Глава вторая
Часть третья
... Толкнул дверь дома Крестного. В доме было темно. Лишь свет луны, проникавший через окно, разливался по половицам, лучом ломаясь о стол, и упирался, рассечённый крестом рамы, в стену и диван.
Лоли сидела на краешке его, сцепив пальцы на коленях. Туфли её, брошенные впопыхах, валялись посреди комнаты. Лунный свет позволял видеть взгляд её, — глядела на него так, как глядят на погибель... И который раз подивился её глазам, в лунном полумраке блестевшими двумя зелёными изумрудами, — то ли свет луны купался в её глазах, то ли глаза её забавлялись с лунным светом... Приблизился к ней. Её трясло. В то же время, она исподлобья продолжала глядеть на него, не меняя позы и никак не реагируя на его приближение... И в самом деле появилось желание взять её силой, как бы мстя за случившееся по её вине — откровенного флирта с земляками своими, — мстя за её власть над ним, за то, что она такая вот, какая есть, непредсказуемая в желаниях и чудная в причудах своих, изощрённая в любви и расчётливая в выгоде её, обрекающая желать и любить себя...
Положил руки ей на плечи, слегка сдавил, грубо и резко повалил на диван. Но вырвалась мгновенно, стремительно сев в прежнюю позу, быстро, сбивчиво заговорила срывающимся голосом, со стоном закрыв лицо ладонями, вздрагивая всем телом, словно рыдала беззвучно на грани нервного срыва.
— Всё пропало! — произнесла она упавшим голосом. — Всё!!.. Я виновата! Виновата!! Виновата!!! Не трогай меня сегодня, Ванечка... Плохо мне... Сегодня я как бы грязная для тебя!.. Дура я! Стерва я! Все сволочи!.. Все подонки!.. Только ты один... мой... мой... — Оторвав ладони от лица, глядя с мольбой, повернулась к нему, полулёжа наблюдавшему её, заговорила уже спокойно. — Я ещё отлюблю тебя, Ванечка... Но... не сегодня... Сегодня пожалей меня... Просто — пожалей... Как маленькую девочку пожалей... Но не трогай! Сможешь?
— Что-то случилось, Лоли?.. — спросил осторожно, щадя состояние её души. — Зачем упрашиваешь меня, словно умоляешь, будто виновата?! Разве моё желание тебя похоже на прихоть против воли твоей? Разве я похож на животное? Я люблю тебя... Любить — значит понимать... Что случилось? Мне кажется, ты скрываешь что-то...
— Нет-нет, ничего! — ответила слишком быстро, отрицательно и решительно тряхнув головой. — Просто слишком много событий в одни сутки...
Тихонько прилегла рядом, положив голову на грудь ему, — и на самом деле стало жаль её, несчастную сейчас, униженную, слабую теперь в своей женской слабости, ищущую обыкновенной, простейшей доброты и защиты. Хотя, как посмотреть: был же он свидетелем её жёсткого сопротивления насилию... Да ещё какого сопротивления!..
А всё же оставалось тайной, как же она, сама желая того, даже заказывая в любовной игре насилия над собой, получая, видимо, в этом удовольствие, не воспользовалась этим, по случаю, с двумя своими земляками? Со всеми женщинами, интересно, случается такое или Лоли — исключение?
Ну нет... Лоли — особенная: особенности её характера и психического склада были редкими, вряд ли с кем сравнимыми. И потому был склонен считать, что она — личность, индивид... Притом, личность с редкой, яркой индивидуальностью и... личность красивая!.. Как нужно было в такой ситуации, словно маленькую девочку, жалеть «индивида», — толком не знала. Для начала достал носовой платок, промокнул влажные от слёз глаза её, заставил высморкать засопевший от них носик, сам же и обслужил его. Затем, приобняв за плечо, стал покачивать, словно дитя убаюкивал. И тут, неожиданно для самого себя, стал протяжно и тихо напевать услышанную по дороге сюда, разом запомнившуюся песню:
То-о не ве-е-тер ве-е-етку клонит,
Не-е дубра-а-вушка-а-а шумит...
И тут, чего никак не ожидал, стала она тихонько, с красивым надрывом в голосе, подпевать. И стало ясно, что песня эта жила в ней давно, впитанная, возможно, с молоком её матери:
То моё, моё сердечко сто-о-нет,
Ка-а-к осе-е-нний ли-и-ист дрожит...
Помолчали.
— Господи! Хорошо-то как! Почти счастье! — вздохнула она и затихла надолго. Показалось, заснула.
В открытую дверь слышно было, как сверчки дробили тишину ночи, луна освещала печальную дорогу к небу, оттуда, если он был, глядел, должно быть, на землю Бог... Всё видел. Огорчался. Терпел. Прощал. Или не прощал, — и тогда, выходило, неминуемо должно быть наказание...
... Долго ли, коротко ли — не заметил как, но вздремнул, забылся сном и он. А когда открыл глаза, почуяв на себе взгляд, увидел: облокотившись и подперев кулачком висок, смотрит на него Лоли, смотрит близко, внимательно и грустно. Лунный свет нежился в глазах её и в завитушках волос, делая похожей на красивую, сказочную колдунью.