Бурота и подтянутые всегда имели свои отличия от общей массы. Я честно говоря, не знаю для чего это было нужно. Тем не менее опишу что знаю. У бурых складка была за ремнем по середине поясницы. Складки были с права на лево и слева на право. Это определяло призыв – весна или осень. Точно так же был загиб кокарды и прочие «украшательства». У подтянутых были складки сбоку с лева или справа, что тоже определяло призыв. Всем остальным носить складки было не положено. И каралась любая складка на кителе очень сурово. С уходом буроты складки завернули все старослужащие. Таким образом выражали свой протест над режимом «устава». Сначала командование части хотела за нарушение формы одежды посадить зачинщиков на губу, но не посадишь же всю часть… Солдаты степенно обрастали всеми возможными отличиями, шли на всяческие ухищрения чтобы получить то, чего не имели при буроте. И их можно было понять. Любой голодный стремиться насытиться и получить то, чего так долго не имел.
Таким образом жизнь в части получила новое русло. Солдаты не боялись ходить в чайную, покупали хорошие сигареты, ели вкусную пищу. Часть все больше приобретала обличие той, в которых служили большинство из нас. И стала в части прорастать самая натуральная дедовщина. Особенно стали отличаться наши сержанты, которые так ждали воли и свободы. Сержанты подтянули самых сообразительных, сильных и беспринципных солдат из моего призыва. Ах какое они говно подготовили! Загляденье! Я понимал, что сержант хорошим быть не может и знал, что рано или поздно будет новая волна говнюков, стремящихся к власти. Волна не заставила себя ждать. Старый призыв уехал по домам, оставив себе на смену сержантов из моего призыва. Эти новоиспеченные сержанты решили, что теперь они хозяева нашего батальона. Я видел, как собирался костяк, видел, как они строили свои порядки и видел к чему это однажды привело…
Наши вновь испеченные сержанты возомнили себя новой кастой буроты и решили, что могут побирать с молодого пополнения денежные средства. Не прокатило. Ребята быстро смекнули что к чему, и кто-то просто написал анонимку в штаб соединения на имя главного замполита. И закрутилось по новой. Сержантов сначала допрашивали, потом прессовали морально, потом снова допрашивали. В первый вечер они вернулись, построили роту и решили учинить расправу над солдатами. Хрен там. В роту как по часам зашел проверяющий военной прокуратуры, и идея затухла. Вечером второго дня у них был затравленный взор, и я понял, что было им никак не скучно (они просто посмотрели видео обзор про дизбат). А к концу недели сержанты были просто шелковые. Когда проверка уехала, сержант Л. пообещал роте наказать виновного в том, что они испытали. Как говориться напугали ежа голой жопой. Солдаты нарочно провоцировали сержантов на неуставные взаимоотношения. Ждали… и дождались. Через 3 дня Л. сорвался и ударил рядового сапогом пониже коленной чашечки. И это видел замполит батальона капитан Соленов (говно редкое, но свою работу знал и делал очень хорошо).
Ах как он обрадовался, когда солдат написал рапорт… С всего сержантского состава слетели лычки, от мотано 30 дней гауптвахты и проведено немереное количество воспитательной работы. Назначили новый сержантский состав, провели пертурбацию штата, и наши бывшие сержанты стали рядовыми. К счастью никого не посадили, но и того что было – было достаточно.
И пошла рутинная служба: караулы, наряды, тренировки, спорт-часы, и все остальное чем богата солдатская жизнь. Появились увольнения на 1-3 суток, чего не было раньше, ведь часть-то была закрытая и до ближайшего города 78 км. пути. Появились новые возможности и новые устои. Я лично не слышал, чтобы кто-то пытался повторить историю буроты. Приходили новые призывники, их учили, тренировали, и объясняли. Мне не очень бы была интересна судьба призывников, но к концу моей службы меня отправили в учебную роту. И что мне нужно было делать? До дома остался 1 месяц. Учил я новобранцев так, чтобы не было даже упоминания того, что пережил я.
Настал тот знаменательный день. Я был уволен в запас в ноябре в звании старшины. На руках было направление на внеконкурсное поступление в любое высшее учебное заведение страны (включая военно-командные училища) как отличнику боевой и политической подготовки. Я сел в поезд поздней ночью и до дома оставалось 7 дней пути.