– Остановите автобус! – крикнул я, перелетая от одного поручня к другому и становясь вплотную к дверям выхода.
Водитель резко затормозил. Оставшихся пассажиров резко толкнуло вперёд, а меня – вбок, отчего я сильно ударился виском о поручень. В глазах потемнело от боли, и я на секунду потерял равновесие, но быстро выпрямился и выбежал наружу, пока водитель кидался проклятьями и нецензурщиной в мою сторону. Будто не оставляя мне шанса ещё раз войти внутрь, двери автобуса захлопнулись, и тот немедленно умчался дальше, оставив меня на пустынной улице.
Кроме густой дубовой чащи вдалеке и разбитой автобусной остановки тут ничего не было, а единственный звук, который я мог слышать, – рёв мотора старого автобуса, стремительно отдалявшегося от меня. Я тяжело вздохнул и стянул с плеч рюкзак. Осматривая карманы, я с неприятным удивлением обнаружил, что телефона нет.
– Блеск, – протянул я, крепко выругавшись сквозь зубы.
Уже давно я страдаю от своей привычки засыпать в автобусах, маршрутках, трамваях – да и, в принципе, в любом транспортном средстве. Тряска укачивала, размеренное рычание мотора убаюкивало, а разговоры пассажиров создавали какой-то отчасти гипнотизирующий гул. Я не мог выдержать этого и засыпал. А потом наблюдал, как карманы могли внезапно опустеть, а на лице могла появиться некрасивая надпись или рисунок. Я пытался держать себя в руках и продержаться хотя бы на пару остановок дольше, иной раз даже ставил себе будильник или запускал таймер, но ничего не помогало. Неприятнее всего, конечно, было проспать свою остановку, ведь если свистнули телефон или кошелёк, то вернуться домой будет уже проблематично.
Кошелёк, благо, лежал в боковом кармане, и единственной потерей за сегодня был только телефон. Я уже предвкушал неприятную встречу с полицейскими в участке, когда в третий раз за месяц буду заходить писать заявление. С другой стороны, казалось, их это больше забавляло, чем раздражало, и тем не менее мне уже заранее было неловко.
Я снова осмотрелся. Автобус уже скрылся за горизонтом, а вокруг не было ни души. На остановке висела заржавевшая металлическая табличка с расписанием, и сквозь толстый слой коричневых бугров я смог разглядеть его получше. Видимо, от сильного удара о поручень мне было тяжело фокусироваться на надписях и мелких деталях в принципе, потому что, сверяясь с часами, я долго пытался разглядеть циферблат.
До следующего автобуса ещё два часа, и это, очевидно, не радовало. Заняться было совершенно нечем, а от безделья я боялся снова заснуть и пропустить автобус. Тяжело вздохнув, я решил пройтись.
Пару минут в одну сторону от остановки, пару минут – в другую. Я пытался коротать время, гуляя туда-сюда вдоль тротуара, но как ни взгляну на часы, стрелка словно и не двигалась. Иной раз проскальзывала мысль, что часы сломались, и мне придётся ориентироваться по солнцу.
Я обошёл остановку вокруг и заметил, что между кустов скрывалась широкая тропинка. Судя по тому, как изгибались ветки кустов, здесь часто проходят люди, но никто не догадался подпилить, подрезать или вовсе выкорчевать мешающие кусты. Недолго думая, я поправил лямки рюкзака и двинулся вперёд по тропинке.
Заблудиться я не боялся, ведь с тропинки я не сходил и в любой момент мог повернуть обратно. Но как долго я ни шёл, а выхода из чащи найти не мог. Казалось, я уходил только глубже в лес. Но вскоре я увидел вдалеке мерцающий оранжевый свет. Приглядевшись, я понял, что это был костёр. За языками пламени маячили фигуры и слышались голоса. Можно было подумать, что это ведьмы собрались на шабаш, но кто в это поверит? Хотя наткнуться на шабаш было бы приятнее, чем на компанию бухающих лесников.
Вскоре я понял, что ребята не были лесниками. Если бы не их броская одежда и странные предпочтения в музыке, я бы решил, что это просто группа студентов собралась отмечать окончание сессии. Я пригляделся к символике на их одежде и подумал, что наткнулся на временной портал и не заметил этого. Это были хиппи.
Послышался свист, и я заметил, как на меня сквозь зелёные стёкла круглых очков смотрел парень с рыжими дредами. Хотя его морщины вряд ли позволили бы назвать его парнем. Я бы сказал, это был мужчина средних лет, явно повидавший много дерьма: на его щеке был шрам, растянутый от уголка губ почти до скулы. На левой руке не было безымянного пальца, а на правой вдоль предплечья тянулся длинный шрам, покрытый белёсыми стежками. Он смотрел на меня, широко улыбаясь, и эта улыбка вкупе с его шрамом заставляла моё тело покрываться мурашками.
