«Общее собрание временного донского правительства и делегатов от Станиц и войсковых частей в заседании 28 апреля и Судебных установлений в Новочеркасске, признавая число присутствующих в настоящем собрании делегатов от войсковых частей и станиц, принявших участие в изгнании из Донской области советских войск, достаточным, постановило объявить настоящее собрание «Кругом спасения Дона» (Постановление Круга спасения Дона 28 апреля - 5 мая 1918 года, Новочеркасск).
В нем было 130 членов. Это было едва ли не самое народное и демократическое собрание, которое когда-либо бывало. Круг называли серым. В нем не было интеллигенции. Трусливая интеллигенция сидела в эту пору по подвалам и погребам, тряслась за свою жизнь или подличала перед комиссарами, записываясь на службу в советы и стараясь устроиться в более или менее невинных учреждениях – по народному образованию, по продовольствию или по финансовой части. Ей было не до выборов в такое смутное время, когда и выборщики и выбранные играли своими головами. Круг собирался без партийной борьбы… Было не до партий. В Круг выбирали и на Круг были выбраны исключительно казаки, которые страстно желали спасти родной Дон и для этого готовы были и жизнь свою положить на него. И полагали жизнь, потому что большинство выборщиков, послав своих делегатов, сами разобрали оружие и пошли спасать Дон.
И потому название «Круг спасения Дона» - было как нельзя более к лицу.
Круг не имел политической физиономии и потому в нем не было и не могло быть политической борьбы. Этот серый Круг имел одну цель – спасти Дон от большевиков, спасти во что бы то ни стало и какою бы то ни было ценою.
Он был истинно народным и потому коротким, мудрым и деловым в своих заседаниях и решениях. Он коротко и просто сказал, что хочет Дон теперь: порядка. Что будет в России и какова она будет, он не думал. Это не его дело и не потому не его дело, что он отмахнулся от России, а потому, что он чувствовал себя слишком маленьким и ничтожным, чтобы затрагивать такие большие вопросы. Круг искал людей для того, чтобы вручить им власть, и, ища таковых, он не спрашивал, какой они партии, но интересовался их прошлым, что делали и что умеют делать. На нем не было партий и лидеров этих партий, но весь Круг прислушивался к мнению тех людей, которых знал и которым верил. Такими людьми были председатели Круга есаул Г.П. Янов и командующий Южной группы полковник Денисов. Им Круг верил безусловно, потому что видел, что они любят Дон и готовы за Дон отдать и саму душу свою.
«Круг спасения Дона» отлично понимал, что он не может говорить от имени своего Войска, потому что далеко не от всех станиц были на нем представители. Он взял на себя лишь подготовительную работу до освобождения всего Войска от большевиков и возможности созвать правомочный Круг, которому тогда и вручить всю власть. А пока единственная цель: спасти Дон.
И этот серый, то есть истинно демократический Круг, разумом народным и спас Дон. К 15 августа 1918 года, ко времени созыва полного Войскового Круга, большевиков не было на донской земле, и не вмешайся в дела Войска генерал Деникин и союзники, может быть сейчас Войско Донское существовало на тех же основаниях, как существует Эстония, Финляндия, Грузия, - существовало отдельно от Советской России.
Конечно, вопрос об отношении к немцам и к Украине был в данное время самым острым вопросом, и в заседании 29 апреля Круг постановил: утвердить избранное временным донским правительством полномочное посольство в составе М.А.Горчукова, И.Г.Семенова, полковника Гущина и генерал-майора Сидорина. «Посольству этому поручить командироваться в город Киев для вычисления отношений к Дону самой Украины и осведомления и целях вступления германский войск на территорию Донской области, а также твердо отстаивать существующие ныне границ области, ее независимости и самобытность казачества». (Постановления «Круга спасения Дона»).
Круг повел этот деликатный вопрос хитро, по народному. Он не признал Украины, он не признал и немцев, хотя и сознавал, что без них он не сидел бы в Новочеркасске, и членами посольства он избрал именно тех людей, которые больше всего кричали о ненависти к немцам и преданности союзникам. Эти-то люди уже не выйдут и продадут. Здесь Круг именно и ошибся, но и ошибся правильно. Он мог загубить все дело, испортить совершенно отношения с Украиной и немцами, но он для этого потом и избрал атамана, который все это должен был исправить, а сам сохранил свое лицо, национальную гордость, и на суд истории и грядущих союзников Войско Донское явилось непоколебимо верным союзником и ненавидящим немцев.
