Художник и дзен
На экране два человека. Они долго и неподвижно смотрят на море. Они ничего не говорят друг другу. Не звучит даже заполняющая «неловкие» паузы музыка. Почему они молчат? Что должен означать этот кадр?
Самый популярный на Западе (но не очень жалуемый у себя в стране) режиссер Такеши Китано, пожалуй, не смог бы ответить на этот вопрос. Это дзен, сказали бы китайцы и корейцы. Созерцание моря, луны, цветка, дает восточному человеку некое спокойствие.
Проникновение в Японию буддизма, с которым было связано столь важное для средневекового искусства осознание человеком единства духа и плоти, неба и земли отразилось и на развитии японского искусства, в частности архитектуры.
Одна из самых известных и загадочных достопримечательностей Японии – сад пятнадцати камней храма «Реан-дзи». Внешне все выглядит достаточно просто. Небольшой буддийский храм, которых миллионы по всей стране, одна из его веранд выходит на пространство, заполненное по периметру редкими деревьями, засыпанное мелким гравием. По этому саду в кажущемся произвольном порядке разбросаны пятнадцать камней. Прелесть в том, что в какой бы точки веранды вы не стояли, вы не увидите пятнадцатый камень. Он всегда скрыт каким-то из других камней. Считается, что увидеть все 15 камней может только «достигший просветления» человек. Для чего это? Зачем? Так спросит европеец. А японец сядет на веранду, и будет молча смотреть на этот загадочный пейзаж, размышляя о том, что человеку дано увидеть, а что нет. Что лежит на поверхности, а что надо додумывать.
Обычный дом среднего японца. Чаще всего – минимализм в обстановке (сказывается нехватка пространства в масштабах всей страны). На стене висит «картина» - несколько иероглифов в столбик. Сегодня это популярно и модно, и европеец тоже может похвастать свитком, вывешенным у себя дома на стену, пусть даже привезенным непосредственно из Японии. Но для западного человека это просто красивая вязь, выполненная черной тушью на специальной бумаге.
Японец же, зная значение иероглифа, может долгое время созерцать его, размышляя о путях его создания (многие иероглифы – суть картинки, со временем превратившиеся в «многозначительные» черточки), трансформации смысла (в зависимости от слова, в состав которого он входит, иероглиф может означать, порой, совершенно противоположные понятия), или, наконец, о том, как долго нужно учиться, чтобы по-настоящему овладеть каллиграфией. Эти мысли проносятся в его голове без его особого участия. Можно сказать, он просто созерцает картинку. Это действие (или, вернее, сказать, бездействие) сродни медитации.
Японец может в равной степени успешно созерцать и иероглиф, и цветок, и Луну, и кота, сидящего на подоконнике. Отрешенность, бездействие, активная расслабленность – вот необходимые черты этого процесса.
Похожее действие, надо полагать, – сродни медитации - должен переживать и создатель такого произведения. В художественных произведениях, будь то живопись, каллиграфия, поэзия, художник обращается к истокам своего национального искусства. То есть к Буддизму. Художник, согласно доктрине дзэн, в своих произведениях передает истину. Но истина – это и есть Будда. И если Будда вездесущ, то он находится всюду: и в сердце человека, и в каждом уголке природы.
Чтобы отразить реальность, учат наставники дзэн, художнику нужно прочувствовать дух жизни, слиться с окружающими его вещами. Художник должен не копировать вещи, а выражать свой внутренний мир, свое видение действительности и каждого отдельного ее элемента - животного, дерева, цветка, тростинки, травинки. Японские художники, прежде чем сделать первый штрих кистью, вводят себя в состояние, которое дает им возможность пережить единение с природой.
Классический буддизм такое состояние именует просветлением. Японцы считают, что в подобных случаях достаточно войти в состояние «самадхи».
Погрузившись в самадхи, художник начинает ощущать в самом себе все нюансы движения природы: порывы ветра бьют его в грудь, раскрывающиеся бутоны цветов нежно трогают его сердце, шум моря порождает вибрацию тела. Отвлекаясь от собственною Я, художник сливается с природой, как бы воплощаясь в бамбук, веточку, травинку... Считается, что только таким способом он постигает душу вещей. Если стебель бамбука наклоняется под силой ветра, ветка дерева гнется под весом снега, а травинка сгибается к земле под тяжестью росы, то все это должно пройти через сердце художника. Только в этом случае, утверждают японцы, возможно творение шедевра, только так можно передать дух движения жизни.