Андрюш, ты уверен, что нам это нужно? - Людмила уже приготовила ужин и сервировала стол. – У тебя стабильная работа, мы не бедствуем. Зачем тебе ехать в Канаду?
– Как зачем? В поисках лучшей жизни, конечно. – малыш Вова лежал рядом с моим стулом в манеже, и внимательно рассматривал игрушку, вертя ее в ручках. – для нас, для детей. Посмотри, что происходит вокруг, сплошное закручивание гаек, до 90 х конечно не дойдет, но ближайшее время лучше в этой стране точно не станет.
– С чего ты решил, что там лучше? Кому мы там нужны?
– Георгий звонил и звал нас с Лехой к себе. Гоша там хорошо устроился и ищет надежных людей. Сулит золотые горы.
Людмила накрыла на стол и села напротив меня. Кошка лежала у ребенка, и играла с ним в «гляделки» сквозь ткань манежа. Оба знали, что они в недосягаемости друг для друга и им было интересно просто наблюдать. Дети. Кошка, тоже ребенок.
– И что? Мы бросим здесь все и поедем в незнакомую страну? Как мы устроим ребенка? Кошку?
– Я еще ничего не решил. Суп, кстати, очень вкусный.
– Не переводи тему.
Вова повернулся и стал внимательно на нас смотреть, кошка убежала в другую комнату, чувствуя повышенные тона.
– Не повышай голос, ребенок волнуется. - Я прекратил разговор, доел второе и взял чай. – И я не перевожу тему, ужин действительно вкусный. Ломиться сломя голову никто не планирует, Гоша оплатил перелет, жить будем у него, осмотримся. Съездим, бизнес его оценим. Прикинем по деньгам. Неужели не хочешь жить размеренно, в своем уютном домике с камином? Иметь свой садик и не напрягаться?
– Звучит, конечно, заманчиво, но во–первых – я не домохозяйка, я тоже хочу работать, как я там устроюсь? Чужой край, чужие люди. Ты обо мне подумал? Тебя уже поджидает работа, а мне придется начинать все с нуля. Тем более я совершенно не знаю языка, да и по профилю мне там найти работу легко не получится. И во – вторых – все, что ты сказал можно организовать и здесь. Участок стоит не таких космических денег, выйду из декрета и можно заняться. Построим свой дом, будем там летом жить. А Вова? Как мы провезем его туда? он не сможет выучить родной язык, и будет воспитан в среде чуждой нам с тобой. он впитает их культуру! Он вырастет в чужой стране и уже не сможет так просто вернуться! Тут уже дело не в переезде. Мы сменим весь наш уклад жизни, ты это понимаешь?
– Говорю же. Я не буду принимать скоропалительных решений, все взвешу, запишу. Приеду обратно, уже тогда будем решать. Ты должна понять, что я в первую очередь думаю о Вас, о тебе, о Вове, о Вашем будущем. Возможно, сама приедешь с Вовой, осмотришься. Тебе понравится!
– Не понравится. Я против всей этой затеи. Всеми фибрами души я против! Ты учел, что будет, если все прогорит? Мы вернемся домой, как побитая собака! А о родителях ты подумал? Что будет с ними? Они всегда мечтали, чтобы вся семья жила рядом, а ты хочешь уехать на край света!
– Я обо всем подумаю, что ты завелась? Еще ничего не решено. – Как раз как быть с родителями я тогда не решил, рассчитывая решать проблемы по мере их поступления.
Я допил чай и смотрел на жену. Людмила сидела напротив и держала чашку, не отпивая, как бы грея руки. Было заметно как она нервничает и волнуется.
– Уезжаю я ненадолго. Три недели пролетят быстро.
– Три недели? Ты уедешь от нас на три недели? Неужели это так важно?
– Да, билеты туда и обратно. На три недели, уверен, что вы справитесь. Мои родители будут заходить каждый день.
– Причем тут это, Вова растет, сейчас каждый день что-то новое. Ему уже шесть месяцев. Скоро полезут зубки. Он начнет становиться любознательным. Будет запоминать Маму, Папу, а ты хочешь уехать?
– Не драматизируй. Я уеду и вернусь. Ничего не случится за три недели.
Людмила сидела, уже чуть не плача. Весь ее вид показывал, что если мы продолжим этот разговор, то она расплачется и мне придется ее успокаивать. Я встал из – за стола и взял ее за руку.
– Я вернусь, вы даже не успеете соскучиться, вот увидишь.