В том же заседании Круг поставил вопрос «Об организации на Дону постоянной армии, упорядочении казачьих сил, поднявшихся для борьбы с большевиками, и об установлении законов об организации армии и установлении в ней дисциплины» (Постановления Круга спасения Дона).
То, вокруг да около чего топтались почти целый год атаман Каледин с войсковым правительством и Малым Кругом, составленным из интеллигентных болтунов, народный «Круг спасения Дона» решил на втором же собрании. Он точно и определенно сказал, что Дону нужна настоящая армия, а не партизаны, добровольцы или дружинники, армия старого режима повинующаяся законам и строго дисциплинированная.
И еще армия эта не существовала, как уже генерал Деникин сделал попытку подчинить себе донские части и осуществлять единое командование, как это сделал Корнилов в ауле Шеджи 14 марта с кубанскими казаками. На вопросы представителя Добровольческой армии, кто должен фактически командовать вооруженными силами, каково отношение Дона к Украине и Германии, Круг ответил: «Верховное командование всеми без исключения военными силами, оперирующими на территории Донского войска, должно принадлежать Войсковому Атаману, или, как в данном случае – Походному Атаману, и так как вопрос об отношении к Украине и Германии еще не выяснен, то для выяснения этого вопроса временным правительством командируется в город Киев посольство от Войска Донского» (Постановления «Круга спасения Дона»).
Ответ этот не удовлетворил генерала Деникина. Планы генерала Деникина были иные. Он думал в лице донских казаков получить большие пополнения людьми и материальной частью, усилить Добровольческую армию, а не иметь рядом «союзную» армию. Когда ответ этот дошел до генерала Деникина, он решил лично переговорить об этом с донским атаманом.
Круг работал интенсивно. Заседания шли утром и вечером. Он торопился восстановить порядок и не боялся упреков в стремлении возвратиться к старому режиму.
Так, в заседании 1 мая Круг постановил: «В отличие от большевистских банд, которые никаких внешних знаков отличия не носят, всем частям, участвующим в защите Дона, немедленно принять свой воинский вид и одеть, кому положено погоны и прочие знаки отличия». (Постановления «Круга спасения Дона»).
На вечернее заседание 1 мая Круг пригласил генерал-майора Краснова, как старшего по службе из донских генералов. Краснов был еще верховным главнокомандующим, Корниловым назначен командующим 3-им кавалерийским корпусом. Круг просил его высказаться о современной политической обстановке. Генерала Краснова знали почти все члены Круга. Именно серые члены Круга его знали хорошо, потому что это были его сослуживцы. 30 лет служил генерал Краснов исключительно в строю с донскими казаками, и за эти 30 лет много казаков было под его начальством и служило вместе с ним то в Петербурге, в гвардейском полку, то на границе Австрии, то на войне. Члены Круга знали генерала Краснова как молодого офицера, знали как полкового командира, знали как начальника дивизии и командира корпуса, они видели его в боях, привыкли верить ему и повиноваться ему, а главное суеверно верили в его счастье, потому что не раз на войне он выходил победителем из очень сложных и тяжелых положений. Про него знали, что он любит и жалеет донских казаков, и каждый знает, что простой народ этому слову жалеть придает особенное значение.
Почти 2 часа говорил генерал Краснов о положении России. Напряженно, в гробовой тишине слушали его казаки. Он говорил о том, что Дон со времен царя Михаила Федоровича был неотъемлемой частью государства Российского, его губернией и управлялся из России ее министрами и потому своих органов управления, своих финансов, казны, своего войска никогда не имел. Он говорил о том, что Россия теперь поругана и опозорена большевиками, она разгромлена ими и лежит в обломках. Можно сказать, нет России. Дон стал совершенно одинок. Ему нужно – впредь до восстановления России – стал самостоятельным государством, завести свою казну, своих управляющих министерствами для того, чтобы каждый отдел народной жизни имел своего ответственного руководителя и ни в чем не было бы ущерба. Простым и ясным языком, доступным пониманию рядового казака, он рассказал, что должно делать какое министерство.
