Нет городов, нет богатства земного.
Есть только степь и могилы отцов.
Кто тронет их — будет раб быстрой смерти.
В нас кровь и сила Богов.
Ария – «Через все времена»
Продолжение темы о курганном могильнике станицы…
Литературные упоминания о суворовских курганах.
В статье приведены: отрывок из исторического повествования есаула 1-ого Хопёрского полка Василия Толстова. посвящённого казаку Перевереву, который, зная суеверия черкесов смог одолеть отряд горцев хитростью, присущей человеку, живущему во время войны. Далее эту тему описывали Михаил Лободин в рассказе «Всадник на кургане», Михаил Нелюбов «Легенде о сторожевом кургане» и я, автор этих строк, в повести «Погружение». Екатерина Годунова написала стих для моей статьи посвящённой суворовским курганам в 2013 году. Эта статья была опубликована в новостном портале КМВтаймс, после на просторах литературного сайта «Стихи и проза России». Спустя годы стихотворение зажило своей жизнью и теперь украшает мою работу, продолжающую тему курганов станицы. Елена Дальневосточная написала «Сказание о Суворовском кургане». В нём описана легенда связанная с насыпью шапками кургана в честь прибытия на Кубанскую линию Александра Суворова. Далее я публикую отрывки из собственного художественного произведения «Карантинная застава», где встречаются курганы. К сожалению, мне неизвестны судьбы писателей и поэтов, описываемых в этой работе. Но это не мешает воспринимать их творения как самостоятельные памятники художественной литературы.
Василий Толстов — «История Хоперскаго казачьяего полка 1696-1896»
Михаил Лободин - Всадник на кургане
Книга «Шпага Суворова» В. Н. Грусланова и М. П. Лободина книга впервые была издана Ленинградским отделением Детгиза в 1950 году. В 1953 году вышло второе, массовое издание книги "Шпага Суворова". В настоящее издание дополнительно включены рассказы "Кочующий памятник", "Солдатский подарок" и "Всадник на кургане", опубликованные в 1956 году Ленинградским Областным Издательством Лениздат.
Летом 1927 года случилось мне объехать несколько казачьих станиц по реке Кубани. Надо было отыскать там кое-какие вещи, связанные с жизнью Суворова.
В станице Суворовской, носившей это славное имя с давних пор, я познакомился с военным врачом, уроженцем здешнего края, Василием Ивановичем Хопровым.
Василий Иванович постоянно жил в Ленинграде, а в станицу к родным приезжал лишь летом. Несмотря на свои шестьдесят лет, он был жизнерадостный, пышущий здоровьем человек.
Василий Иванович оказался на редкость приятным собеседником.
- В нашей семье, - рассказывал он, - было три брата. Двое, по старому казачьему обычаю, ушли на военную службу - казаковать, добывать славу конем и шашкой. Мне выпала другая судьба. Я поехал учиться в Петербургскую военно-медицинскую академию. Прошло много лет... В 1904 году в боях под стенами Порт-Артура погиб мой младший брат. В 1914 на германском фронте был убит другой. Остался я один. Выходит, мне повезло. Вот уже скоро исполнится сорок лет, как нахожусь в армии. Все врачую. Многое пришлось увидеть и пережить на трех войнах. Да, есть о чем вспомнить... Узнав о цели моей поездки по кубанским станицам, Василий Иванович взволновался.
- Мои предки, хоперские казаки, - продолжал он. - пришли сюда, в район крепости Ставрополь, с Хопра, притока Дона. Правительству понадобилось усилить здешний гарнизон. Казачье дело такое: приказали - выполняй, охраняй рубежи-границы.
Суворов укреплял тогда, в 1778 году, по Кубани пограничную линию с горцами, подвластными Турции. Вместе со своими солдатами он строил Кубанскую оборонительную линию от Тамани, у берега Азовского моря, до Ставрополя, вблизи отрогов Кавказского хребта. Он перевел хоперцев на правый берег реки и поселил их здесь станицей, со стариками, женами и детьми. Станицу скоро стали называть Суворовской, по имени ее основателя. Суровые были годы, неспокойные. Англия натравливала Турцию на Россию. Турция ждала удобного случая, чтобы оторвать от России Крым и приазовские степи. С этой целью она подбивала кочевавшие между Доном и Кубанью ногайские орды перейти Кубань, засылала к нашим границам закубанских горцев.
Набеги следовали за набегами. Горцы нападали на казачьи станицы, грабили и убивали жителей, угоняли в горы людей и скот. Казаки жили на пограничной линии в состоянии непрекращающейся войны. Они не расставались с оружием и каждую минуту ждали встречи с незваными гостями - черкесами, лезгинами или чеченцами. Прадед наш, Михей Хопров, слыл отважным воином. Богата была жизнь Михея всякими интересными приключениями. В нашей семье из поколения в поколение передается не то, чтобы легенда какая, а так, рассказ о славных его делах.
Тут Василий Иванович вынул из кармана френча маленькую задымленную трубку, не спеша набил ее душистым желтым табаком, затем, аппетитно затянувшись дымком, начал рассказ об одном совершенно невероятном случае из жизни своего прадеда, Михея Хопрова.
- За старой казачьей станицей Суворовской, над привольно широкой долиной, стелющейся травяным ковром на десятки верст, высится одинокий курган. Его и теперь называют сторожевым.