– Обещай, что будешь осторожен. – Людмила прижалась ко мне со всей силы, я почувствовал, что по щекам ее предательски текут слезы и она прячет их в моей домашней пижаме,
– Мы будем ждать тебя, – она всхлипнула и подняв голову посмотрела мне в глаза – Обещай, что будешь осторожен и не будешь искать неприятностей.
– Обещаю. я притянул ее к себе и горячо поцеловал крепко обняв.
– Просыпайся, Вставай! – Приятное видение внезапно сменилось бешеной тряской –Да просыпайся же!
Ох что со мной, что черт возьми происходит? Где я?? Почему и кто меня так трясет
– Да очнись же!
Я открыл глаза. Суровая реальность ушатом холодной воды и яркой вспышкой дневного света вернула меня из объятий любимой женщины и уюта семейного очага в этот реальный, суровый мир. Алексей тряс меня изо всех сил, пытаясь до меня докричаться, я даже не понял почему он так орет.
– Что стряслось? – я резко сел и потянулся, – что ты разорался, я что, проспал свою очередь караулить огонь? Леха стоял на коленях возле меня, шапка сползла набок, взгляд слегка бешеный. – Да что случилось? Не тряси меня больше, я проснулся. И почему я раздет? И на улице?
– Как что стряслось? – Он говорил заметно раздосадовано, – Ты что, ничего не заметил? – Леха смотрел на меня очень внимательно.
– Нет, ничего я не заметил. Говори уже нормально, что стряслось?
– Ты в отключке уже второй день.
Алексей. День 7
За костром я присматривал честно, один раз подкинул новый кругляк разместил его среди еще тлеющих углей и проследил, чтобы он загорелся. Буря тем временем продолжала усиливаться, ветер свистел между деревьев, задувая иногда снег через лаз в наше убежище, и заставлял огонь в очаге вспыхивать. Такое музыкальное сопровождение очень способствовало вялым размышлениям, медленно переходящим в сон, но я старался держаться и даже заварил себе кофе, чтобы сон не захватил меня раньше срока. Под бодрящий напиток я пытался просчитать возможные наши дальнейшие шаги, и снова возвращался к событиям авиакатастрофы – вся эта ситуация с отсутствием помощи ставила меня в тупик. В сотый раз я переигрывал варианты, и всегда одно и тоже, – слишком много неизвестных. Размышления мои редко прерывались, правда, однажды мне даже показалось, что я слышу звук падающего дерева, где – то рядом с нами, но я не волновался на этот счет – ствол крупной сосны надежно укрывал нас.
Когда прошло три часа, я было уже собрался будить Андрея, и занять его место в объятиях морфея, как мне показалось что в нашем укрытии становится душно. Я даже удивился своему наблюдению, но нет. Снег полностью закрыл вход, наглухо завалив, похоже, это произошло пока я занимался костром. Хорошо вовремя заметил – угарный газ незаметный убийца, ни цвета, ни запаха не имеет и, хотя наш импровизированный дымоход держался и дым выходил, приток свежего воздуха все же был нам необходим, даже в такой мороз. Пришлось брать одну из досок и воспользоваться ей как лопатой. Снега нападало прилично, даже много, я потратил добрых пятнадцать минут, чтобы заново выкопать вход и при этом не высовываться из укрытия. Снега было уже почти на полметра выше уровня входа и мне пришлось как следует постараться, чтобы расчистить площадку. После всех телодвижений спать хотелось ужасно, я уже буквально валился с ног и положив доску на место и сняв мокрую куртку, обессиленный пополз в сторону места, где лежал Андрей.
– Просыпайся, просыпайся! Я тоже хочу спать. – я осторожно потряс его за плечо. – давай, не задерживай очередь. – я потряс сильнее, но Андрей не реагировал. Я перевернул его на спину и приложил руку к носу. Дышит. Храпит даже. Это хорошо, но не просыпается. Это сразу перестало быть смешно, потряс еще и еще, у меня холодок ужаса пробежал по спине – Андрей не просыпался.