– Новичок? Вижу тебя, иди сюда, не стесняйся! – прохрипел он и махнул мне рукой. – Камон, не стой столбом, чего как неродной?
Я попятился, качая головой и объясняя, что меня с кем-то спутали. Позади меня как-то оказались двое, которые настырно взяли меня под локти и провели к костру. Я рассеянно бегал глазами вокруг, разглядывая присутствующих: молодой парень играл на гитаре рядом с Рыжим – я решил про себя называть его так, – девушка с детским личиком смачно затягивалась где-то в стороне, компания из четырёх человек звенела пивными бутылками возле костра, а дальше всех в стороне стояла пара целующихся девушек.
– Такой потерянный, жесть, – заметил моё недоумение Рыжий. Он похлопал ладонью без пальца по бревну, на котором сидел, приглашая сесть рядом. – Падай, что ли.
Я послушно присел, стягивая рюкзак и обнимая его спереди. Решительно выдохнув, я повернулся к Рыжему всем корпусом.
– Вы меня, видно, с кем-то спутали, – проговаривал я, следя за тем, чтобы каждое моё слово было услышано. – Я здесь случайно оказался, просто автобуса жду...
– Всё, что ни делается, – всё к лучшему, – таинственно прохрипел он, доставая из кармана потёртых джинс пачку сигарет. – Слыхал о таком? На тебе до сих пор лица нет, только маячащие надписи: "Стресс. Стресс. Стресс."
Я инстинктивно потёр ладонями по щекам, стирая несуществующие надписи.
– Иисусе, я образно, – рассмеялся он. – Будешь?
Он протянул мне пачку сигарет, выдвинув одну большим пальцем. Я покачал головой, отстраняя его руку с пачкой подальше от себя, но Рыжий лишь загадочно улыбнулся и настойчивее протянул руку.
– Расслабься уже. Возьми одну. С одного раза ничего не будет.
Я пожал плечами и нерешительно вытянул сигарету. В жизни никогда не курил, и даже держать сейчас сигарету в руках – для меня нонсенс. Я с неподдельным интересом разглядывал её и удивлялся её размерам: крупная, толстая, плотно набитая табаком. Они всегда казались мне меньше.
– Сильно не затягивайся, – говорил Рыжий, поднося ко мне зажигалку. – Набери немного в рот, затем вдохни и выдохни. Станет плохо – отдышись. С первого раза ни у кого не получается.
Я поднёс сигарету ко рту. Её кончика коснулось пламя зажигалки, а я не решался вдохнуть. Мысленно досчитав до трёх, я втянул немного дыма.
– Переборщил, – сказал Рыжий, но было уже поздно. Я вдохнул и закашлялся. В глазах всё поплыло.
Я не знал, что творилось с моим лицом, но я был уверен, что стал белее на пару тонов уж точно. Тошнота подкатила к горлу, а в глазах всё скакало и прыгало, будто заевшие кадры старой плёнки.
– Говорил же, сильно не затягивайся, – сказал Рыжий, швырнув мою недокуренную сигарету в костёр. – Ну ничего. Захочешь – привыкнешь. Все так начинали, даже Сильвия.
– Силь..? – Рыжий не дал мне переспросить и просто показал на девушку с детским лицом. Я удивлённо вздёрнул бровь. – Это её настоящее имя?
– Она хочет, чтобы её так называли.
Сильвия, услышав, что речь идёт о ней, плавными танцевальными движениями приблизилась к нам и, глядя на меня широкими зелёными глазами, спросила:
– А тебя как зовут? – спросила она, игриво пружиня на своих босых ногах.
Только я собирался ответить, как Рыжий жестом приказал мне молчать.
– Это не важно, – твёрдо сказал он, забирая из руки Сильвии сигарету. – Ты не так вопрос задаёшь. Попробуй ещё раз.
Сильвия закатила глаза и цокнула языком, но ослушаться его она не смела. Видимо, это было частью их собственной идеологии, которую нужно было чтить наравне с остальными.
– Как ты хочешь, чтобы тебя называли? – спросила она.
Я поднял взгляд на неё и удивлённо приоткрыл рот. Я понимал, что вряд ли здешние используют свои настоящие имена, и если я назову своё, то это, скорее всего, испортит обо мне впечатление. Но что-то ещё придумать я не мог, поэтому решил выбить клин клином.
– А как бы вы хотели ко мне обращаться?