Далеко на восток от станицы, по самой линии горизонта синеют в безоблачном небе горы Бештау и Машук, дымясь густыми туманами, вестниками непогоды. Поглядишь на запад, а там заходящее солнце золотит вершины склона снежного хребта, что тянется от Эльбруса к Черному морю.
Неповторимая картина! Она поражает взор каждого путника, который окажется в эти предвечерние часы в долине, вблизи от сторожевого кургана.
Перед заходом солнца долина как бы преображается. Все предметы здесь принимают гигантские размеры. Что-то таинственное струится в колеблющихся волнах воздуха, поражая воображение людей. Но не успевает налюбоваться запоздалый путник раскинувшейся перед ним панорамой... Непонятный страх западает в его душу при виде одинокого стража долины.
Приближаясь к кургану по вьющейся змейкой у его подошвы дороге, путник сдерживает коня и бросает по сторонам тревожный взгляд, готовясь пустить лихого скакуна рысью, чтобы уйти от неведомой напасти.
Еще тревожнее забьется сердце путника, когда он поравняется с курганом. Его рука хватается за оружие, а конь, как бы чуя недоброе, рвется на поводах, ускоряя шаг.
Далеко в округе известно предание о грозном всаднике сторожевого кургана. Оно передавалось от джигита к джигиту, а затем от горцев к казакам. Люди разнесли по станицам весть, что здесь, на этом кургане, много лет назад один джигит предал своего друга, отважного воина.
Предатель получил за свое черное дело тонконогого карабаха, коня необыкновенной красоты и выносливости, сколько-то серебряных монет и ускакал в горы, а воина убили.
С той поры, говорят в народе, как только садится солнце, на вершине кургана появляется тень убитого. Он в белой одежде, на белом коне. Спускаясь с кургана навстречу запоздавшему путнику, тень равняется с ним, заглядывает ему в лицо, будто хочет опознать: не тот ли джигит скачет, что предал друга.
И мчится призрак дальше, дуя холодным вихрем на путника и его коня до тех пор, пока они не упадут от изнеможения и страха на камни, где-нибудь далеко от кургана.
Не успевают еще первые лучи солнца позолотить вершину кургана, как страшный всадник оставляет свою жертву и исчезает в Карачаевских горах, словно уходит в недра земли.
Михей Хопров, урядник Суворовской станицы, как и все казаки Кубанской линии, знал об этом предании и много раз слышал от стариков о суеверном страхе горцев перед сторожевым курганом.
Однажды Михей стал главным героем этой легенды и не только спас свою жизнь, но один разогнал партию абреков, собиравшихся напасть на казачью станицу.
Как-то ранним летним утром станичный атаман послал Хопрова со срочным пакетом в соседнюю станицу. Сдав пакет, Михей поехал обратно. Скачет он, протяжную песню мурлычет о доле казачьей, о коне-скакуне, что унес казака "во чужую, во дальнюю сторонушку", как вдруг видит: навстречу из-за холма, легкими прыжками выбежали горные козы. Редкие гости они в этих местах.
Заиграло сердце охотника. Михей с ружьем в руках погнался за дикими животными.
Охота была удачная.
Почувствовав сильную усталость, Михей решил отдохнуть. Ему было ни к чему, что он находится на кургане.
Солнце поднялось высоко. Стало жарко.
"До заката еще далеко", - подумал Хопров. Пустив коня пастись, он выбрал орешник потенистее и лег на траву среди цветов-самоцветов. Незаметно подкрался сон. Крепко спал казак. Когда он проснулся, на небе уже догорала вечерняя заря.
Страх охватил Михея. Торопливо взнуздав коня, он повел его с кургана и, тревожно озираясь, спустился уже до половины холма, как неожиданно увидел: по кромке высокого берега Кубани быстро движутся какие-то точки. Вот они все ближе и ближе. С каждой минутой точки вырастали, становились все больше и больше. Теперь уже не было никаких сомнений... Михей быстро поднялся на вершину кургана.
Приближались всадники. И седоки и лошади выглядели не так, как в обычное время дня, а вдвое, втрое большими. К кургану стремительно летел отряд великанов.
"Кто бы это мог быть? - подумал Хопров. - Казакам в такую пору от дикой степи ехать незачем..."
Страх его оставил. Надвигалась опасность. Михей притаился за орешником и оттуда следил за всадниками. "Чеченцы, что ли? Вишь, чекмени какие пестрые!" - мелькнула у него догадка.
В это время ватага конных за версту до кургана разделилась на два отряда. Один - человек в пятнадцать - понесся рысью по дороге. Всадники другого отряда перешли на шаг, громко разговаривая и показывая руками с зажатыми в них нагайками в сторону кургана, за которым находилась родная Михею Хопрову Суворовская станица.
Михей понял, что это были враги. Что делать? Отсидеться в орешнике? Нет, не бывать этому! Закипела в нем кровь. Посмотрел вокруг: солнце уже скрывалось за горизонтом, курган окутался сизой дымкой, долина была вся в тумане.
Оглядел себя казак, видит - белая черкеска на нем, папаха белая мохнатая и конь белый. Какое совпадение! Все было так, как говорилось в предании. Не долго думая, вскочил он на коня и, озаренный бликами вечерней зари, как вкопанный, остановился на самой вершине кургана. Сообразил Хопров: кто посмотрит на него снизу - испугается. В этот вечерний час в чистом, прозрачном воздухе все предметы выглядели как-то необычно. Всадники, казалось, забыли о страшном месте. С гиканьем они неслись к кургану.
