Слишком долгий сон, как правило, не приносит ничего, кроме головной боли. И поэтому моя голова трещала. За окном было мутно. Я достала моющее средство и протерла стекло, но лучше не стало. Ах да, я и забыла… печально. Я закрываю глаза и слышу шум моря…
Море заковали гигантской плотиной. К сожалению, оно было неудобно. Корпорация «Удовольствие» борется против неудобства, знаете ли. Из бушующей стихии смастерили неплохой бассейн с волновым эффектом. Люди качаются на волнах, а специальные роботы из персонала корпорации делают одновременно и массаж, и лоботомию. Чертовски здорово, когда необходимое совмещают с приятным. Глаза людей синеют с каждой каплей удаленной лобной доли, нитки слюны ползут по щекам. Так выглядит Пустота в человеческом обличии. Море больше никогда не будет соленым. Здесь не плачут, но и вряд ли смеются. Здесь получают только удовольствие. Корпорация позаботилась об этом.
Шум моря перерастает в гул. Ты лежишь на песке и щуришься на соленое солнце. Море огромно и непокорно, оно может легко похоронить нас на дне во время волнений. Пять лет до возникновения Корпорации… надо же, целых пять лет. И ты — еще не Пустота. Мы прыгаем в волны, взявшись за руки, мы плаваем, а тонем только совсем чуть-чуть, во время сильных приливов. «Любовь вечна и чиста, будем вместе до конца», — негромко напеваешь ты мотив старой песенки. Мы счастливы от того, что никто не пытается причинить нам удовольствие.
Я открываю глаза. Голова болит еще сильнее. В муть за стеклом совсем не хочется смотреть. От такого удовольствия в городе одни только выхлопы. Двадцать лет сна, но я бы вздремнула еще. Про нынешний город можно сказать словами полицейских, огородивших место преступления: «Проходите, тут не на что смотреть». Я жалею, что пробудилась, однако спать уже нельзя. Не уснешь, не получится. Я слышу шум лесной листвы…
На месте срубленного леса построили тренажерный зал. Корпорация «Удовольствие» заботится о здоровье нации. Леди-пони каждый день приходят на беговые дорожки, чтобы скинуть еще пару килограмм. Тощие, подтянутые, пугающе-синеглазые — вот нынешний стандарт женской красоты. Тренажеры заменят тебе все, если хорошенько постараться. Говорят, что книги — упражнение для ума, но зачем упражнять только ум, когда можно подкачать все тело разом? Корпорации необходимы здоровые тела. Не смейте болеть гриппом, никому не нужны кашляющие зомби. А спорт, как заправский экзорцист, изгоняет любые микробы из организмов. Но только никакой экзорцист уже не поможет этим леди. Глаза синеют, а ноги бегут. В счастливое будущее, конечно. Да вот только на одном месте.
Мы бежим через лес, куда-то ближе к солнцу. Быстрее, быстрее, быстрее. Мы должны успеть — рассвет уже совсем скоро. И вот он уже пойман — солнечными бликами в глазах да выбитым воздухом из легких. Последнее лето перед приходом Корпорации было пропитано лесной свежестью и шорохами в траве. «Мельница вращается, лето не кончается…» Нам не хотелось, чтобы это лето заканчивалось. И оно стало вечным. По крайней мере, в моих воспоминаниях…
Город-меланхолик шуршит серостью. Я хочу спать и видеть лес. Я хочу спать и видеть море. Но город-бессонница не даст заснуть снова. Невыносимо хочется сбежать, но город-страж не позволит и этого. Город-амнезия рано или поздно отберет мои воспоминания, но пока я помню. Помню, помню, помню. Помню поля. В них было море колосьев…
Поля сожгли напалмом из огромных машин. Корпорация «Удовольствие» придумала более практичный вид хлеба насущного, так что они были больше не нужны. Еда в таблетках — запил водой и порядок. К сытости идет бонус от Корпорации — приход, как от ЛСД. От таблеток глаза становятся еще синее, еще прозрачнее. Как на севере вечна мерзлота, так и в этих глазах вечна пустота. На современных семейных «обедах» не пожелаешь побывать и врагу. Отец сидит на стуле под хорошей дозой «курочки барбекю». По лицу растекается бессмысленная улыбка, а по щеке — нитка слюны. Нынешнее время стало, пожалуй, слишком слюнявым. Мать раскачивается на стуле под какие-то невидимые ритмы, не менее слюнявая, не менее синеглазая. Двухгодовалый сын лежит лицом на скатерти. Слюна уже не течет, а кожа стремительно холодеет. Нерадивые родители перепутали и дали ему взрослую порцию «манной каши» вместо детской. К вечеру малыш совсем окаменеет. Но подгнить не успеет — его тело переработают раньше. По правилам новых ГОСТов в таблетках должен быть хотя бы один процент мясной составляющей. Корпорация «Удовольствие» заботится о белках и о людях, конечно. Но поля Корпорации не нужны. И людям под таблетками тоже.
