« Боже вечный! О, какое доказательство своей любви дал он, оставив нам своё сердце, драгоценнейший в мире бриллиант, сокровище природы, кроткое вместилище всех даров небесных... Небо, земля! какой дар получили мы! Государь, за одно это сердце я приношу вам сто тысяч сердец. Нет такого иезуита, у которого это сердце не было бы запечатлено в собственном сердце... Варваром, бесчеловечнейшим, жесточайшим из всех татар будет тот иезуит, который не посвятит своего сердца и самой нежной части своего сердца служению этому великому королю и сладкому воспоминанию о том, кто отдавал нам своё сердце, даруя нам больше, чем все земные владыки...» Таково начало длинной-предлинной речи, произнесённой одним из тех, кто был причастен к убийству короля.
В те времена любили цветистое красноречие, преувеличения и смелые сравнения. Иезуит-оратор держал себя на церковной кафедре, как актёр на сцене. Он то повышал, то понижал голос и вибрирующими интонациями искусно подчёркивал своё мнимое волнение и мнимую искренность. Красивые слова обманывали слух, и поэтому лживая речь проповедника произвела на многих слушателей большое впечатление.
Долго, настойчиво, терпеливо допрашивали Равальяка. Следователю и судьям было ясно, что Равальяк был орудием в чьих-то опытных руках, что намерение убить короля этому юноше кем-то внушено. Понемногу выяснилось, что Равальяк ревностный католик, с детских лет привыкший поверять все свои думы и чувства исповеднику, который от имени господа бога прощал грехи и давал наставления. Нехотя назвал Равальяк имя своего исповедника — иезуита Д’Обиньи.
Перед следователями предстал и сам Д’Обиньи, плотный, высокий, уверенный в себе, седеющий человек. Он держал себя спокойно, был вежлив, скуп на слова, отвечал не сразу и перед тем, как отвечать, пристально смотрел на следователей. Всем своим поведением он как бы стремился доказать, что его напрасно обеспокоили, что все обращённые к нему вопросы — плод прискорбного недоразумения.
Не колеблясь, Д’Обиньи решительно отрицал своё знакомство с Равальяком. Нет, он не знает, он никогда не видел этого человека... Потребовалась очная ставка. Равальяк, истомлённый тюремным заключением, удручённый своими переживаниями, онемел от изумления, когда Д’Обиньи, глядя на него в упор, ещё раз спокойно повторил, что никогда не видел этого молодого человека...
Следователи понимали, что воля исповедника властно тяготела над суеверным юношей, что эта злая настойчивая воля привела Равальяка к роковому решению.
Но перед судом истинный вдохновитель убийства Д’Обиньи предстал не в роли подсудимого, а в роли свидетеля. Председателем суда был глава парижского парламента Гарле, преданный патриот Франции, смертельно ненавидевший иезуитов. Выслушав уклончивые показания Д’Обиньи, Гарле спросил его: «Как вы понимаете тайну исповеди?»
Д’Обиньи вздохнул, помолчал и, неторопливо перебирая чётки, ответил: «Бог даёт одному дар языков, другому дар пророчества, мне же он дал дар забвения всего слышанного на исповеди. — Помолчав ещё с минуту, Д’Обиньи назидательно добавил: — Кроме того, мы, монахи, и не знаем мира. Мы занимаемся только делами того света и только их понимаем».
Председатель суда Гарле гневно ответил: «А я нахожу, что вы достаточно знаете мир и слишком уж вмешиваетесь в его дела».
…Лорд Маунтигль, католик и член палаты лордов, в 1605 г. незадолго до начала парламентской сессии получил таинственное письмо, неведомый автор которого советовал ему не являться в парламент в день открытия сессии, чтобы таким образом избежать погибели. Об этом письме узнали власти, которые раскрыли заговор, прозванный «пороховым». Несколько католиков-аристократов приняли решение уничтожить короля, его наследника, а заодно и членов парламента, в лице которых ревностные католики видели своих ярых противников.
Один из заговорщиков Томас Перси купил дом, расположенный вблизи Вестминстерского дворца, и собирался подвести подкоп под здание парламента. Вскоре заговорщикам удалось нанять пустой подвал, находившийся под самым залом парламентских заседаний. В этот подвал тайно доставили 35 бочонков с порохом и тщательно скрыли порох под слоем дров и всевозможной рухляди. Пятого ноября полиция обнаружила приготовленные для взрыва запасы пороха и вместе с ними офицера-католика Гая Фокса. Некоторые из заговорщиков бежали, но были настигнуты и погибли в столкновении с вооружёнными людьми шерифа. Остальные участники заговора были приговорены к смерти.
В ходе следствия выяснилось, что заговорщик Гай Фокс ездил в Испанию и просил о помощи у короля Филиппа III. Выяснилось и другое: заговорщиками тайно руководили иезуиты.
Седьмая часть. Продолжение в восьмой части.