Вдруг у одного джигита конь споткнулся и шарахнулся в сторону от дороги...
Джигит бросил испуганный взгляд на курган. Он обомлел: на вершине кургана стояла исполинская фигура всадника в белой черкеске на белом коне.
- Шайтан! - только успел он вскрикнуть, повернул коня и понесся стремглав в обратную сторону.
- Шайтан! - закричали вслед за ним его спутники и поскакали во весь дух к реке.
Всадники другого отряда также увидели зловещую фигуру на кургане. В это время с криками "шайтан, шайтан!" навстречу им мчались джигиты из передового отряда. Еще немного, и произойдет свалка. Тогда, не долго думая, они быстро повернули своих коней и во весь опор помчались от кургана с грозным призраком.
Видя, какой успех принесла его проделка, Хопров с оглушительным свистом и гиканьем вихрем слетел с кургана и, подняв над головой нагайку, погнался за оторопевшими от ужаса джигитами.
Испуганные лошади горцев, неистово подгоняемые своими седоками, неслись прочь от кургана. Не слушая седоков, они вырывались из рядов, сбивая с дороги растерявшихся от страха всадников. - "Удивить - победить!" - говорил в таких случаях Суворов, - заметил Василий Иванович. - Так и здесь!
Если бы абреки услышали выстрелы, если бы кто-нибудь ворвался в их отряд и затеял рубку шашками, они не испугались бы так. Воины от рождения, они привыкли к опасностям. Они не боялись ни пуль, ни кинжалов, ни острых казачьих шашек. На удар кинжалом отвечали таким же ударом, на выстрел - выстрелом. Но здесь было совершенно иное, непонятное, а потому страшное.
На них с ужасным криком и свистом бросился сам шайтан.
Ни выстрела, ни взмаха шашки, ни удара кинжала... Смерть в белой черкеске на белом коне гналась за ними по пятам. Всадники чувствовали на своих спинах ее холодное дыхание...
Хопров стремительно вылетел на своем белом коне на берег реки.
Поднявшись на стременах, он загоготал в последний раз, да так протяжно и так страшно, словно выла стая шакалов. Услышав душераздирающий переливчатый рев, конь Михея не выдержал и, мотнув головой, сделал несколько скачков в сторону. - Стой ты, дьявол! Казак едва сдержал коня, гарцевавшего над обрывом. Абреки уже переправились через реку и скрылись от белого призрака в прибрежных камышах.
Немного постояв, прислушиваясь к звукам, которые неслись с той стороны реки, Хопров повернул коня и поскакал к ближайшей заставе.
Навстречу ему от заставы, взбудораженные криками, неслись линейные казаки, его товарищи, Тихон Инок и Матвей Дернов.
Михей рассказал, что с ним приключилось. Тихон с Матвеем весело смеялись над казаком-привидением.
- Шайтан и есть! - говорил Матвей, вытирая руками выступавшие от сильного смеха слезы.
- Ну и хитрюга ты, Михей! - восторгался он, ударяя дружка по плечу. - Вот это придумал!
- А это что? - вдруг остановился Хопров. Он соскочил с коня и поднял с земли ружье и две черные мохнатые папахи. - Трофеи!
- Здорово получилось. Ты знаешь, видим, скачут от Сторожевого поста чеченцы, а за ними стрелой - казак. Летит на коне, орет благим матом, а что - не разберем...
Подвиг Михея Хопрова прославил Суворовскую станицу. Храброго и сметливого казака наградили серебряным георгиевским крестом.
Много боевых наград получили мои предки за походы и дела против врагов родной страны. И сейчас еще хранятся в нашей семье кресты и медали, полученные дедами и прадедами в боях за Родину. Есть у нас и старинное казачье оружие, и шашки, и пистоли.
- А это мой скромный подарок, - сказал в заключение Василий Иванович и, сняв со стены старинный кремневый пистолет кавказской работы, передал мне.
- Это память о подвиге Михея Хопрова, да еще вот записки моего отца о славных делах нашего предка. Возьмите их, может быть, и напишете историю о казаке Суворовской станицы.
Михаил Нелюбов - Легенда о сторожевом кургане
Дело было у станицы,
Что Суворовской зовут.
Кони здесь быстрее птицы
И легенды помнят тут.
Расскажу я Вам легенду
Про Михея казака,
Как своей смекалкой храброй,
Спас станицу от врага.
Курган одинокий за станицей стоит,
Он как тогда легенду хранит,
Легенду о том, как давно в те года,
Друг предал друга, за чудо коня.
Карабах тонконогий за сотню монет,
Друзей разделил на тысячи лет,
Легенда, придание оставила след,
Один ускакал, а другого уж нет.
Убили джигита в обмен на коня,
Убили предательски из – за угла,
Предательски пал герой многих воин,
Но сказке, легенде сегодня достоин.
Сегодня, как в те, дедов времена,
Курган, тот стоит, стоит на века,
Станица казачья, долины простор,
И горы, что Вас поразят красотой.
Бештау, Машук, Эльбрус, что в снегах,
И небо, чья синь так радует глаз.
А к вечеру солнце за горы зайдет,
И краски видений все превзойдет.
Огромные тени кургана и гор,
В потоке воздушном изменят обзор.
И всадник, чей путь пролегает в тот час,
Невольно ускорит, лошади скач.