Застрять здесь вдвоем еще та ситуация, но одному – точно смерть, и я отлично это понимал. Вдвоем мы могли, в случае непредвиденной ситуации, выручить друг друга, спасти, вынести, выходить. По одному мы точно сгинем в этих лесах. Я, потерять лучшего друга, тем более вот так, проспав его смерть, совершенно не хотел. Тот факт, что он дышит, давало мне надежду, и я не слишком поздно заметил, что он спит крепче, чем мне бы хотелось. Я вытер пот и осмотрел товарища – бледный вид, пощупал руки – холодные, ноги тоже. Потрогал лоб – жара нет. Похоже на переохлаждение, хотя с тем же успехом это может быть отравление угарным газом – лишь бы не обморозился или того, хуже – в кому впал, – для меня это будет катастрофа. Я содрогнулся, картина ясно предстала передо мной – мы вдвоем, Андрей не приходит в себя, я на волокушах тащу его сквозь лес, обливаясь потом. Конечно, ведь бросить его я не могу, – обречь на смерть товарища? Нет. Ни в коем случае, он же мой лучший друг, как брат считай мне. Что же делать? Паника подкатила мне ком к горлу, а в животе неприятно похолодело. Случись это у самолета, там был бы, хоть и мизерный, но шанс, что нас найдут. Здесь, посреди леса, мы точно пропадем. Мы или замерзнем, что не так страшно, или нас найдут дикие звери. Надо взять себя в руки, успокоиться и начать думать. Первая помощь при переохлаждении? Я не смог вспомнить из школьного курса о.б.ж. никаких советов, но логика проста – поместить в тепло, дать горячее питье, размять руки и ноги, для улучшения кровотока. Главный вопрос, – почему он не в сознании? Или спит? Да и какая разница? Надо приводить его в чувство. План действий взбодрил меня и придал сил, теперь все зависит только от меня. Первым делом придвинул его поближе к огню, – пусть греется, а то лег у края стены, вот похоже и замерз. Теперь что? Надо поискать нашу аптечку – может там есть нашатырь, он смог бы привести Андрея в чувство. Я открыл чемодан и покопавшись в нем смог выудить пакет лекарств. Чего там только не было: жаропонижающие, обезболивающее, анальгин, активированный уголь, бинт, перекись водорода и даже звездочка. А нашатыря не было. Проклятье. Закон Мерфи в действии – у тебя будет все, кроме того, что именно сейчас нужно. Попробую чаем напоить сладким. А буря все не утихает, черт ее возьми. Согрел чаю, добавил четыре кубика сахара и положив Андрея себе на колени, стал поить его чаем. Он что - то невнятно бормотал, двигал руками и ногами во сне, но чай весь выпил. Хорошо. Значит не кома, как подсказывают сериалы, в коме больной лежит как куль и от покойника только пульсом и отличается, а Андрей шевелился, как в бреду, только без жара, не знаю радоваться этому или нет. Я положил его на бок у костра – на случай если его будет тошнить, и стал думать, что делать дальше. Часы показывали четыре утра, рассвет будет только через три четыре часа, буря и не думает униматься. Дров еще на сутки точно, горят неспешно, так что это не проблема. Проблема в том, что я совсем выбился из сил и вымотан как физически, так и морально, если ближайшее время не посплю, то свалюсь ничком, и спасать будет некого. Нужно обязательно поспать, Андрея завернул во все теплое, что было. Дополнительно разул его и обмотал руки и ноги шарфами и свитерами, положил в огонь еще одно полено, проверил, не завалило ли отверстие в потолке и устроившись поближе к костру забылся тревожным сном.
Проснулся я от того, что свет, пробиваясь в наше укрытие через дыру в потолке, падал мне на лицо. Костер давно погас, вокруг тишина. Ветер стих, я поднялся и выглянул наружу – буря закончилась! Мы могли бы продолжить путь, если бы не одно “но”: Андрей лежал там, где я его оставил, в той же самой позе. Это настораживало. Осмотр показал, что Андрей все так же спит, спокойно и размеренно. Дышит ровно, но редко, пульс прощупывается, зрачки проверил – реагируют на свет, ну как минимум не овощ, уже хорошо. Что теперь? Запас еды не резиновый, мне здесь оставаться или готовится к путешествию? Сани делать придется, а запасы? И Андрея, и припасы не унесу, не везет так не везет. Может он очнется? Полежит день другой и придет в себя? Сколько может длиться такое состояние? Пожалуй, стоит подождать, пары дней должно хватить, пока приготовлюсь к походу, и, если ничего не выйдет, будем выдвигаться, – решил я для себя. Интересно, о чем думал Андрей, пока меня выхаживал? Надо будет спросить его, когда очнется.