Он коснулся отношения к немцам. Воевать с ними казаки не могут, им остается постараться мирным путем удалить их с донской земли. Он говорил о необходимости тесного сотрудничества с Украиной и доблестной Добровольческой армией и об исторической задаче донцов спасти Москву (читай Россию) от воров и насильников. Он советовал казакам не вмешиваться потом в дела русского государства и предоставить ему самому устроить свой образ правления, как ему будет угодно, а самим зажить тою вольною жизнью, когда тесно связанные с Московским царством донские казаки жили, управляемые своим Кругом и своим атаманом и когда обычной поговоркой их было: «Здравствуй, Белый царь в каменной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону».
Круг постановил доклад адмирала Краснова принять к сведению и выразить ему благодарность. (Постановления «Круга спасения Дона»).
На вечернем заседании в мае того же годы были произведены закрытой баллотировкой выборы атамана. 107 голосами против 13 при десяти воздержавшихся на пост донского атамана был избран генерал-майор Краснов. Генерал Краснов не принял этого избрания впредь до того, как Круг утвердит те основные законы, которые он считает нужным ввести в Войске Донском для того, чтобы иметь возможность исполнить те задачи, которые поставил ему «Круг спасения Дона».
Законы были приняты. И этими законами вся власть из рук коллектива, каковым являлся Большой или Малый Круг, переходила в полном объеме в руки одного лица – Войскового Донского Атамана.
Перед глазами «Круга спасения Дона» стояли окровавленные призраки застрелившегося атамана Каледина и расстрелянного атамана Назарова. Дон лежал в обломках, он не только был разрушен, но он был загажен большевиками и немецкие кони уже пили тихие струи Дона, священной для казаков реки. К этому привела работа Кругов, потому что и Каледин и Назаров боролись с их постановлениями, но победить не могли, потому что не имели власти. Коллектив разрушал, но не творил. Задачами же донской власти было широкое творчество.
- Творчество, - сказал в одной из своих речей перед Большим Войсковым Кругом атаман Краснов, - никогда не было уделом коллектива. Мадонну Рафаэля создал Рафаэль, а не комитет художников. Донскому атаману предстояло творить, и он предпочитал остаться один вне критики Круга или Кругом назначенного временного правительства.
- Вы хозяева земли Донской, я ваш управляющий, - сказал Кругу атаман. – Все дело в доверии. Если вы мне доверяете, вы принимаете предложенные мною законы, если вы их не примете, значит, вы мне не доверяете, боитесь, что я использую власть вами данную во вред Войску. Тогда нам не о чем разговаривать. Без вашего полного доверия я править Войском не могу.
Этими законами начисто отметалось все то, что именовалось «завоеваниями революции» и «ее углублением». И это высказали атаману. Но атаман этого и хотел. Законы императорской власти привычные народу законы, народ их знал, понимал и исполнял. После революции Временное правительство спешно издало целый ряд законов, которые не были известны в народе и к которым народ не привык. Законы эти возбуждали кривотолки. А затем последовал ряд безумных декретов народных комиссаров, Все перемешалось в мозгах несчастных русских граждан и многие не знали, что представляет собой закон Львова и Керенского и что декрет Ленина. Атаман счел необходимым вернуться к исходному положению до революции. В особенности это было важно для войска, да еще ввиду военного времени, чтобы совершенно аннулировать приказ №1, разрушивший всю великую Русскую армию.
На вопрос одного из членов Круга атаману, не может ли он что-либо изменить в предложенных им законах, атаман ответил: «Могу. О флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне другой флаг, красного, любой герб, кроме пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме «Интернационала».
Круг рассмеялся и принял законы, предложенные атаманов в полном объеме.
Законы эти создали атаману много врагов. Та часть интеллигенции, которая пряталась до сих пор по подвалам и по погребам и вылезла наружу, как только исчезли большевики, стала упрекать атамана.
Стремящаяся к власти, воспитанная на критике ради критики, на разрушении, а не на творчестве, она повела широкую кампанию против атамана. В своих нелепых обвинениях она доходила до того, что, например, С.П. Черевков, редактор издававшейся в Екатеринбурге газеты, писал, что атаман стремится устроить на Дону феодальные порядки и восстановить крепостное право и право первой ночи.