Сильвия удивлённо отпрянула, а Рыжий резко повернулся в мою сторону. Гитара замолчала, бутылки перестали звенеть, а девушки вдалеке ошарашенно посмотрели в мою сторону. Я прикусил губу и сконфуженно опустил голову. Молчание повисло на пару секунд, которые казались мне невыносимой вечностью, прежде чем Рыжий громко засмеялся. А за ним и остальные.
– Ну ты и выдал! – поговаривал Рыжий сквозь смех. – Новаторский подход, хвалю, хвалю! Вот, так и будем тебя звать. Новатор.
Я криво улыбнулся в знак одобрения, но на самом деле это прозвище казалось мне убогим. И тем не менее я был рад, что ситуация мирно разрешилась. Я облегчённо выдохнул.
– И всё же, – продолжил Рыжий серьёзным тоном. – Скажи нам, как тебя называть. Это принципиально должен быть твой выбор.
– Зачем? – спросил я, раздражённо насупившись. – Почему бы не называть себя своим настоящим именем?
Рыжий невозмутимо затянулся, вглядываясь в пламя костра. Остальная компания продолжила заниматься своими делами, а Сильвия отошла к гитаристу и продолжила танцевать, не попадая в ритм.
– А какое имя – настоящее? – загадочно спросил Рыжий, разглядывая свой длинный шрам. Я медленно вскипал, чувствуя, что меня держат за дурачка. – Я серьёзно. Мы рождаемся без имени, его нам дают родители, не спросив нас. Но с самого начала его у нас нет.
– Наверное, поэтому родители и дают нам его? – сказал я, пытаясь абстрагироваться от нарастающего раздражения. Я посмотрел на часы и понял, что ждать мне ещё недолго, а время нужно было как-то скоротать. – Без имени как-то сложновато жить, не находишь?
Рыжий кивнул, даже не посмотрев в мою сторону. Я устремил взгляд на мерцающее пламя. В нём я неожиданно для себя углядел правильность форм, будто это больше не хаотично бушующая стихия, а колышащиеся на ветру лепестки пышного бутона. Это завораживало. Рыжий, будто прочитав мои мысли, усмехнулся. Он пытался приводить метафоры о том, как это пламя похоже на нашу жизнь, но я уже не слушал, погрузившись глубоко в свои мысли. Я думал о своём имени и о том, что говорил Рыжий. Головой я понимал, что это был полнейший бред, но отчего-то его слова не покидали моих мыслей. Будто он говорил об этом прямо у меня в голове.
– Мы рождаемся без имени, – снова произнёс Рыжий. – Потому что изначально оно нам не было нужно. Сейчас, когда мы стали разумнее, нам пришлось всё упорядочить. С порядком легче работать. У системы нет времени ждать, пока мы научимся принимать решения, потому возлагает эту ответственность на других.
Я сдержал длинный зевок и устало склонил голову вбок. Рыжий не заметил моего жеста пренебрежения – или сделал вид, что не заметил – и невозмутимо продолжил.
– Я не отрицаю. Имена нужны. Имя – это твоё лицо. Но почему это лицо выбирает кто-то другой, а не ты сам?
Бросив взгляд на часы, я потянулся и поднялся с бревна, подхватив рюкзак с земли.
– Мне пора идти, – бросил я и поспешил выйти на тропинку, но Рыжий окликнул меня.
– Расписание старое. Автобусы ходят с перерывом в четыре часа. У тебя ещё много времени.
Я обречённо выдохнул, не удивившись проницательности Рыжего. Они все казались странными, и, видимо, их это забавляло. Потому они старались сохранять этот образ чудаковатости. Я послушно развернулся, решив, что уйти сейчас будет глупо, если ждать ещё несколько часов. Швырнув рюкзак в сторону, я снова сел рядом с Рыжим, приняв ровно ту же позу, что и несколько секунд назад.
– Если ты хочешь уйти... – начал Рыжий, но я не дал ему продолжить, прекрасно зная, что он собирался мне сказать.
– Не хочу, – выдал я. – Я подожду ещё.
– Как хочешь. – Он пожал плечами. В его руке я заметил сигарету. Новую. Когда он успел? – Говорить о своих желаниях очень важно, ты знаешь?
Я посмотрел в его зелёные очки, пытаясь углядеть за ними его глаза, но стёкла были плотными, и всё, что я видел, – это только своё лицо. Я пытался показать заинтересованность в очередном его монологе, но, кажется, он прекрасно понимал, что я не хотел его слушать.
– Молчу, молчу.
