А вот Святославу Морозу с самого рождения было предопределено быть музыкантом. Его мама – знаменитая виолончелистка Наталия Гутман, а отчим и наставник – выдающийся скрипач Олег Каган.
– Это действительно так, – вспоминает Святослав. – С моей мамой ни о чём другом не могло быть и речи. Так получилось, что в детстве я жил отдельно от неё – она была вся в поездках, – и я жил с бабушкой. И с шести лет бабушка начала меня обучать игре на рояле. И это неплохо у меня получалось. Но в семь с половиной лет мама решила продолжить линию моего прадеда, это её дед – Анисим Берлин, известный скрипач и педагог, сам он был учеником Леопольда Ауэра и Йозефа Иоахима, близкого друга Брамса. Обычно начинают с 4-х лет, но мама принесла мне скрипку в 7 с половиной.
– Сам-то я хотел рисовать и для себя играть на рояле, а вообще мечтал стать актёром. Но против мамы не пойдёшь – и пришлось мне ежедневно заниматься по 2 часа на рояле, потом – 2 на скрипке, а потом ещё уроки для школы… а там ребята ждали во дворе: Слав, выходи!.. вот такое детство.
– Но постепенно втянулся, в ЦМШ поступил, и мне повезло, что с детства со мной занимался мой отчим Олег Каган. Знаменитый, к сожалению, рано от нас ушедший скрипач. Я с 5-ти лет его знал. С ним мы искали различные приёмы скрипичные, он любил искать звук, со мной ему нравилось заниматься, он весь загорался, и это могло длиться часами. Я пробовал играть на его скрипке, он играл на Гварнери… И почему-то он не мог так же работать со своей дочерью, с моей сестрой Машей, дико раздражался, и с ней занималась мама.
– С Олегом я играл в его последнем концерте на фестивале под Мюнхеном, за 4 дня до его смерти мы играли квинтет Моцарта.
– Так получилось, что мама и Олег часто исполняли произведения Альфреда Шнитке, когда он был под запретом в советское время. И они как бы его открыли для публики. Он это очень ценил, часто приходил к нам домой, посвятил маме известный виолончельный концерт. Я дружил с его сыном. В силу своего юношеского возраста с самим Альфредом я не мог общаться на равных, но он мне запомнился как потрясающий человек-космос. Хотя в общении он был очень замкнутым, тихим, очень скромным. А космос, целый мир человеческих переживаний находил отображение в его музыке. Каждое его произведение заканчивается уходом души в свет.
– Переходя к делам уже недавним… 15 лет мы с Ольгой прожили в Америке, в Вудстоке, где у нас был проект «In Pravda», тогда мы определяли его стилистику как эклектик-мюзик, а потом узнали, что такое смешение жанров – классики и рока – носит название арт-рок. Мне очень близко это направление. Мы жили в самом сердце рок-культуры, где проходил когда-то легендарный фестиваль, и просто пропитались этим Вудстоком. Я никогда не сторонился рок-музыки, синтеза жанров, воспринимаю это очень органично, открыт для самых разных экспериментов.
– Если говорить о музыкальных предпочтениях, мне всегда было трудно выделить кого-то конкретно. Нравится западноевропейская романтика, обожаю Шуберта, Брамса, ну а Бах конечно на первом месте. Люблю и более современную музыку – Шнитке, или современного шведского композитора Ёрана.
– А года два назад мы организовали с Ольгой театр МЭТОД (Московский экспериментальный театр Ольги Дьячковской), подобралась просто замечательная команда – 11 раз уже сыграли спектакль «Пир во время чумы».
– В настоящее время я возглавляю Фонд Наталии Гутман, созданный для реализации различных музыкальных проектов, ежегодно проводим в Москве фестиваль памяти Олега Кагана, в этом году мы пригласили оркестр Сергея Проскурина – концерт с ним запланирован на 24 ноября, играть будем как раз музыку Ёрана.
– С самого начала нашего сотрудничества с оркестром Сергея Проскурина, мне стало понятно, что это весьма достойный коллектив, всё здорово и профессионально. Обычно очень долго нужно входить в контакт – мы играли со многими оркестрами, и далеко не всегда сразу удаётся найти контакт, – а здесь всё сразу на одной волне.
