Россия – страна бесконечных трагедий.
Вряд ли кто будет с этим спорить. Это – факт. Но самая страшная из ее трагедий – гражданская Война 1917 года, ибо тогда впервые за всю свою историю Россия объявила войну России. Звучит абсурдно, но это исторический факт.
Сколько литературы, музыки, стихотворений, публикаций написано и издано на эту тему, но везде полуправда… Да, да, именно так, чтоб не сказать грубее… К какому источнику не обратись – красивая ложь в стиле Геббельса, который утверждал: «Множество раз повторенная ложь становится правдой».
Это высказывание оправдывает себя. В советской литературе всегда красноармейцы благородны и смелы, а белая гвардия сплошь – предатели, трусы и т.д. и т.п.. Это не так, и я уверен, это было прекрасно известно все советским деятелям, но они, естественно, предпочитали об этом молчать.
Я касаюсь такой темы, что сама история призывает меня быть объективным, но как пройти (во имя все той же объективности), мимо вопиющих нарушений исторической истины в литературе советского периода на эту тему? Например, в романе Алдана-Семенова «Красные и белые» издания 1980 года, само название которого предполагает беспристрастный взгляд писателя на обе противоборствующие стороны, эти нарушения лезут с первой же страницы. Буквально следующее: «Среди гвардейских офицеров нашел Тухачевский полный разброд. Семеновцы, из века в век надежная опора монархии, перешли на сторону революции, не все, конечно, часть разбежались по домам, часть – бескомпромиссные монархисты – отвергла власть народа».
«И где же нарушения?» - спросить кто-то.
Во-первых, нужно знать, что такое Семеновский и Преображений полки. Это – два столпа, поддерживающие российскую монархию. Любого офицера из этих полков император знал лично. Любой солдат из этих полков имел больше привилегий и прав, чем самые высокопоставленные офицеры других полков и родов войск русской армии. Император был для них не просто высшей властью, но их товарищем, их символом, знаменем.
Во-вторых, служба в любом из этих полков являлась великой честью. Туда попадали лишь лучшие из лучших. Семеновский и Преображенские лейб-гвардии его императорского величества полки, были не только самыми привилегированными частями русской армии, но и своеобразным спецназом. Поэтому с уверенностью можно сказать, что если бы преображенцы и семеновцы приняли участие в событиях 1917 года, то уже в октябре монархия была реставрирована, а красный мятеж подавлен, потому что мятеж всегда обречен на провал, иначе он называется по-другому.
Поэтому, исторически правдиво фраза из романа звучала бы так:
«Среди гвардейских офицеров нашел Тухачевский моральный надлом. Но семеновцы не зря были из века в век надежной опорой монархии. И хотя были единичные случаи перехода семеновских офицеров на сторону революции, в целом полк – бескомпромиссные монархисты, - отверг власть народа».
Нельзя сказать также, что семеновцы никогда не бунтовали. Еще как! Но никогда за всю историю их гнев не был направлен против государя императора или царствующей фамилии. Яркий пример тому – случай 1820 года, знаменитая
Семеновская история.
«По настоянию Великого князя Николая, находившего, что командир Семеновского полка Яков Алексеевич Потемкин свой полк распустил, назначен был подтянуть солдат полковник Шварц, который до этого командовал армейским полком. Широко по войскам шла молва о его истинно звериной жестокости. В местечке, где он стоял с полком, указывали на некий холм, под которым погребены были засеченные им солдаты. Так и звался большой этот холм – Шварцева могила. При бывшем командире Якове Алексеевиче Потемкине безрадостная солдатская жизнь несколько смягчилась. Потемкин вывел из употребления палки, запретил издевательства, грубую брань. Он добивался, чтобы солдат, загнанный непомерными взысканиями, снова почувствовал себя человеком. Командир отечески входил во все мелочи быта, столь важные для солдата. И тем обиднее было солдатам, когда заменивший Потемкина Шварц восстановил ненавистное пруссачество, весь казенный бесчеловечный строй.
Не только молодым, неопытным солдатам, но и старым, заслужившим военные ордена, Шварц собственноручно драл бакены и усы, плевал в лицо. Для сверхположенного обучения «тянуть носок» забирал усталых солдат к себе на квартиру и для проверки шеренги растягивался влежку на полу.