Вдруг, холод и страх пронзят как стрела,
И лошадь быстрей подгоняет рука,
Ружье на готове, шашка, кинжал,
Подальше, скорей от ужаса скал.
На самой вершине кургана стоит,
Тень всадника в белом и смертью грозит,
И конь его белый и холод в глазах,
Минута, другая и рядом тот страх.
Вот рядом он скачет, в глаза Вам глядит,
Не тот ли тот друг, кто так быстро спешит,
Спешит от возмездия, обмана уйти,
И душу продажную скорей унести.
И скачут два всадника, подгоняют коней,
Один в страхе смерти, другой словно тень.
Тень призрака скачет и путник падет,
И солнце в закате все спрячет, зайдет.
А всадник, что в белом, на белом коне,
Меж гор растворится, уйдет как во сне.
Уйдет он сквозь скалы, сквозь горы пройдет,
И снова под вечер на кургане взойдет.
Взойдет призрак гор, словно страж этих мест,
И холод и ужас населяет окрест.
Не смеют абреки, боятся идти,
Страх, ужас смерти всегда впереди.
Легенду о горце Михей тоже знал,
Её от дедов очень часто, слыхал,
Что горцы боятся, призрака скал,
Но служба есть служба, приказ - поскакал.
Урядник Михей пакет получил,
И срочно с депешей в путь поспешил.
В станице пакет атаману отдал,
И вновь на коня, быстрей поскакал.
Скачет Михей по долине домой,
Выполнил долг, доволен собой,
Песни поет о просторах земли,
О службе, о жизни, что несут казаки.
Вдруг! на встречу ему из – за скал и холма,
Козы горные вышли, вот удача пришла.
И пришпорен скакун, и ружье вход пошло,
Не с пустыми руками вернусь я в село.
Жарко стало, солнце полудня жжет,
И усталый казак ищет тень, где прилег.
На кургане, орешник ветвистый нашел,
И заснул крепким сном, что окутал, пришел.
Вот и солнце заходить за горный хребет,
Казаку надо в путь, к атаману ответ.
Доложить, что все выполнил в срок, все отдал,
И в обратной дороге врага не встречал.
Верный конь отдохнул, бьет копытом скорей,
Но курган, вырос тенью, не забытых смертей,
Михей вспомнил легенду, холод в душу проник,
И казак, торопливо к дому спешит.
Половина кургана уже позади,
Вдруг, вдали он увидел, черных точек круги.
Точки шли и росли, превращались в коней,
Великаны на них, нужно в путь побыстрей.
Оглянулся Михей, что же делать, как быть,
Кто же скачет к станице, как беду отвратить,
На вершину кургана поднялся казак,
Из – за дерева стал тихо он наблюдать.
А отряд ближе, ближе, Михей понял тут всё,
То абреки, враги скачут в село,
На станицу разбоем решили напасть,
Им бандитам к чести, лиш-бы, что то украсть.
Закипела тут кровь, как отряд задержать,
Отсидеться в орешнике или бой здесь принять.
Осмотрелся Михей, белый конь у него,
И черкеска, папаха, да и солнце ушло.
На коня, на вершину кургана поднялся Михей,
В этот миг, солнца луч осветил ряд теней.
Ну а всадники те, что скакали коней торопя,
С гиком, визгом неслись, подгоняя коня.
Вдруг под всадником, тем, что скакал впереди,
Конь споткнулся и встал на дыбы,
Всадник голову вверх к кургану поднял,
И о - ужас Шайтан! Шайтан! закричал!!!
Вот минута, другая конь обратно летит,
А абрек заикаясь громко кричит,
Сам Шайтан на кургане, быстрее назад,
Всем за реку, Кубань, разверните отряд.
В скачке, бешенной, в страхе, понеслись кони вспять,
Горцы в гривы вцепились, их теперь не догнать.
Кони в ужасе, в мыле закусив удила,
Напрягают все силы, унося седока.
А Михей рад успеху засвистел, закричал,
На коне своем белом вслед врагу поскакал,
Скачет полным опором, свист нагайки стоит,
И казак, окрыленный, вслед абрекам грозит.
Конь, черкеска, папаха, тень, что в сумраке гор,
Великан, что с кургана, не помилует он.
Мчатся быстро абреки, вот граница реки,
В воды быстрой Кубани и быстрей от беды.
От беды, что страшнее, ружейной пальбы,
Страшней, сабель, кинжала или лютой войны.
Сам Шайтан, что с кургана на белом коне,
Ужас страх нагоняет и несется в седле.
Конь Михея гарцует на обрыве реки,
Бьет копытом о землю, крепко повод держи.
И Михей, что есть силы, с обрыва кричит.
Эхо гор ему вторит, ужас смерти стоит.
Развернул коня к дому, и к заставе к друзьям,
И пошел скорою рысью, к родным куреням.
А на встречу, Михею линейный отряд,
Скачки шум услыхали, бойца выручать.
Подскакали, обнялись, Михей все рассказал,
Как абреков отряд, тенью он напугал,
Как Шайтан белой смерти, с кургана сошел,
И трофеи той скачки у кургана нашел.
Две папахи, ружье, два кинжала, пистоль,
Ну а главное то, то, что спас гарнизон,
От внезапной атаки, от кровавой резни,
Защитил он станицу, братцы будим живы.