Не удовлетворили эти законы и генерала Деникина. Они показали ему, что Дон становится на путь самостоятельного строительства, вне зависимости от Добровольческой армии, что он не признает Добровольческую армию за Россию и Деникина за своего диктатора. Отсюда последовали обвинения атамана в стремлении к самостийности, к отделению от России. Донского атамана в Добровольческой армии прихвостни Деникина ославили едва не изменником России, самостийником, и человеком «немецкой» ориентации. Его слова: «Здравствуй, Белый царь в Каменной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону», повторение слов, которые говорились в эпоху Смутного времени на Руси, до избрания Романовых, создали атаману в Добровольческой армии репутацию монархиста.
Донской атаман не раз шутя, говорил: «У меня четыре врага: наша донская и русская интеллигенция, ставящая интересы партии выше интересов России, - мой самый страшный враг, - генерал Деникин; иностранцы-немцы или союзники и большевики. И последних я боюсь меньше всего, потому что веду с ними открытую борьбу, и они не притворяются, что они мои друзья».
4 мая было последнее заседание «Круга спасения Дона». 9 мая Круг разъехался. Атаман остался один править войском.
Все лежало в Войске Донском в обломках и запустении. Самый дворец атаманский был загажен большевиками так, что поселиться в нем сразу без ремонта было нельзя. Церкви были поруганы, многие станицы разгромлены, и из 252 станиц Войска Донского только 10 были свободны от большевиков. Не только пушечная, но и ружейная и пулеметная стрельба были слышны кругом Новочеркасска. Бои шли под Батайском и у Александра-Грушевского. Полиции ни городской, ни станичной, ни железнодорожной стражи не было. Грабежи и убийства были ежедневным обычным явлением. Немцы прочно заняли Таганрог и Ростов, немецкая кавалерия занимала всю западную часть Донецкого округа, станицы Каменская и Усть-Бело-Калитвенская были заняты германскими гарнизонами. Немцы продвигались к Новочеркасску и аванпосты баварской конницы стояли в 12 верстах в югу от Новочеркасска. Планы и намерения немцев были совершенно неизвестны атаману.
Но все это были пустяки в сравнении с тем ужасным злом, которое посеяли большевики в душах населения. Все понятия нравственности, чести, долга, честности были совершенно стерты и уничтожены. Совесть людская была опустошена и испита до дна. Люди отвыкли работать и не желали работать, люди не считали себя обязанными повиноваться законам, платить подати, исполнять приказы. Необычайно развилась спекуляция, занятие куплей и продажей, которое стало своего рода ремесло целого ряда лиц и даже лиц интеллигентных. Большевистские комиссары насадили взяточничество, которое стало обыкновенным и даже как бы узаконенным явлением.
В стране, заваленной хлебом, мясом, жирами и молоком, начинался голод. Не было товаров, и сельчане не стали везти свои продукты в города. В городах не было денежных знаков, и их заменяли суррогаты, купоны займа свободы и другие, что до крайности затрудняло торговлю. Перед атаманом лежал целый ряд задач, разрешить которые должен был во время страшной и упорной борьбы с большевиками. В голову всего атаман поставил главную задачу, данную ему. Кругом спасения Дона освобождение земли Донской от большевиков. Для выполнения ее ему нужно было создать армию, выяснить отношения немцев к Дону и войти в тесную связь с Украиной и Добровольческой армией, чтобы привлечь их к совместной работе против большевиков. 5 мая атаман вступил в управление Войском, и в тот же день вечером доверенный его, адъютант есаул Кульгавов, поехал с собственноручными письмами атамана к гетману Скоропадскому и императору Вильгельму. Императору Вильгельму атаман писал на немецком языке о своем избрании, сообщил о том, что Войско Донское не находится в войне с Германией, просил, чтобы дальнейшее продвижение немецких войск в Донскую землю было приостановлено, чтобы Войско Донское было признано впредь до освобождения России от большевиков самостоятельною республикой, управляемой основными законами, приложенными к письму. Атаман просил о помощи оружием, взамен чего предлагал установить через Украину правильные торговые отношения.
Есаул Кульгавов должен был передать это письмо в Киев командующему немецкими войсками на Украине генералу Эйхорну, которому была послана копия этого письма. Гетману атаман писал о своем избрании, о вечной дружбе, которая была между Украиной и донским казачеством, указывал на то, что украинцы неправильно считают свои границы, и просил о скорейшем восстановлении старой границы земли Войска Донского. Вместе с тем атаман писал о сложении полномочий посольством Семенова, Горчукова, Сидорина и Гущина, об отозвании их и о посылке вместо них нового посольства в лице генерал-лейтенанта Свечина и генерал-майор Черясукина.
