Поговорка, вынесенная в заголовок, заезжена донельзя. Подставьте только конкретную нацию – смерть немцу, англичанину, японцу, еще кому нибудь.
Ну а мне как то довелось видеть ситуацию, описываемую в поговорке, на примере француза арабского происхождения. И это было весьма забавно.
___
Лет 20 тому назад.
Московский Физико-Технический Институт. Я, аспирант, изучавший физико-химические процессы в плазме, образующейся в ударной волне при входе космического корабля в планетарную атмосферу. Мой напарник, Андрюха, студент, который на той же теме делает диплом. И наша лаборатория.
В лаборатории стоит уникальная установка – исполинских размеров ударная труба. Она путем взрыва гремучей смеси формирует направленное движение ударной волны в сторону изучаемого образца теплозащиты. Скорость движения – от одного километра в секунду на прогоночных выстрелах, до десяти и более километров при реальных испытаниях. Таких установок в России было, насколько помню, всего три. На ней в свое время тогдашний и нынешний ректор института, Николай Николаевич Кудрявцев – человек, о котором я могу сказать мало хорошего и не хочу говорить много плохого – делал свою докторскую диссертацию, испытывая теплозащиту Бурана.
Помимо установки, в лаборатории есть всё, необходимое для двух раздолбаев, проводящих там времени больше, чем даже в общаге. Электрочайник. Годовой запас чая и сахара. Куча разных чашек. И кран с раковиной.
Раковина – место, куда сливается заварка. Место, где валяется горка грязных обмылков. До кучи, туда же сливается отработка различных технологических жидкостей. Когда однажды у нас закупорило льдом выведенную на крышу здания трубу с выхлопа мощного форвакуумного насоса, и масло поперло в систему – прочищали ее, кинув шланг с насоса в раковину.
А заодно мы там наполняли наш чайник.
___
В какой то момент Кал Калыч сообщает, что к нам в лабораторию с целью совместной работы по каким то там вкусным грантам приедет арабская звезда французской физхимии, профессор Марсельского университета, доктор Абдельазиз Шекауи, и что нам надо принять интуриста со всем возможным уважением и пиететом. Что в день такой то, с 8 до 12 часов он планирует осмотреть лабораторию и обсудить с нами возможную программу экспериментов. Требуется ходить по струнке, поедать глазами, восхищаться, демонстрировать должное раболепие и прочую "лизость к телу" (с).
Ну ок, ну ква. Надо – значит надо. Да и пообщаться в те времена с иностранцем для меня было делом забавным.
В общем, Абдельазиз, весьма, кстати, толковый дядя, приехал в назначенный день и оговоренное время. Суть обсуждения возможностей лаборатории и нюансов рабочей программы оставим за рамками статьи. Скажу только, что мне на моем руглише было очень сложно общаться с носителем фраглиша, и понимали мы друг друга с некоторым трудом.
Так или иначе, 12-00. А потом и 12-30. Господин Кудрявцев, надо сказать, пунктуальностью не отличался никогда. Гость начинает нервничать. Where, дескать, is the nearest cafeteria? Чаю, мол, хочу, и кофе с круассанами.
Отвечаю, мол, Азиз, не заморачивайтесь, сейчас всё будет. Оставляю на хозяйстве напарника, сам топаю в институтский буфет, купить венгерских ватрушек с творогом.
Возвращаюсь через пятнадцать минут. Андрюха имеет вид несколько обескураженный и виноватый. А Азиз – Азиз бело-зеленый, слегка аж в синеву. И какой то нервный.
Краткий разведопрос прояснил картину очень быстро. Андрей пошел наполнять чайник к раковине, предварительно не удалив Азиза из области визуального контакта. Интурист взвился:
– ВЫ ЭТО ХОТИТЕ ПИТЬ?!
Андрюха, святая простота:
- Азиз, ну… ну давай чайник промоем и кран сольем минуты 2-3, чтоб вода посвежее была…
___
Шел второй час с момента похода в буфет. Кудрявцев задерживался. Мы с Андрюхой пили чай. Азиз грустно медитировал на чашку, повторяя, словно мантру, различные вариации на тему:
- No, no, it’s too hot for me. Пусть немного остынет.
___
Не знаю, по причине ли знакомства господина Шекауи с грязной раковиной, или по каким то иным резонам, но в итоге совместной работы с французами у нас не получилось.
«Отака фигня, малята» (с).