За смекалку казачью, и за удаль бойца,
Крест серебряный вручен на грудь молодца,
А легенда сегодня в наших сердцах,
О казачьих походах, сказ о наших отцах.
28.03.2012.
https://www.stihi.ru/2012/10/13/8180
© Copyright: Михаил Нелюбов 2, 2012
Свидетельство о публикации №112101308180
Я родилась в берёзовой тиши,
Среди полей, где жито колосится;
Где сочиняют песни для души,
Куда порой так тянет возвратиться.
Однажды здесь Суворов побывал,
И этот факт в название отмечен;
Недолгий, в общем, армии привал,
Был оценён станичниками с честью.
На берегу развилистой Кумы
Стоит мой дом с окошками резными;
Из старой церкви слышатся псалмы,
И все проблемы кажутся простыми.
Сирени запах помню до сих пор,
Ни что другое с этим не сравнится;
Среди курганов древних и озёр
Расположилась милая станица…
https://www.stihi.ru/2014/07/11/1752
© Copyright: Годунова Катерина, 2014
Свидетельство о публикации №114071101752
Елена Дальневосточная - Сказание о Суворовском кургане
Мне помнится с детства -
Мой дед вечерами
Стоял у окна и смотрел на зарю.
О чём вспоминал он -
Отважный и бравый
Солдат, защитивший Отчизну свою?
Мы – малые дети -
Весь день в шумных играх
Всегда проводили, резвясь во дворе,
А вечером дружно
Мы к деду садились:
Рассказывал дед нам о жизни в стране.
В истории нашей
России немало
Бывало сражений, потерь и побед!
О стройках великих,
О времени важном,
О том, что сам знал, нам рассказывал дед.
Мы не понимали,
Когда это было, –
Далёкие давние годы прошли,
Казалось, что дед наш –
Участник событий –
Он строил, сражался, и жизнь он любил!
О прожитом вспомнив,
Теперь пред глазами
Вставали картины знакомых нам мест.
Однажды услышали
Мы о кургане,
Который в Суворовской 200 уж лет!
«Давно это было –
Сейчас уж не вспомнить –
Страна защищала свои рубежи!
Ещё при царице
Росло и мужало
Руси государство великой страны!
И был в эту пору
Искусный военный –
Суворов – смельчак и отец всем бойцам!
О славных походах,
Рассказанных в песнях,
Я честно поведал своим сыновьям!
Далёкие земли
Растущей Европы
Границ государственных строился мир,
И русская армия
Под руководством
Достойно прошла, всех врагов победив!
А славное имя
Отца-полководца
Навеки осталось на русской земле, –
Однажды солдаты
По шапке землицы
В кургане сложили погибших в войне,
И дали кургану
Народное имя –
Отныне «Суворовским» значится он,
Пусть в памяти долго
Народом хранится
Отвага и честь славных русских бойцов!»
Я вырос, учился,
Я стал гражданином
Великой страны, и которой горжусь!
Я так благодарен
Родимому деду,
Ведь он возродил во мне силу свою.
И в дни современные
В нашей станице
Центральное место на праздниках есть:
Мы рады встречаться,
Мы рады гордиться
Курганом станичным уже много лет.
В день важной Победы –
Девятого мая,
И в дни общих праздников нашей страны
Станичники все
Собираются свято
Вот здесь, на кургане, у славной земли.
Здесь память навечно
Хранит на граните
Фамилии храбрых своих сыновей,
Букеты цветов
Возлагает станица
От малых и взрослых, и от матерей.
Так имя великого
Нашего сына
В станице надёжно живёт до сих пор!
Суворовским взглядом
Хранима Россия,
С кургана открыт нам Отчизны простор!
07.02.2016 г.
https://www.stihi.ru/2016/05/11/9225
© Copyright: Елена Дальневосточная, 2016
Свидетельство о публикации №116051109225
Владимир Романов - повесть «Погружение»
- Кстати, насчёт суеверий…- оживился Вячеслав, - у нас на КМВ, сохранилась довольна интересная легенда о горских суевериях, которые спасли жизнь суворовскому казаку. На месте современного Кубанского водохранилища близ Черкесска в XIX веке располагались Солёные озёра. Вокруг водоёмов было много курганов. На одном из них решил отдохнуть казак, мчавшийся из Баталпашинской станицы в Суворовскую. Мужчина отпустил коня пастись, а сам задремал. Спустя какое-то время, он услышал топот копыт и голоса горцев. Спрятаться ему некуда, поэтому вскочив на коня, мужчина въехал на вершину кургана, чтобы достойно встретить верную гибель от врага. Но из-за его белой одежды горцы приняли казака за убитого аталыка (учителя). У горцев была интересная традиция. Сызмальства они отдавали детей на воспитание аталыкам, которые растили горцев пока их отцы воевали и вели хищническую деятельность. Но одного алатыка убили горцы, посчитав, что тот предал их национальные традиции. По преданию на закате призрак учителя появлялся на месте гибели, на одном из бесчисленных курганов Кубани, догонял путников и поднимал ураганный ветер, который сводил с ума и всадника и его коня. Горцы мчались вокруг Солёного озера и завидев белого всадника, ретировались. Мужчины развернулись от намеченной цели и бросились на утёк. При чём горцы смелые и отважные воины, с кортовыми можно было одолеть ещё раз армию Наполеона, но необразованные люди бессильны перед суевериями, легендами и мифами, придуманными предками. Казак смекнул, что его приняли за покойника и подняв ор, погнался за восьмью всадниками, проклиная и матеря их на чём свет стоит. Этот крик услышали на ближайшем казачьем пикете и на помощь выдвинулась пара казаков. Горцы потеряли ружьё и папахи, доставшиеся уряднику в трофеи. Вот такая история.