Великий князь Николай Павлович (будущий Николай I) не только покрывал, - он одобрял эти Шварцевы измышления собственным примером. То и дело он требовал во дворец команду человек по сорок старых ефрейторов. Во дворце при самом ярком бальном освещении Его Высочество изволил самолично преподавать ружейные приемы. В заключение измученные ефрейторы маршировали до одури, затаив дыхание, боялись поскользнуться на дворцовом паркете, натертом до зеркального блеска. Нередко, в угоду супругу, молодая тщедушная жена Николая, Александра Федоровна, становилась на правый фланг и рядом с огромной ногой гренадера вытягивала свою нарядную ножку.
Оскорбленные воскрешенной гатчинской фрунтоманий старые полковые командиры и другие порядочные офицеры поспешили перевестись в армию. Заступившие на их места молодые, новой формации, недостойно лезли из кожи, чтобы угодить и выслужиться. На императорских смотрах заявления солдат, которые могли бы обуздать самоуправство жестких командиров, вывелись из обычая: они теперь уже рассматривались как действие мятежное и жалобщика подводили под те же палки.
Наконец, жестокость Шварца стала невтерпеж солдатам, и, чтобы его сняли с должности, они задумали совершить дело, неслыханное по понятиям военной субординации. 16 октября 1820 года, солдаты самовольно, в неположенный час, вышли в коридор и заявили фельдфебелю Брагину, что они покорнейше, но немедленно требуют прибытия ротного командира Кашкарова для передачи ему своей просьбы.
Дерзости не было, но солдаты проявили такую непреклонную настойчивость, которая побудила фельдфебеля вызвать ротного командира, а тот, в свою очередь, вызвал батальонного. Солдаты требовали снять Шварца и назначить какого угодно другого командира.
«- Больше не имеем силы сносить издевательства полковника Шварца», - Батальонный командир поехал к Шварцу, чтобы он своим появлением успокоил людей и рассмотрел их жалобы.
Шварц, знавший за собой столько грехов перед солдатами, испугался и полетел с донесением о бунте в Семеновском полку прямо к Великому князю Михаилу, бригадному командиру.
Юный Михаил, превосходивший самого Николая I своей ревностью к фрунту и субординации, продержал роту несколько часов на допросе: «кто зачинщики? Кто «вызыватели» в коридор, да еще в неположенное время?». Солдаты «вызывателей» не выдали.
Вечером генерал-адъютант Васильчиков заманил безоружную 1-ую роту в штаб корпуса, объявил ее арестованной, и отправил в Петропавловскую крепость.
Узнав об этом событии, семеновцы ринулись во двор с криками:
- 1-ая рота в крепости, а мы спать, что ли, пойдем? Всем один конец, погибать так уж вместе!
Взволнованный арестом своей роты, полк не пожелал возвращаться в казармы. Бушевал гнев против Шварца, из-за которого, понимали они, теперь погибнут мучительною смертью, под шпицрутенами сотни невинных людей.
Какой-то взвод кинулся в квартиру Шварца. И конец бы этому полковнику, если бы не надумал он сбежать от заслуженной смерти в … навоз. На дворе его дома чистили конюшни, и он с головой зарылся в огромную кучу. Там его поискать не догадались.
Солдаты нашли где-то парадный мундир Шварца, вознесли на палку и, предав всяческим поруганиям, разодрали в клочья.
Однако подъехавшего генерала Милорадовича, а с ним и бывшего командира Потемкина, солдаты встретили приветливо и даже кричали Потемкину:
- При Вас бы в полку ничего подобного не получилось!
Те более поражено было начальство, когда с небывалой для замуштрованной солдатни твердостью, спокойствием, сознанием своего достоинства семеновцы объявили:
- Но в казармы мы не вернемся, доколе не обещают нам снять полковника Шварца, и вернуть 1-ую роту обратно в полк. Нам без 1-ой роты нельзя – пристроиться не к чему!
Васильчиков, корпусной командир, привыкший смотреть на полк как на заводную машину, оказался и здесь неспособным увидеть в солдате человека. Изругав полк «изменниками и бунтовщиками», он скомандовал в бешенстве:
- В крепость!
И старый Семеновский полк, соблюдая до мелочей дисциплину, построился в колонны и ушел целиком в Петропавловскую крепость. Немедленно послан был курьер к императору Александру III, заседавшему на конгрессе в Троппау, с донесением о неслыханном доселе событии в русской армии – бунте целого полка. Как повелит с ними расправиться?
От царя ждали мудрого решения этого вопроса…
«Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном;
В Аустерлице он бежал,
В 12-ом году – дрожал,
Зато был фрунтовой профессор.
Но фрунт герою надоел –
Теперь коллежский он асессор
По части иностранных дел».
А.Пушкин.
Этому «коллежскому асессору», сейчас на конгрессе Меттерних властно твердил, что троны будут все опрокинуты, если немедля против их врагов не примут самых решительных и крутых мер.
