По большому счету дождь мог бы лить в Будапеште, Праге или Амстердаме. Однако именно Париж всегда ассоциировался с мечтой. Увидеть Париж и умереть. Здесь творили знаменитые художники, сюда стекались писатели со всего мира в поисках вдохновения. Родина «Тропика рака» и «Праздника, который всегда с тобой». Ступать по Монмартру, пить кальвадос на Елисейских полях, вдыхая запах вечности.
Париж пролетел незаметно, остался видом из окна отеля и растерянным «oui» на грубое русское «Еще стакан пива». А ведь ехал с надеждой, непреодолимым желанием воплотить юношеские грезы: увидеть воочию Ван Гога, которого так долго силился понять, рассматривая дешевые репродукции, пройти маршрутом Генри Миллера, почувствовать себя частью великого.
Эх, Анрюша. Приехал ты в Париж. Деньги копил, путевку тщательно выбирал. Столько бесконечных часов на самолете, затем автобус с надоедливым, жужжащим над ухом гидом. Добрался до отеля, чтобы опрокинуть пару рюмок абсента. Помнится, его и в Кызыле наливали. И стоило так далеко ехать.
О чем думаешь, Топкин? Как увязаешь все глубже и глубже в своей покинутой богом Тыве? Все вспоминаешь кассетные магнитофоны, обмен марками, докатившуюся до России моду на Rolling Stones.
Дождь мог бы лить в Абакане, Красноярске или Новосибирске. Однако вышло так, что жизнь прожита, пропита и похерена в Кызыле.
Ты вспоминал «Чевенгур», «такой кусочек про маленького зрителя, который живет в каждом человека, он типа наблюдает его жизнь, все видит, но не участвует, его служба быть свидетелем». Ты долго так думал, «что это свидетель не участвует, а недавно понял, он-то и управляет человеком, без слов, а так. По крайне мере тобой. Ты можешь сколько угодно с собой спорить, убеждать себя, планировать то-сё, а он берет и делает раньше, чем ты осознаешь, что это сделано, поступок совершен. А он совершен, Это маленький свидетель его совершил». Себя оправдывал, всю никчемность и бесцельность. Помнишь, ты еще о реках часто говорил? Много их у вас в Тыве, а так и не научился сплавляться, покорять течение. Туристам лодки в аренду сдавал, снаряжение всякое, а сам только и плыл, куда несет, еле-еле ручками по воде барахтал.
Все сорок лет тебе диктовали время и окружение, как жить и чем увлекаться. Единственное твое личное решение – не покидать Кызыл. Снова оправдываешься. Неведомые силы удерживают, к земле прирос, не отскрести, не оторвать. А ведь не Родина даже, а так. Друзья далеко давно, семья сбежала. Тувиндия осталась тувинцам, да русским выпивохам. Еще тебе, ценному специалисту по установке пластиковых окон.
Ты не подумай, я не смеюсь, не злюсь и не осуждаю. Мне тоже больно, Андрюша. Налей еще своего гадкого кальвадоса. Помянем молодость.
Не чокаясь, конечно, за Тыву. Совсем не знала, как у вас там на Енисее, оказывается. Все продали и разворовали. Русских выжили. Мы так были заняты Кавказом, что совсем не заметили. Извини, Андрей, это ведь и наша вина.
Я заканчиваю письмо тебе, ты возвращаешься домой. И чувствуется во всем этом обжигающая горечь бесцельно проплывающих мимо дней.
Купить роман "Дождь в Париже" Романа Сенчина.
#Рецензии_galgut_and_books
Если вам понравилась публикация, ставьте лайк и подписывайтесь на канал galgut_and_books, так вы не пропустите обновления!