- А возможно ли попасть на тот курган? – спросила Жанна.
- На тот курган вряд ли. Эта легенда, которую привязывают к любому местному кургану. В Суворовской станице есть пара больших курганов. Высота одного больше 6 метров, второго – 12. Его называют Суворов курган. Потому что по преданию возле него останавливался Александр Васильевич Суворов, основавший здесь несколько крепостей. В том числе Песчанобродскую и Константиногорскую, вокруг которой появился Пятигорск.
- Жанна уже решила сочинить текст песни по этой легенде.
- Я хочу побывать в сельских местах, потому что о городах КМВ и так вся страна знает, а что здесь происходило с казаками никто не представляет.
- Когда мы закончим здесь съёмку, можно проехать к курганам Суворовки. Я правда знаю только дорогу, по которой можно пройти пешком. – добавил к разговору Григорий.
В следующей главе повести описано посещение кургана. (Отрывок публикуется впервые. В конечном варианте произведения могут быть изменения):
Прогулявшись ещё более получаса, ребята нашли поляну адониса. Горицвет только что распустился под ласковыми солнечными лучами, и склон горы светился ярко жёлтыми цветками. Николай сделал несколько десятков снимков девушки, позирующей возле цветков. Когда девушка начала рвать цветы, её предупредил Григорий, что она не донесёт их даже до машины. Лепестки опадут, а стебель моментально завянет. Яна бросила на землю три цветка, и легла рядом с ними. Простая красота, без излишеств и вычурной изысканности горы ей нравилась. Кое-где видны следы недавнего пожара, прошедшего по склонам. Но, вопреки горящей смерти, зелёная трава пробилась сквозь чёрный слой пепла, дрожа под ветром. Горицвет разбавлял большими синими полянами цветок с интересным названием мускари, именуемый народом толкачиками, скрипками или мышиным гиацинтом. Немного реже цвела фиолетовая и сиреневая фиалка
Дальше туристы спустились к реке и прошли вдоль её русла до устья Дарьи.
Среди рощи, выросшей на берегу реки лежала сломанная ива. Вода обмыла землю и дерево рухнуло в воду, вырвав из земли половину корней. Корневища, словно переплетённые рога, завивались в воздухе засыхая от солнечных лучей и ветра. Половина дерева медленно умирало, но другая часть продолжала тянуться к свету, сопротивляясь силе смерти. Новые побеги блестели проворной зеленью, когда же основная часть ветвей засохла и обломалась. Ива проиграла бой с рекой, но все же погибала с полной отдачей и жаждой жизни. Ствол наполовину сгнил, кора обрушилась, и внутри завелись муравьи. Но дерево все ещё живо. Жанна долго смотрела на дерево, прикасаясь к живому стволу. Её одолела жалость и безысходность от невозможности посадить дерево обратно. Отстав от группы, она сделал несколько фотографий и быстро догнала группу.
Большая Кума несла мутные воды и упиралась в белую отвесную известняковую скалу. Перейдя в брод Дарью́ и пройдя по берегу вдоль Кумы, ребята вышли на улицу. Пройдя по роще, они перешли реку по железной кладке с деревянным настилом и поднялись к большому кургану. Монументальный холм правильной формы занимал половину неба. Поднявшись наверх, ребята увидели бетонный крест. Перед глазами открылся прекрасный вид на окрестности. На востоке красовалась небольшая армянская церковь, построенная на подобном кургане. За ней виднелись две вершины горы Верблюд. небольшая часть станицы с новой школой и больницей находились будто у подножия горы Свистунка. На юго-востоке синели Бештау и Шелудивая горы, на юге - Солдатская и на западе высокие рощи с молодой, ещё не закрывшей станицу листвой. У подножия кургана лежали кучи бытового мусора с неприятными запахами от туш умерших животных. Внизу шумела Кума, несколько человек сидели с удочками. На полях зеленели злаковые. Стая ворон парила в небе, гоняя соколов и подорлика. На севере раскрывались бескрайние поля, пересечённые прямыми линиями лесополос. Побыв на кургане с полчаса, Григорий предложил возвращаться. Перейдя кладку, ребята заметили подъезжающую к крайнему дома улицы такси. Таксист не согласился брать лишнего человека и вызвав вторую машину, повёз Жанну, Яну и Григория. Александр и Николай остались ожидать второй автомобиль, присматриваясь к домам и месту. На улицу вышел старик и увидев незнакомцев, подошёл к ним. Расспросив их о цели пребывания, рассказал, как в 2002 году станичникам довелось пережить страшное наводнение, отголоски которого до сих пор люди вспоминают с опасением. На вопрос о кургане, он ответил, что его носили солдаты шапками для полководца Александра Суворова. Мужчины понимали, что люди приукрашивают действия солдат перед начальствующими, но красивая и добрая легенда жива до сих пор в народе и она служит украшением этих далёких земель. Вернувшись к термальному источнику, ребята поехали обратно в Пятигорск.