Но, помимо всяких воздействий, для Александра дела «фрунта», по его природной к ним склонности, всегда были ближе к сердцу, чем все прочие дела. Решив, что в Семеновском полку бунт был вызван, конечно, «тайными русскими карбонариями», которых он так боялся, Александр не замедлил послать фельдъегеря с жестоким приговором: «1-ую роту судить военным судом в крепости! Прочие батальоны раскассировать по армейским полкам и гарнизонам. Знамена и музыканты остаются в кадре полка, и новый Семеновский полк формируется из гренадерских рот прочих армейских полков».
Зачинщиков же царь обязательно приказал обнаружить, что и поручено было мастеру допросного дела, некому полковнику Жуковскому. Этот сразу же взял в оборот Брагина, «ибо фельдфебель в своей роте должен быть вездесущ и не допущать до бунта».
Полк сидел в крепости, а зачинщики как растворились в его солдатской гуще, так и не обнаруживались. Но едва Жуковский прибег к испытанному методу «стращать шпицрутенами насмерть», как он уже смог по начальству подать рапорт: « После сделанных обещаний Брагину он заметно ободрился и стал говорить откровенно. А посему надлежит Брагину назначить преимущественное содержание в пище. Быть может, он и более откроет!». Брагин открыл все, что от него хотели и даже больше: загубил любимого полком молодого офицера Кашкарова, показав, что сразу вручил ему список зачинщиков для передачи его по начальству. На вопрос, почему не передан список и где он, Кашкаров отвечал, что, не придав записке значения, ее утерял.
Кашкаров также предан военному суду.
Генерал-аудитор Булычев, оставшийся при «особом мнении» дал всему произошедшему следующее заключение:
«Сообразя поступки полковника Шварца с законом, не могу отвергать, что солдаты были им отягчены сверх всякой меры. Помимо того, полковник Шварц позволял себе бить фухтелями без суда даже таких заслуженных солдат, которые имели знак военного отличия. Полагаю, что своим отношением к солдатам сам полковник Шварц и произвел их возмущение. А посему наказывать нижних чинов телесно считаю несправедливым. Полковника же Шварца, лишив чинов и ордена, списать в рядовые».
Но Булычев не царь, а всего лишь генерал-аудитор. А царь…
Царь наш – немец русский,
Носит мундир прусский.
Только за парады
Раздает награды.
А за комплименты
Голубые ленты.
А за правду-матку
Прямо шлет в Камчатку.
Ай наш царь, ай да царь,
Православный государь!
Он же.
Подавлять бунтарские настроения в Семеновском полку, воинские начальники сначала хотели направить Преображенский полк, но отказались от этого намерения, так как было доподлинно установлено, что ежели бы им действительно пришлось драться с товарищами, они отказались бы. Не нужно себя обманывать, войска исполняют свои обязанности, но не было у них негодования, заставляющего их идти драться с товарищами. Петербургские военные и гражданские власти этого очень боялись, если бы кто-либо из офицеров встал во время происшествия во главе солдат и предложил взяться за оружие, все пошло бы к черту!
Кроме того, очевидцы видели, слышали и записали для потомков следующее: «лейб-гренадеры, державшие караул в крепости, куда вели семеновцев, не стесняясь кричали:
-Сегодня очередь Шварца, а назавтра Стюрлера!
Московцы, встречая семеновцев на пути в крепость, целовали их и говорили:
- Если царь по приезде не простит вас, вся гвардия встанет и будет с вами!.
Генерал Бистром уговаривал Павловский полк, когда государь будет спрашивать о Шварце, сказать, что он был командир добрый. Ответили кратко и выразительно: сего показать не можем, Шварц был всем известный тиран. А преображенцы – первый полк, по которому равняется армия, вот что говорят:
- Нас сейчас караулят казаки, а то начальству неведомо, что колеблются полки: Павловский, Гренадерский, лейб-егерский, да и кирасиры не отступят».
Узнав об этом, Александр Ш поручил генерал-адъютанту Васильчикову приоткрыть имена солдат болтунов, и как путь для этого приоткрытия дал совет: узнавать через девок и гостеприимных женщин (сиречь проституток).
Вот и конец «семеновской истории». Всем, надеюсь, ясно и понятно, что виноваты в ней венценосные "Романовы", но… Армия винит Шварца, Стюрлера, но отнюдь не императорскую фамилию. Так что если б Семеновский и Преображенский полки приняли участие в событиях 2917-го года, неизвестно, появилась бы РСФСР или нет...