Результатом посылки письма императору Вильгельму было то, что уже 8 мая вечером к атаману явилась делегация от генерала кавалерии фон Кренцера из Таганрога, заявившая, что германцы никаких завоевательных целей не преследуют, что они заинтересованы в том, чтобы на Дону восстановился, возможно, скорее полный порядок, что Таганрогский округ, а Ростов они заняли лишь потому, что Украинцы им сказали, что они принадлежат Украине и что этот пограничный спор надо разрешить с гетманом Скоропадским. Что касается станиц Донецкого округа, то немцы их заняли по приглашению самих казаков. Депутация заявила, что она считает в интересах казаков, чтобы германские войска оставались временно, на донской территории, что они уйдут, как только увидят, что на Дону восстановился полный порядок. Свидание атамана с представителями германского командования носило самый деловой характер. Атаман убедился в том, что немцы боятся казаков и что они действительно заинтересованы в помощи Дону. На первом же свидании было решено, что немцы дальше продвигаться не будут и что в Новочеркасск ни германских офицеров, ни солдаты без особого разрешения атамана ездить не будут, чтобы не раздражать казаков.
9 мая в Новочеркасск прибыли для жительства кубанский атаман полковник Филимонов и кубанское правительство, а также депутация от Грузинской республики. Донской атаман вошел в тесные дружеские отношения с теми и с другими. Он искал союзников и помощников в жестокой борьбе с большевиками и главным союзником своим он считал генерала Деникина и Добровольческую армию и искал скорейшего свидания с генералом Деникиным.
14 мая атаман получил известие о том, что 15 мая генералы Алексеев и Деникин прибудут из Мечетинской станицы в станицу Манычскую и хотели бы иметь переговоры с атаманом.
15 мая донской атаман вместе с председателем совета управляющих и управляющим отделом иностранных дел генерал-майором А.П.Богалевским, генерал-квартирмейстером штаба Донской армии полковником Кисловым и кубанским атаманом Филимоновым отбыл на пароходе. Вольный казак из станицы Аксайской в станицу Манычскую, куда прибыл около часа дня. Около 2 часов дня туда же на автомобилях прибыли представители Добровольческой армии генералы Алексеев и Деникин, начальник штаба армии генерал Романовский, полковники Ряснянский и Эвальд. Тут же находился командующий донскими частями задонского района полковник Быкадоров.
В небольшой хате станичного атамана у разложенной карты с указанием расположения войск, произошла беседа, длившаяся до самых сумерек.
Прежде чем начать разговоры с атаманом генерал Денники предложил выслушать доклад только, что прибывших из Киева его агента полковника Писового и из Москвы господина Панченко. По словам этих лиц в Москве и в России начиналось сильное монархическое движение, народ жаждал царя, и большевистская власть была накануне крушения.
Атаман, а, по-видимому, генерал Деникин отнеслись к этому сообщению без особого доверия. Генерал Алексеев был совершенно больной. Езда на автомобиле его укачивала. Безучастно, закрыв глаза, он сидел за столом, облокотившись на ладони, и временами выходил из хаты. После доклада Писового и Панченко, когда они ушли, генерал Деникин начал в довольно резкой форме выговаривать атаману за то, что в диспозиции, отданной для овладения селением Батайск, было указано, что в правой колонне действует германский батальон и батарея, в центре – донцы, а в левой колонне – отряд полковника Глазенапа Добровольческой армии.
- Согласитесь с тем, что это недопустимо, чтобы добровольцы участвовали с немцами. Добровольческая армия не может иметь ничего общего с немцами. Я требую уничтожения этой диспозиции, - говорил генерал Деникин.
Атаман ответил, что уничтожить истории нельзя. Если бы эта диспозиция относилась к будущему – другое дело, но она относится к сражению, которое имело место быть 3 дня тому назад и закончилось полной победой отряда полковника Быкадорова и уничтожить то, что было, невозможно. Атман дал понять генералу Деникину, что он уже более не бригадный генерал, каким знал атамана на войне генерал Деникин, но представитель 5 000 000 свободного народа и потому разговор должен вестись в несколько ином тоне. Атаман рассчитывает и надеется на то, что цели преследуемые Войском Донским и Добровольческой армией, одни и те же – уничтожение большевиков. К этому же стремится и атаман Дутов с Оренбургскими казаками и чехословаками. Генерал Деникин заговорил о едином командовании и о том, что желательно поступление донских частей в Добровольческую армию. Атаман ответил на это, что единое командование можно осуществлять только при условии существования единого фронта.