Роман «Карантинная застава» - глава «На распутье»
Первый отрывок
…Мужчины взобрались на коней и не спеша поехали на восток. Проезжая мимо курганов и высокого берега Кумы, они рассуждали о предстоящей жизни. Каждый хотел покоя и мира, но знал, что жизнь даст им всё с лихвой. В одном они сошлись, что жить нужно по-братски, позабыв обиды и научившись помогать друг на другу. На поступях к крепости их остановили постовые и прочитав предписание Гончакова, объяснили порядок приёма переселенцев. Встреча с руководством крепости состоялась не сразу. Более трёх часов к ним никто не выходил и не поступило приказа дать корма лошадям. Через брод проходили несколько десятков человек с повозками, обузами и ручной кладью. Люди медленно переносили через реку пожитки и удалялись на другом берегу по дороге. По словам конвоира, отсюда люди в основном отправляются на Горячие воды и их окрестности. Дождавшись встречи с руководителем Песчаного, казаки показали ему письмо от Петра Дмитриевича, которое он внимательно прочёл и выделил двоих рядовых, которые должны показать им место, построения станицы. «Карантинный пункт будет служить санитарной зоной перед дорогой на Горячие воды». – сказал Генерал, сложив обратно в четверо письмо и отдал его Дмитрию Серафимовичу. Солдаты вывели других лошадей, казаки оседлали их и помчались обратно на запад. Через два часа они прибыли на возвышенность, на которой располагался небольшой пост. Здесь находились два солдата. Познакомившись с постовыми, казаки ходили по горе, внимательно рассматривая окрестности. На горе не было деревьев, а те что когда-то росли, спилены и из них сделан курень. Он представлял из себя небольшой двухкомнатный дом с верандой и поставленный рядом с ним высокий, вдвое превышающий высоту дома сторожевой пикет, стоящий на четырёх сбитых между собой брёвен с камышовой крышей. Ставропольцы разъяснили какие пикеты стоят у них в станице, а солдаты предложили им подняться наверх.
- Отсюда в хорошую погоду видно Тамлыкский редут, Суворов курган, а с него - Песчаный, - пояснил один из солдат. Высокая сорокаметровая круча возвышалась над Кумой. На другом берегу росли несколько деревьев. а дальше был пустырь. – Здесь будет ваша станица. С трёх сторон гора имеет отвесные склоны, правда легко преодолимые из-за глея, которым гора выстлана, с четвёртой стороны будут установлены ворота и земляной вал. Солдаты помогут станичникам охранять ваши дома, но работы у всех много своей. Начальство поговаривает, что ваше переселение должно быть завершено в течение двух лет.
Второй отрывок
Покинув земли Карантинной, казаки поспешили назад, но не рассчитав маршрут попали на беглый отряд ногайцев, блуждающих между своих аулов в погоне за беглыми славянами. Кочевники окружили казаков и завязалась потасовка. Бой длился долго, после которого ставропольцы потеряли Дмитрия Солнцева, нашедшего в степи себе покой. Резвые ногайцы, получившие достойный отпор, ретировались и разбежались, словно и не было их. Водрузив покойного казака, станичники повезли его с собой. В трёх вёрстах от бойни на ровной поляне возвышался небольшой курган. Остановившись возле него, мужчины решили придать земле тело покоившегося с миров брата-казака. Выкопали они неглубокую яму у подножия кургана и захоронили Дмитрия, поставив в изголовье большой камень, валяющийся неподалёку. Точной дороги домой никто не знал, поэтому поехали по наиболее широким путям, держась ближе к постам и поселениям. На вторые сутки они вышли к Темнолесской, на ту дорогу, по которой шли к Карантинному посту. Глубоким вечером путники добрались до атамана и, рассказав ему об увиденном, Бондарь назначил общестаничную встречу на раннее утро.
Третий отрывок
Утром Георгий поднял всех и оставив отца дома одного, остальных увёз на левый берег Тамлыка собирать сухую траву, которую он с сыновьями косил. Перебравшись через речки, Ивановы добрались до небольшой пологой, длинной горы, на склоне которой Георгий несколько раз обкашивал вершину. Это место находилось северо-западнее их дома. На вершине горы насыпано четыре кургана, вокруг которых Георгий косил сухостой. Женщины выбирали колючки. Они живо собирали траву в копны, и ребята подъезжали к ним на бричке, складывали ее. Сделав до обеда три рейса семья села на обед. Осматривая простор, Георгий любовался красивым видом, открывающимся отсюда. На востоке были видны горы Верблюд и Бешту, на юге в серой дымке красовался Эльбрус, закрывающийся время от времени облаками и стаскивающий их с себя как надоевшую одежду.
- Вот смотрите ребята, - обратился мужчина к сыновьям и племянникам, - теперь это ваша земля. Ваш общий дом. Здесь вам расти и жить предстоит. Любите каждый клочок земли, каждое дерево и тем более цените воду. Здесь много родников. Они бьют из-под земли. Вода – это жизнь. Нам предстоит ещё открыть эти просторы, но уже сейчас видно, что мы переехали жить в благодатное место.
Глава - Трёхречье (Отрывки публикуются впервые. В конечном варианте произведения могут быть изменения)
Первый отрывок
С восходом солнца Георгий, вместе с тремя казаками, выехал на разъезд. Миновав ворота, седоки обогнули гору с востока, в междуречье Кумы и Тамлыка направились к пикету на кургане.
