Воскресным сентябрьским утром Маринка Башкатова проснулась с предчувствием счастья. Едва открыв глаза, она почувствовала, что сегодня с ней случится что-то совершенно потрясающее. Такое состояние ей уже было знакомо. Однажды в ее душе зародилось подобное лихорадочное ожидание какого-то сказочного события. И оно произошло: ей позвонили из редакции местной газеты и сообщили, что в ближайшем номере будет напечатано ее стихотворение про собаку. Она была тогда на седьмом небе от счастья.
Трижды за ночь Маринка просыпалась от мысли, что завтра сможет купить в ларьке "Союзпечати" газету со своим стихотворением. Утром она скупила все экземпляры той газеты и, притащив их в школу, произвела там настоящий фурор, воспоминание о котором долго грело ей душу.
Еще не открыв глаза, Маринка стала прокручивать в уме предстоящий день. С утра надо выучить английский и решить десяток задач по алгебре — завтра предстояла контрольная. Математичка надумала проверить у них остаточные знания: что они успели растрясти за лето, а что осталось в голове. Еще надо подготовиться к семинару по истории. Никакой радости во всем этом определенно не было.
Что еще? Убрать квартиру, приготовить обед — родители приедут вечером с дачи. Не будет обеда, съедят ее, Маринку. Тоже мало радости.
А вот здесь теплее: в три часа очередной музыкально-поэтический салон "Пушкинский бульвар".
Дважды в месяц местные поэты и музыканты собирались во Дворце народного творчества на улице Пушкинской. Там можно было почитать свои стихи, послушать новые песни, попеть под гитару, а то и просто потрепаться за жизнь. Счастливчики, умудрившиеся напечататься в какой-нибудь газетке, а то и издавшие за счет спонсоров или собственный тоненькие книжечки стихов, хвастались своими достижениями и щедро их раздаривали.
Как раз к сегодняшнему салону Маринка написала пять новых стихотворений, которые ей самой очень нравились. Она надеялась, что они понравятся и кому-нибудь из издателей, иногда захаживавших на их встречи.
Определенно сегодня повезет, — думала Маринка, одеваясь, — вот бы все пять напечатали. Марь Петровна меня тогда на руках носила бы, и пятак по литературе был обеспечен.
Она стала копить предвкушение счастья, убеждая себя, что оно случится, обязательно случится, не может быть, чтобы не случилось.
Выскочив в магазин за хлебом, Маринка поразилась ослепительной яркости этого дня. Осень еще совсем не чувствовалась. Небо было синим-синим, лаковые листья тополей блестели на солнце и стайки воробьев весело щебетали, перелетая с одного куста сирени на другой под умильным взглядом большого серого кота, примостившегося на ветке жерделы. Да, в такой замечательный день непременно должно было случиться что-то из ряда вон выходящее.
От этой мысли ожидание чего-то прекрасного еще более усилилось. Маринка даже подумала, что, может быть, простой публикацией дело не обойдется — может, ей, наконец, повезет и удастся выпустить целую книжечку стихов. Вдруг какому-нибудь богатенькому Буратино, случайно забредшему к ним в салон, так понравятся ее стихи или она сама, что он предложит взять на себя расходы по изданию книжки. Ведь повезло одной местной поэтессе подобным образом — а ее стихи ничуть не лучше Маринкиных.
Держать в руках книжечку своих стихов, перелистывать ее страницы, любуясь портретом на обложке, подписывать, раздаривая знакомым, — это была хрустальная Маринкина мечта. Она представила, как приносит стопку книжечек в класс, дарит одноклассникам и учителям, преподносит Никите Сергеевичу и завучу. Как изумленно они смотрят на нее, поражаясь ее таланту. И от этих прекрасных грез ей захотелось, как в детстве, попрыгать на одной ножке.
Стихов Маринка за свою жизнь успела написать великое множество. У Лены на лоджии лежало около десятка тетрадок с Маринкиными стихами. Лена с Геной были ее первыми слушателями и верными поклонниками.
Маринке очень нравилось облекать мысли в рифмованные фразы, где было много воздуха и красивых звуков. И еще она давно заметила, что мысль рифмованная доходит до сердца слушателей гораздо быстрее и вызывает больше эмоций, чем высказанная в прозе. Любая банальность, сказанная языком прозы, так и остается банальностью, — тогда как облеченная в рифму, она порой делается откровением.
Маринка не любила литературу, как предмет, но любила русский язык за красоту, звучность и меткость выражений. Стихи она писала давно, еще с детсадовского возраста. Ей собственные стихи нравились все больше и больше — а это верный признак, что они чего-нибудь да стоят. Ведь помните, как у Булгакова Мастер спрашивает поэта Бездомного, хороши ли его стихи. И как тот отвечает: “Они ужасны!”. А вот если бы Мастер спросил об этом ее, Маринку, она бы ответила: “Они прекрасны!”. Потому что никто лучше самого поэта не чувствует, хороши ли его стихи или нет.
Училась Маринка неплохо, хотя изредка, задумавшись на уроке над поиском красивой рифмы, могла схватить трояк, а то и пару за невнимание.
Кроме сочинения стихов, Маринка, как и Лена с Геной, увлекалась математикой. Впрочем, этот предмет любило большинство ребят из их класса. Но в отличие от Лены с Геной, твердо решивших поступать в Политехнический на информатику, Маринка еще не определилась с будущей специальностью. Может, она и последует их примеру, а может — нет. Еще успеет решить, ведь впереди целый одиннадцатый класс. Куда спешить?