Мы лежим среди колосьев и смотрим на небо. На моей голове сплетенный тобой венок — это вместо короны. Общим голосованием мы решили, что сегодня я — королева поля. Голосовали, правда, только мы вдвоем, но все честно — ведь вчера ты был королем и носил такой же венок. Впрочем, мы вполне можем править совместно, для короля и королевы это обычная ситуация. Однако сейчас… сейчас мы просто лежим и смотрим в небо. Жадно-жадно, будто чувствуем, что до прихода Корпорации остались всего лишь сутки. Тридцать первого августа лето все-таки решило закончиться. И поля проживали вместе с нами наш последний летний день.
Я выныриваю из воспоминаний, как водолаз, которому перекрыли воздух. Я слышу стук в дверь. Надо же, какие формальности. Корпорация «Удовольствие» явно почитает этикет. Дверь разлетается в щепки. Ого, а вот это было грубовато. Я смотрю в пустые, налитые синевой глаза. Они отняли у меня море. Они отняли у меня лес. Они отняли у меня поля. Они отняли у меня тебя — и это самая невосполнимая потеря. Воспоминания они уже не получат. Меня не получат.
Я поочередно втыкаю пальцы в пустые синие глаза стражей Корпорации. Они вытекают слизистой струйкой на их защитные жилеты, как желток из яичницы. Это — за море. Стражи закрывают руками зияющие глазницы, не соображая, что происходит. Я ударяю нескольких из них в пах. Это — за лес. Они сгибаются, не издавая ни звука, как манекены. Бессмысленные ухмылки не сползают с лиц. Я чую подвох, но нельзя останавливаться. Еще удар — у одного из стражей сломана переносица. Это — за поля.
Ухмылка на лице стража так широка, что сломанный нос тоже, кажется, начинает усмехаться. Схватить руками шею, свернуть ее в порыве ярости… за тебя? Никто не сопротивляется. И только ухмылки, ухмылки, ухмылки. Я понимаю, в чем дело. Они не прекращают получать удовольствие даже сейчас. Им совсем не до меня. Корпорация просто решила немного позабавиться перед тем, как применить главное оружие. Они — большие шутники. И действительно знают толк в удовольствиях.
Ты входишь в мою камеру. Ты входишь чеканным, механическим шагом, а мне хочется то ли отвернуться, то ли закричать. Беспощадно. Твои глаза тоже мертвенно-синие. Я знала это и раньше, но о таком лучше не помнить. Ты достаешь шприц и я знаю, что он скоро наполнится моей лобной долей. И это тоже никак не относится к приятным знаниям. Да и к полезным тоже не относится. Я ведь не знаю, как от тебя спастись.
В прошлый раз ты пожалел меня. Тогда еще удовольствие не поглотило тебя полностью, но ты уже не мог сопротивляться. И все-таки ты дал мне шанс. Хотя двадцать лет сна в одиночной камере звучит не так уж обнадеживающе для шанса. Однако лучше уж так, чем все эти удовольствия. Но сейчас ты не помилуешь. Уже поздно. Сражаться против тебя я не могу.
Я закрываю глаза. Времени остается совсем мало, но на последнее воспоминание хватит. И оно останется со мной до Пустоты…
Мне семнадцать лет. Я сижу над оврагом и смотрю на облака. Здесь пахнет осенними кострами и совсем немного — яблоками. До прихода корпорации — почти 9 лет, но кажется, что целая вечность. И музыка, любимая музыка еще не разрушена. «В жизни будут неудачи, так порой случается…» Проблемы всегда происходят, однако для подростка весь мир — на ладони. Еще предстоит увидеть и моря, и леса, и поля. Еще предстоит поверить, что я все это не потеряю. И пока жизнь прекрасна.