Первым ехал Вербицкий. В двадцати шагах позади Иванов, Остроухов и Бережной, отступили также шагов на двадцать каждый. Просматривая камыш, чащобы тёрна и непролазные рощи на левом берегу Кумы, дозорные выискивали горцев, которые могли охотиться на станичный скот, или же на одиноких людей. В устье Тамлыка Бережной и Остроухов поднялись на верхнюю террасу левого берега, к бывшему лагерю светлейшего князя Григория Потёмкина-Таврического, стоявшего здесь в сентябре 1787 года. Осмотрев степь, казаки поскакали на рысях к Суворову кургану. По легенде, рассказанной солдатами, Александр Васильевич Суворов останавливался на Куме по приезду из Константиногорской крепости в 1785 году. Чтобы увеличить обзор, солдаты наносили шапками землю для поста любимому генералиссимусу. Казаки делились друг с другом желанием служить в суворовских войсках и крайне настороженно относились к современным военачальникам, не умевшим, по их разумениям, руководить и воевать. Подбираясь к залогу, мужчины с теплотой пересказывали воспоминания стариков о полководце, ставшим символом русской доблести и чести. Георгий вспомнил слова атамана, рассказавшего летом на кругу о новой станице. В июне Шукарин и другие атаманы, впервые побывали здесь, говорили с местными абазинами и ногайцами. Горцы называли большие могильники «Сауыр», что созвучно фамилии Суворова. Атаман тогда рассказал о своих замечаниях по этому вопросу. Георгий запомнил умозаключения Гавриила Давыдовича и сейчас, увидев курган, произнёс вслух «Сауыровский». На вершине стояли трое мужчин из Песчаного штеншанеца. Поприветствовав подъезжающих конных, обзорные известили об увиденном за время караула. Иванов внимательно рассматривал станицу. Отсюда горка выглядела маленьким, едва различимым холмом на горизонте. Вал и хаты не видны.
Второй отрывок
Шукарин скакал вдоль Кумы один, вопреки запрету на одиночные перемещения. Наклонившись над головой коня, Гавриил приговаривал дорогому другу, что нужно быстрее мчаться, а отдохнуть придётся на Суворовом кургане. Гавриил переживал, что на новом месте будет неспокойно и страхи встали перед ним безобразной ватагой. Не имея воинского опыта, Шукарин сомневался в должном управлении. Ему не хватало твёрдости в решениях, а порой наоборот, во злобе наказывал сильнее, чем следовало. Поставленный временным старшиной заставы, Гавриил не всегда правильно карал и миловал людей. Год назад он слышал разговор атаманов как те хвастались в бесстрашии и творческом воинстве когда каждый убивал врагов заздрасти. Бахвальство и самолюбие ему противны с детства, но и трусливым он себя не считал. Первое столкновение с неприятелями здесь, на Куме, страшит. Земля мало изучена и, наверняка, горцы нападут откуда не ожидаешь. К тому же казаки ещё долго останутся не боеспособны, насколько требуют военачальники. Люди не успели возвести дома и трудятся, отдавая все силы домашней работе.
Шукарин перешёл речку у подножия кургана, оставил скакуна казакам, пересел на другого и отправился дальше. У Песчаного брода Гавриил перебрался через устье Горькой. По воде проплыл уж. Лошадь испугалась змею и поднялась на дыбы, едва не скинув наездника наземь. Уж скрылся из виду в сухой прибрежной траве, а конь нехотя пошёл вперёд.
Третий отрывок
На закате засияли солнечные лучи, освещая Верблюд и Бешту, затянутые туманом у подножия. Коричнево-жёлтые склоны украшали горизонт. Между вершинами простёрлась длинная Свистунка, но со станицы выглядящая куполообразным холмом. Гору назвали так потому что послания между постами, находившимися в семи вёрстах друг от друга, передавались свистом. В центральной части вытянутого холма насыпан курган, где поставлены солдаты Песчаного брода, контролирующие ногайских татар вдоль Киркильской речушки и её притоков. В начале века между нынешним Карантинным постом и Песчаным бродом располагался Айдарский редут с одной пушкой и пятнадцатью казаками. После разгрома в 1809 году, по распоряжению командующего войсками на Кавказской линии, генерала от инфантерии Сергея Алексеевича Булгакова пост перенесён на соседнюю западную возвышенность. За два года до этого в составе казачьей сотни сюда приезжал Шукарин. Войско двигалось во Владикавказ и на Айдаре остановилось на сутки. Гавриил даже предположить не мог, что Бог отправит его вместе с семьёй жить на Куму. Минуло без малого двадцать лет. Дважды он заезжал на оставленную заставу, смотрел на рвы и валы, ходил, пытаясь вспомнить где ночевал, где располагалась казарма и конюшня, но ничего не припомнил, кроме красивого вида на течение двух горных рек.
Четвёртый отрывок
Вербицкий ничего не ответил, смотря на склон соседнего холма, возвышающегося над Тамлыком большими выветренными ступенями. Белый снег покрыл землю. На вершине, чуть поодаль от склонов белели купола курганов. Они насыпаны хаотично друг от друга, но всёже их сразу замечает глаз. Могильники насыпаны на лугу, между руслами Тамлыка и Кумы на юге и Гаркуши на севере. На последней реке Вербицкий ещё не был, но атаман постоянно проверяет её балку с отрядами. По обоим берегам Горькой, далеко на север и запад простираются земли станицы, размеченные в позапрошлом и прошлом годах.
21 октября 2019