Приготовил себе завтрак, поел в задумчивости. Завтрашняя перспектива беспокоила меня, и никак не получалось на чем – либо сосредоточиться. Надо отвлечься, иначе к завтрашнему дню я перенервничаю, а что бы ни случилось, надо готовить себя к худшему. Решил выйти, осмотреться. Снега выпало прилично, на нашей «избушке» лежало не меньше тридцати сантиметров снега, у входа был заметный сугроб, не замело нас только благодаря ветру, он сдувал снег, и ему негде было скапливаться. Я потоптался на площадке у входа, утрамбовывая снег и осматривая окрестности. Следов наших, естественно, уже не было видно, и пустись нас искать сейчас спасатели - уже бы не нашли. Прибавилось упавших деревьев, некоторые были совсем недалеко, метрах в десяти, не больше. Некоторые выкорчевало с корнем, другие просто переломало. Солнце светило ярко, не было ни облачка, а вот мороз был и заметный, что странно – я был уверен, что с отступлением бури будет и оттепель, хотя, с другой стороны, я вышел из теплого убежища на мороз, неудивительно, что мне стало неуютно, возможно, мороз и не так силен, но измерить нечем. Забрался обратно в нору, пересчитал дрова, выходило на завтра еще хватит, одежда тоже уже высохла, можно спокойно думать, на чем завтра волочить Андрея. А может и не нужно никуда тащить? Интересно, далеко ли мы ушли? Я призадумался: карты нет, да и ориентира никакого нет, мы просто в лесу, получается, только по старинке, как Бильбо Бэггинс место определять, – нужно лезть на дерево и смотреть, где мы, а потом уже решать, как быть дальше. Я понимал – чудес не бывает, но надеялся, что мы если не прошли хорошую часть пути, то по крайней мере могли оказаться вблизи какого–нибудь спасительного объекта или ориентира. Я оделся в максимально свободную, не сковывающую движения одежду и вышел из укрытия. На улице было все так же свежо и по – зимнему даже приятно, если бы не снег по колено, было бы вообще прекрасно. Я осмотрелся. Подходящая для меня сосна стояла как раз в зоне видимости, метрах в двадцати, она заметно возвышалась над другими деревьями, была прямая и что самое приятное – я мог достать до нижних ветвей без особого труда. Без особого труда – это мягко сказано. Не скажу, что восхождение далось мне легко, из – за старой травмы колена я не отличался особой гибкостью, да и офисная работа оставила свой отпечаток – на нижние ветки залезть получилось только раза с третьего, все – таки это не лестница, и хоть ветки были на уровне плеч я весь взмок и дважды упал в снег прежде чем смог взобраться на нижние ветви, но это было только начало приключения. Взобравшись, действовать мне приходилось крайне осторожно. Каждую ветку, на которую мне предстояло встать я предварительно проверял как мог: отряхивал с нее снег, привставал и только потом уже переносил весь вес, иголки при этом больно впивались в ладони и царапали лицо, а ноги норовили соскользнуть с мокрых веток. Когда я пролез добрую половину дерева, до меня дошло, что я забыл об элементарной страховке. У нас было достаточное количество ремней, и я точно мог их использовать, чтобы привязываться к стволу на случай, если соскользну, но нет, не догадался. Я выругался про себя, который это уже раз – Третий? Четвертый? Ребячество! Мы, а сейчас я, опять ошибаемся: сначала делаем, потом думаем, точно, такая политика сведет нас в могилу. Злость на самого себя просто захлестнула меня, ну как, как можно быть таким недальновидным? Но деваться некуда, за минуту другую я успокоился, взял себя в руки и с удвоенным вниманием продолжил подъем. Ветки все так же неприятно били по лицу и кололись, да и сами они были неприятно мокрыми и скользкими, на короткий миг мне даже захотелось спуститься обратно, но бросить все у финиша было настолько малодушно, что я отогнал от себя все мелочные мысли и сосредоточился на подъеме. Забрался насколько мог, ствол был уже достаточно тонок и вызывал опасения в своей надежности. Когда моя голова наконец поднялась над кронами остальных деревьев, ствол уже заметно раскачивался и заставлял меня очень волноваться. В итоге я смог подняться над деревьями только на высоту собственного тела, но этого хватило для хорошего обзора, погода была ясная и ветреная, и я мог видеть достаточно далеко. Стоя на последней ветке, которая внушала мне уверенность и держась за ствол дерева я стал осматривать окрестности. Было видно достаточно далеко вокруг, гора, слава богу, как была сзади так там и осталась, мы держали правильное направление, озера уже не видно было, но я понял, что ушли мы значительно, я не мог разобрать не только озеро, но и ручей и даже тот уступ откуда мы смотрели на озеро, когда держали лагерь у разрушенного самолета. Я огляделся и бросил взгляд в том направлении, куда мы держали путь. Совсем недалеко, виднелась большая опушка, деревья скрывали ее саму и что на ней я рассмотреть не мог, но от нее отходила небольшая просека, дорога! Это наверняка дорога, которая ведет из леса к людям, возможно даже к той усадьбе, что мы видели и дорога эта совсем рядом, буквально не более километра это точно. Я мысленно отметил по тени от деревьев направление на дорогу и стал собираться вниз. Обратный путь оказался еще сложнее. Я не видел куда опускать ноги и наступал практически наугад – дважды нога соскальзывала и только предусмотрительность и осторожность спасли меня от падения вниз. Уверен, упади я сейчас, наверняка переломал бы себе все кости и умер мучительной смертью. Жить мне еще хотелось и поэтому спускался я медленно, но уверенно и в конце концов спрыгнул в снег, провалившись почти до пояса. Я вернулся в убежище, и пока не забыл, с помощью топора оставил на двух деревьях зарубки, они должны указать направление к опушке. Все, все планы на день выполнены, дров до завтра хватало, можно было расслабиться и проведать Андрея.
