отговорила, а то как бы жизнь тогда моя сложилась? И гадать об этом не хочу. Этот радиоприемник «Океан» был мне подарен родителями на шестнадцатилетие. Шикарная и добротная вещь. Но пробыла она со мной недолго.
Выпускной вечер отгуляли. До московской Олимпиады оставалось еще целых пять лет. Всем классом решили собраться уже без официоза через неделю. Сказано-сделано, набрали портвешка «777», бутылок этак… в общем, чтоб хватило - и еще осталось. Потопали на Ласьву-речушку. Искупнуться и не только. Веселимся на полянке у костра, поем песни под гитару, взахлеб делимся планами, попиваем по чуть-чуть; в кустах прибрежных – тихие шепотки и смешки уже почти счастливых парочек.
Речушка эта невелика, но местами глубока, как и души многих из нас; иной с виду простачок-бодрячок, а в тяжелую минуту раскроется так, что после этого долго еще отказываешься его узнавать. Внезапный шум-гам-тарарам. На нашу поляну вваливается такая же стайка выпускников. Настороженно и оценивающе оглядываем друг друга. Девчонки наши первыми растопили напряженную тишину – увидели знакомых по театральной студии. Продолжается гудёж – но уже в расширенном составе. … и вот тут меня впервые – за уже 16 прожитых лет – обозвали «татарской мордой». …напротив – что-то рыжее, кудрявое, широкоплечее… …в глазах – темень, в башке ничего, кроме захлестнувшей все мое нутро дикой и необузданной волны бешенства.
…мой бедный «Океан», описав дугу, врезается сверху в черепушку рыжего; забыв про все познанное в секциях, хватаю эту суку за грудки и бью лбом в нос… …с шумом падаем в воду и принимаемся топить друг друга. По-настоящему.
Очухавшиеся пацаны посыпались в воду – развели, утащили по разным берегам. Сопели, выжимая мокрую одежду. И в глаза мне старались не смотреть. Моя русская мама долго потом не могла понять - почему я почти месяц осаждал местное РОВД с требованием сделать запись в только что полученном паспорте, что я - «русский татарин». Отец тоже не понимал, но уже тогда верил в меня и потому молчал.
Прошло столько лет, но увидел эту фотографию – и вспомнилось. А ведь думал, что уже забыл о том, что я потерпел кораблекрушение в своем первом же плавании в океане света и тени.
Хотя именно эта нелепая драка во многом виновата в том, что мне не часто, но все же удавалось оставаться человеком там, где правило бал примитивное скотство.
© Ромыч, R.G.K., г.Пермь, 2001 г.