Десять дней в конце декабря для него самые счастливые дни года. Тогда он уже не «запасной», а…
Впрочем, я расскажу вам все по порядку. Это началось несколько лет назад. Был тоже конец декабря. Он сидел в комнате для ожидающих выхода артистов, курил и мечтал о большой роли. Именно мечтал, потому что ни одному режиссеру он не нравился.И он или совсем ничего не играл, или время от времени появлялся в мимических сценах. Однажды он даже изображал дерево, и коллеги его хвалили. Говорили, что он убедителен и что эта роль прямо написана для него. Он был бесконечно счастлив и, когда утром торопился в театр – задолго до часа, на который назначена репетиция, - даже не останавливался поболтать со встречными приятелями.
- Спешу на репетицию!
И устремлялся дальше.
Но это были редкие мгновения. В большинстве случаев он только ждал большой роли.
Он рассуждал с коллегами о несправедливом распределении ролей в новой пьесе, когда кто-то крикнул из коридора:
- Запасной, тебя спрашивают внизу!
Крикнул так громко и невежливо. Да, это неприятно. Он всегда думал, что подобное обращение с кем бы то ни было есть признак невоспитанности.
Он неохотно встал, и внизу, у входа, у застекленной комнату и швейцара, ему представился какой-то мужчина.
- Очень извиняюсь, что беспокою вас во время репетиции, - сказал он, - но дело не терпит отлагательства.
Вот так нужно разговаривать с людьми. Уже самое первое впечатление располагает к этому человеку.
- Мы уже говорили с вашим директором, и нам было весьма трудно убедить его, потому что в данный момент вы особенно необходимы театру, но…
Этот человек действительно был воплощением доброго гения, кристально дополнительных мыслей и нравственного совершенства.
- …Вы понимаете, какая большая радость, это будет для детей. Вы появляетесь как в сказке. Наша торговая организация может обеспечить вас даже санями. Мы вмонтируем в них незаметные колокольчики. Вы будете настоящий Дед Мороз.
- Ах, нет, нет! Это будет отвлекать внимание детей.
- Согласен…Вы артист и лучше знаете, как все должно быть. Кроме гонорара, вы будете получать процент от проданных товаров.
- Прошу вас, я не за деньги.
- Понимаю, отлично вас понимаю, это просто формальность. Отчетность, знаете…Все суммы должны проходить по соответствующей графе.
О, какая большая роль! Представляете, это не то что пыжиться где-то на сцене, падать в обморок и приходить в себя, страдать и смеяться, играть положительного героя, бить жену или изменять ей. Это улица. Она осматривает тебя спереди и сзади, протягивает к тебе руки и ощупывает тебя. Если ты фальшивишь, она свистит и насмехается.
Он думал, что он хороший и щедрый Дед Мороз, но какой-то молокосос, понимаете, обыкновенный мальчишка, сказал ему, и, заметьте, весьма дерзко:
- Ты не настоящий Дед Мороз!
Дед Мороз может все. Он может наказать за дерзость, но он должен быть добрым, чтобы таким его и запомнили. Что станет с детскими представлениями, если он, то есть Дед Мороз, обернется и даст наглецу по рукам в знак того, что нельзя показывать на него пальцем только потому, что клей, которым он прилетел усы, оказался недоброкачественным и они, усы, беспомощно повисли…
Я говорю это только для примера, чтобы показать, насколько сложнее играть на улице, когда люди видят тебя прямо в упор, а не в свете театральных прожекторов.
На второй день он уже походит на настоящего Деда Мороза, такого, какой нарисован на цветных картинках, такого, какого дети знают еще по сказкам своих бабушек. И эту роль он играл с удивительной достоверностью. Даже взрослые останавливались, чтобы посмотреть на него. Фотографы сновали кругом кошачьими шагами и безжалостно щелкали блицами. Особенно шустрыми они были, когда какая-нибудь мамаша тайком подавала ему купленный в соседнем павильоне подарок. Отступая от своих обычных привычек, они даже разговаривали с детьми:
- Мой маленький, хочешь сняться с Дедом Морозом?
Ребенок смотрел, вытаращив глазенки, и не смел приблизиться. Мать легонько подталкивала его.
- Дедушка Мороз принес тебе подарок. Пойди возьми его у доброго Дедушки Мороза.
Блицы вспыхивали, ребенок плакал. Но Дел Мороз протягивал свою благую руку, и этого было достаточно. Мальчуган, глазея, утихал.
- Я тебя знаю. Тебя зовут Миролюб, верно? Ты послушный и добрый мальчик…
Дед Мороз не смущался этой ложью, ибо знал: даже дети хотя бы раз в году должны слышать, что они послушные и славные. Это их радует не меньше подарка.
И так с утра до вечера.
Вот об этих десяти днях я и хотел вам рассказать. В остальные 11 месяцев и 20 дней он сидел вместе с коллегами в комнате для ожидающих выхода актеров или в чьей-нибудь гримерной, и, когда приходило время, удивительно невоспитанный голос ударял по стенам:
- Запасной, внизу тебя спрашивают!
Тогда он летел по лестницам, чтобы услышать то, что сгладит неприятное впечатление:
- Я понимаю, насколько вы заняты, но…
- Прошу вас, детям тоже нужно доставлять радости.
Начиналась настоящая жизнь.