В убежище было хорошо, уютно, даже как – то по – домашнему. Первым делом «спящая красавица» – Странно, но Андрей лежал в другом месте, и похоже сходил по – маленькому в туалет в углу укрытия, это или лунатизм, или бред. Переложил его в теплое место, проверил температуру – так и нет. Ничего не понимаю, что с ним – неясно. Ладно, выбрал веток посуше, разжег костер, решил, что пообедаю бутербродами с чаем. За едой посещали разные думы, главная – горечь утерянной возможности. В Питере было совсем тухло, беспросветная жизнь, работа – дорога – дом и так каждый день. В выходные ничего не успеваешь, особенно отдохнуть. Устал. Надоело. Хотелось перемен, и они наступали. – становилось все тяжелее и тяжелее. Все дорожало, зарплаты не прибавлялись. Говорящие головы вещали с экранов о прорыве, но все знали, какой ценой он дается. Предложение Георгия было как свет в конце тоннеля. Я заварил кофе, долил в него виски из запасов и продолжил размышлять. - Когда он позвонил я не сразу понял, кто это и долго не мог понять, чего же ему нужно. Мы давно не общались толком, у каждого семья, свои заботы. Да и мне редко звонят пообщаться по душам, тем более с незнакомых номеров. Я смотрел на телефон и думал – брать ли трубку? Номер был странный, и мог оказаться очередным «разводом» на деньги или рекламой. Если бы Андрюха не сказал мне как–то, что Гоша уехал покорять Северную Америку, я бы наверно сбросил этот вызов. Возможно, подсознательно я ждал чего – то такого. Я взял трубку и вот мы здесь, даже неясно толком где. Интересно, как там Георгий? Его по – любому вся эта ситуация зацепила. За своих я спокоен, все – таки загородный дом со своим отоплением и водой, погреб с продуктами, даже без света они не пропадут. А вот нам тут пропасть легче легкого, сначала я еле живой лежал, до сих пор нормально не восстановился, теперь вот, Андрея подкосило. Съездили в поисках лучшей жизни. Я подлил еще виски. - Когда Гоша сказал свои мысли, я не сомневался ни минуты. Из почти двух часового разговора по скайпу, выходило, что на деньги от продажи дома, который после ремонта и модернизации прибавил в цене, я мог позволить себе дом не хуже и вполне себе устроиться, Купить, конечно сразу бы не получилось, я не знал всех нюансов законодательства, но в любом случае даже снимать длительное время я мог себе позволить. Даже не продавай я дом, Гоша предлагал молочные реки и кисельные берега: помощь юридическую и финансовую, беспроцентную ссуду на машину, подъёмные, служебное жилье, все это по текущим временам звучало как сказка. Я взял время на «подумать», но для себя уже все решил – такой шанс выпадает только раз в жизни и упускать его нельзя. Не знаю, что так допекло Георгия, что он не взял никого из местных, он отвечал уклончиво, дело его. Вспомнил про нас, не забыл, честь ему и хвала за это, я уже был благодарен. На семейном совете долго обсуждали варианты. Жена в принципе была не против, но осторожничала. Острее всего стоял вопрос адаптации сына в случае полной миграции. Ему шесть лет, скоро в школу. В итоге решил так резко не рубить с плеча, и пока посчитал программой максимум приехать и устроится самому и потом уже считать, и прикидывать, как перебросить всю семью.
Оставшись наедине со своими мыслями, я не заметил, как начало темнеть, пора уже есть и на боковую. Андрей все так же лежал, и посапывал, изредка шевеля губами. Что же с ним делать? Сейчас переверну его, разомну ему руки ноги и дам питье, сегодня сам высплюсь, а завтра или разбужу его, чего бы мне это не стоило, или потащу его так. Оставаться здесь надолго нельзя.
Pieter Laas ©
