События в Вене, Линце и других городах Австрии напомнили мне некоторые черточки из быта австрийских рабочих. Лет двадцать назад мне пришлось в конце весны побывать и в Вене и в Линце. Тогда еще не было отстроено больших рабочих домов, и, как во всяком рабочем пригороде европейского города, здания лепились друг к другу, едва оставляя место для колодцев-дворов и узких щелей переулков.
И вот первое, что поразило меня,— это стены домов.
Бедные семьи
Внизу, на улице, не было места ни для травинки, и казалось, что сады покрыли отвесные стены. Не было окна, за которым, на железных крюках, вбитых в стену, не было бы ящика с землей, в которой росли цветы. По протянутым ниткам начинали завиваться настурции.
У самых бедных семей, у тех, кто не мог истратить гривенника на покупку рассады, в ящиках цвели маргаритки и анютины глазки. У других, у тех, кто больше пообжился на квартирах, были и другие цветы, и не редкостью было увидеть ярко-алые пятна распустившейся розы на фоне побежавшей разводами сырой штукатурки стены.
Цветы
По утрам весь дом звучал голосами. Чуть не в каждом окне за бордюром цветов виднелись головки ребят, поливавших свои посадки, подправлявших не так завившийся усик побега. Окна противоположных домов соревновались друг с другом. Здесь набирала цвет бегония, там уже распустилась герань или засинели первые альпийские незабудки.
В Линце мне пришлось видеть стену, покрытую во всю высоту редчайшими альпийскими цветами. Но стена была другая, чем в Вене. Рабочая окраина Линца прилепилась к крутому склону холма. Дорога крутым поворотом врезана в склон, и, чтобы края ее не оползали, весь склон за бетонный оградой выложен крупными глыбами камня. Между камнями — повсюду щели, забитые землей и щебнем.
У самого поворота, в покосившемся от времени домике, жил старый сапожник. Его дед и отец жили здесь же и так же состарились над тачанием сапог, как и он. Так же согнувшись над тяжелым рабочим ботинком сидел рядом с ним сын.
Но старый сапожник был бунтарем.
В воскресенье, вместо того чтобы надеть парадное платье и пойти в церковь, он вместе с сыном на целый день уходил в соседние горы. Каждый раз они приносили с собой кустик какого-нибудь редкого цветка. Потом, вися на веревке, садили этот кустик в щель между тесанными глыбами, что выстилали отвесный откос поворота дороги. Так за долгую жизнь удалось создать цветущий сад там, где, казалось, не было места ничему, кроме пыли.
На днях у одного из товарищей мне пришлось увидеть две фотографии, которые были сняты в одном из предместий Лондона. На одной — стены красного кирпича и двор, выложенный тем же кирпичом, положенным на ребро, на другой— несколько кирпичин и какой-то мох, который побежал по просвету между двумя кирпичинами. .
— Какой мертвый двор! Сюда и растило ничего не пристроишь,— сказал я. Разглядывая группу ребят, копавшихся среди кирпичей.