«Я была счастлива, хотя знала и слёзы» - так она напишет о себе. Большую часть жизни великая русская художница Зинаида Серебрякова провела в Париже.
Зинаида Серебрякова. 1964 г.
«Жила молодая женщина в глубокой деревенской глуши… и не было ей другой радости, другого эстетического наслаждения в зимние дни, отрывавшие ее от всего мира, как видеть свое молодое веселое лицо в зеркале, как видеть игру своих обнаженных рук с гребнем… Как само лицо, так и все в этой картине юно и свежо… Здесь нет и следа какой-нибудь модернистической утонченности. Но простая жизненная обстановка в освещении молодости становится прелестной и радостной», — писал об этом знаменитом автопортрете Зинаиды Серебряковой А. Н. Бенуа.
За туалетом. Автопортрет.
Её автопортретов существует множество, возможно из-за невозможности нанять натурщиков по бедности, или свойственным для женщины желанием нет-нет, да и заглянув в зеркало, увидеть свое изображение со стороны. Так сложилось, что судьба художницы, счастливая и трагическая, отразилась в серии её автопортретов.
Автопортрет в костюме Пьеро
Это поразительно свободное, лёгкое дыхание, радостная и щедрая сочность красок или, напротив, неяркая мягкость, воздушность пейзажей, гармония и покой, нежное обаяние «женскости» - самое сильное и цельное впечатление от работ Серебряковой.
Автопортрет в черном платье с белым воротником
Её считали фигурой недостаточно глобальной для истории русского искусства и вызывающе «неавангардной» для его современности. Но чем больше времени проходит, тем более очевидно становится, что её имя не забывается. Как сказал о Серебряковой художник Юрий Норштейн: «Когда смотрю её картины, понимаю: есть на что опереться в нашем ремесле, поставить ногу».
Судьба художницы, одновременно счастливая и трагическая, отразилась прежде всего в серии её автопортретов. Кто-то, быть может, спросит: зачем было так часто писать себя? Ответ прозаичен: у художницы часто не было денег на оплату натурщиков и натурщиц. И она, привыкшая к постоянной работе, рисовала себя, своих детей, родных, гостей. Одна из них вспоминала, что, живя в доме у Зинаиды Евгеньевны, как-то прикорнула на диване. А проснувшись, увидела смутившуюся Серебрякову, спешно рисующую её спящей.
Детство и юность Серебряковой прошли в Петербурге. Но больше всего радости приносили Зинаиде месяцы в любимой усадьбе Нескучное — рисовать его она готова была бесконечно. Александр Бенуа так описывал Нескучное, любимый уголок всей семьи: «Ряды невысоких холмов тянулись один за другим, все более растворяясь и голубея, а по круглым их склонам желтели и зеленели луга и поля; местами же выделялись небольшие, сочные купы деревьев, среди которых ярко белели хаты с их приветливыми квадратными оконцами. Своеобразную живописность придавали всюду торчавшие по холмам ветряные мельницы. Все это дышало благодатью...»
Автопортрет, 1920
Там же, в Нескучном, Зинаида встретила свою судьбу. На противоположном берегу реки Муромки жили на собственном хуторе Серебряковы — мать семейства, Зинаида Александровна, была родной сестрой отца Зины. Борис Серебряков и Зина Лансере полюбили друг друга еще детьми. Они давно договорились пожениться, и родители с обеих сторон не возражали против выбора детей, но были и другие трудности: Лансере и Бенуа традиционно придерживались католического вероисповедания — в их жилах текла французская кровь (первый Бенуа бежал в Россию от Французской революции, предок Лансере остался после войны 1812 года), а Серебряковы были православными. К тому же Зина и Борис были двоюродными братом и сестрой, а обе религии не одобряли столь близкородственных браков.
«Тата и Катя» 1917 г.
Свадьба состоялась в 1905 г. В браке, заключенном по большой любви, родилось четверо детей.
В творческом плане тоже все складывалось замечательно - творческие поездки в Париж, популярность картин у широкой публики, признание в Академии художеств. Жизнь складывалась безоблачно и многообещающе.
На самом известном из её автопортретов - «За туалетом» - очаровательная, счастливая, прелестно кокетливая женщина. Она расчёсывает длинные пышные волосы, чуть лукаво глядя в зеркало. Он написан в пору ожидания мужа. Он был инженером-путейцем и всё время их 14-летней невероятно счастливой семейной жизни постоянно и подолгу бывал в разъездах. А она ждала. Растила четверых детей (двоих мальчиков и двух девочек) в Харьковской губернии, в уединённом имении Нескучное. И рисовала. А в 1910-м художница послала свою работу - просто так! - на выставку «Мира искусства» в Петербург. Картина произвела сенсацию, её купила Третьяковка.
Серебрякова не получила академического образования, но рисовала с раннего детства. Сказывались гены двух знаменитых фамилий: Лансере - Бенуа. Отец её Евгений Лансере - блестящий скульптор-анималист. Дед по матери Николай Бенуа - академик-архитектор, один из создателей храма Христа Спасителя, дядя Александр Бенуа - великолепный декоратор и живописец. На протяжении полутора веков в семье Бенуа-Лансере появлялись на свет архитекторы и художники. «Дети у нас рождаются с карандашом в руке», - говорил Александр. Однако он, «дядя Шура» Бенуа, в тихой, болезненной и нелюдимой племяннице Зиночке, младшей из шести детей, таланта к живописи долго не замечал. А в 1910-е годы к ней пришёл нежданный (в том числе и для близких) огромный успех. Радостное супружество и материнство, жизнь без нужды среди талантливых и красивых людей... Судьба щедро, полной мерой отпустила Зиночке счастья. В 1917-м, в 32 года, она была выдвинута в академики живописи, но помешала революция.
Автопортрет в красном. 1921
Серебрякова - и этим пронизаны все её ранние работы, написанные в России, - так светло любит жизнь с её простым обыденным счастьем, «черпая её, незатейливую, счастливой пригоршней». Однако за всё приходится платить. И она заплатила сполна. В 1918 г. любимое Нескучное сожгли. Сгорели и её холсты. В стране - разруха, Серебрякова, переехав с детьми в Харьков, голодает, её зарплата в местном археологическом музее крошечная. И вдруг объявился муж Борис. Всего лишь несколько дней с семьёй. Но, уехав от Зины и детей, он с дороги, не выдержав тоски, повернул назад, к ним. По пути в воинском эшелоне подхватил тиф… В 1919-м он умер. «Это было ужасно, агония продолжалась пять минут: до того он говорил и не думал никто, что его через пять минут не будет. Ты можешь себе представить, мой дорогой, что это было за горе — плач, рыдание детей, мальчики были неутешны (Катюша не понимала). Зинок мало плакала, но не отходила от Боречки...»