Я удивился. Несмотря на то, что я действительно не хотел его слушать, я был даже отчасти разочарован. Рыжий застал меня врасплох, а самое неприятное в этом то, что он прекрасно это знал. Он наслаждался моей беспомощностью, и я чувствовал себя загнанным в угол. Интересное наблюдение – умение вовремя заткнуться способно вывести любую ситуацию в вашу пользу. Я взял это себе на вооружение.
– Скажи мне прямо, чего ты хочешь, – заговорил Рыжий, устало потирая колени. – Хочешь, чтобы я молчал или чтобы я говорил?
Я вздохнул.
– Говори то, что хотел сказать, — ответил я и, предвидя очередной вопрос, поспешил ответить и на него. – Да, я хочу тебя послушать.
Губы Рыжего снова растянулись в жуткой улыбке. Я старался не смотреть на шрам, переводя взгляд от одной линзы его очков к другой.
– Тебе следует научиться прислушиваться к себе. Понимаешь, о чём я?
– Это в продолжение темы имён? – предположил я, устремив взгляд на Сильвию. К ней подошли две девушки, и они вместе кружились вокруг костра. – Ты хочешь, чтобы я выбрал себе прозвище?
Он тяжело вздохнул. Как бы не сорвался на мне.
– Ты меня не слушаешь. Какой смысл тогда говорить, если я с таким же успехом могу просто подумать?
– Я просто не понимаю, о чём ты. Прости, что я не такой, как вы, и не выкупаю ваших загадок.
– Загадок? – Рыжий махнул рукой, будто приказывая остальным уйти. Они послушно ретировались на другой конец поляны. – То, что ты не умеешь слушать, это не значит, что другие говорят загадками. Поверь мне, я знаю цену словам и хочу, чтобы меня правильно понимали. Но ты не хочешь понимать. Зачем ты тогда здесь?
– Подожди-ка. – Я снова начал вскипать. – Я собирался уйти дважды, но ты настаивал на том, чтобы я остался. А теперь ты спрашиваешь, зачем я здесь? Ты шутишь?
Рыжий покачал головой и достал очередную сигарету. Я не успевал следить за тем, как он докуривает.
– Я не верю в случайности, – заговорил он, звякнув крышкой зажигалки. – Если ты здесь, то на то должна быть причина.
Я тяжело вздохнул, взъерошив волосы на затылке. С ним было сложно разговаривать. Я уже думал уйти на остановку, но что-то всё ещё держало меня здесь. И я не понимал, в чём причина. Я решил дослушать его.
– Давай ещё раз. Что там про "слушать себя"?
Я повернулся к Рыжему, но тот уже встал с бревна и пошёл куда-то в сторону. Я посмотрел на остальных, но те будто ничего не замечали. Словно между нами была огромная зеркальная стена, из-за которой нам было видно всё, а им – ничего. Я подорвался с места и поспешил следом за Рыжим.
– Ты куда?
Рыжий резко обернулся, взял из кармана пистолет и прицелился в меня.
– Я покажу тебе, как это работает, – хрипел он, а я уже проклинал его вслух. Я кричал, пытаясь окликнуть остальных, но они словно не слышали меня.
– Для них нас сейчас не существует, – продолжал он, не сводя с меня глаз. – Не забивай этим голову. Подумай лучше о себе сейчас.
Я нервно сглотнул. По моему лицу стекал ледяной пот, а ноги уже не держали меня. Я был готов свалиться в любую минуту, но старался держаться, боясь, что палец на курке соскочет.
– Чего ты сейчас хочешь? О чём думаешь? Что чувствуешь?
Я был готов высказать всё, что думаю, но был смертельно напуган. Я был зол, я был в ужасе, я чувствовал себя таким уязвимым. Казалось, жизнь висела на волоске, но вскоре я понял, кто держит этот волосок. Ответ был за круглыми зелёными очками.
– Отпусти меня! – крикнул я. – Я х-хочу, чтобы ты меня отпустил!
Я услышал, как Рыжий шумно выдохнул. Это была усмешка. Он ослаб хватку и опустил пистолет. Я побежал, но не удержался на ногах и свалился на землю.
– Всё так просто, – усмехнулся Рыжий, убрав пистолет в карман.
– ****! – рявкнул я, подскочив с земли и направившись к своему рюкзаку. – Хочу просто уже свалить отсюда домой. Тусовка психов!
Я закинул рюкзак на плечи и услышал голос Рыжего над головой.
– Хочешь домой?
– Хочу домой.
Он выстрелил, и я открыл глаза. Надо мной нависли обеспокоенные лица пассажиров автобуса, а висок болезненно пульсировал, навевая воспоминания о злосчастном ударе.