Если генерал Деникин считает возможным со своими добровольческим отрядами оставить Кубань и направиться к Царицыну, то все донские войска Нижне-Чирского и Великокняжеского районов будут подчинены автоматически генералу Деникину. Движение на Царицын при том настроении, какое замечено в Саратовской губернии, сулит добровольцам полный успех. В Саратовской губернии уже начались восстания крестьян. Царицын даст генералу Деникину хорошую чисто русскую базу, пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового имущества, не говоря уже о деньгах. Добровольческая армия перестанет зависеть от казаков. Кроме того, занятие Царицына сблизило бы может быть, и соединило бы нас с чехославаками и Дутовым и создало бы единый грозный фронт. Опираясь на Войско Донское, армии могли начать свой марш на Самару, Пензу, Тулу, и тогда донцы заняли бы Воронеж…
- Я ни за что не пойду на Царицын, - сказал категорически Деникин, - потому что там мои добровольцы могут встретить немцев. Это невозможно.
- Но ручаюсь вам, - возразил атаман, - что немцы дальше Усть-Бело-Калитвенской станицы на восток не пошли и без моего приказа не пойдут.
- Все равно на Царицын я теперь не пойду, - упрямо сказал Деникин. – Я обязан раньше освободить кубанцев – это мой долг, и я его исполню.
Генерал Алексеев поддержал Деникина. Он считал, что направление на Царицын действительно создаст единый фронт, но вся беда в том, что кубанцы из своего Войска никуда не пойдут, а Добровольческая армия бессильна что-либо сделать, так как в ней всего около 2500 штыков. Ей надо отдохнуть, окрепнуть и получить снабжение, а Войско Донское должно ей в этом помочь. Кубань хотя и поднялась против большевиков, но сильно нуждается в помощи добровольцев. Если оставить кубанцев одних, можно опасаться, что большевики одолеют их, и тыл Донской армии будет угрожаем со стороны Кубани.
На совещании было решено, что Добровольческая армия пойдет вместе с кубанцами на Екатеринодар и только после освобождения его она может помочь донцам в операциях на Царицын. Таким образом, обе армии – Донская и Добровольческая – расходились по двум взаимопротивоположным направлениям: одна шла на север к сердцу России – Москве, другая шла на юг – к Минеральным Водам. Вопрос о едином командовании отпадал. Атаман настаивал на немедленном наступлении. Надо использовать настроение казаков, их порыв, надо воспользоваться растерянностью комиссаров.
Деникин отказал и в этом. После тяжелого похода Добровольческая армия нуждалась в отдыхе и пополнении. Ей необходимы были широкие квартиры и правильная организация тыла. Дон должен был снабдить Добровольческую армию всем необходимым и быть ее тылом.
Совещание велось к тому, что Добровольческая армия потребовала устройства лазаретов, госпиталей, этапных пунктов и вербовочных бюро в Ростове и Новочеркасске, потребовала оружия и снаряжения и взяла заимообразно 6 000 000 рублей у Войска Донского, обязуясь обеспечивать тыл Войска Донского со стороны Кубани. Кубанский атаман роли в совещании не играл.
Начать активные действия добровольцы и кубанцы могли только через месяц.
О союзниках не было сказано ни слова. К Украине и немцам генерал Деникин высказал самое непримиримое отношение и старательно закрывал глаза на то, что оружие и снаряжение для Добровольческой армии донской атаман может получить только из Украины, то есть от немцев. Этот вопрос был повернуть так, что на Украине остались громадные склады российской Юго-Западной армии. Добровольческая армия является прямою наследницей Юго-Западной армии, и потому Украина должна передать ей имущество складов. Про то, что эти склады были опечатаны немецкими печатями и к ним приставлены немецкие часовые, командование Добровольческой армии умалчивало.
Генерал Деникин потребовал немедленного присоединения отряда полковника Дроздовского к Добровольческой армии.
Со смутным чувством неудовлетворенности ехал донской атаман из Манычской со свидания с генералом Деникиным. Войско Донское стояло одно-одинешенько перед громадной задачей освободиться от большевиков и положить начало освобождению и самой России.