Этот текст написан в нулевых. С тех пор Тюмень опять изменилась. В бывшем доме политпросвета вместо музея изобразительных искусств расположился псевдоисторический парк "Россия - моя история". А что будет потом - кто ведает...
Солнце светит из прошлого
Гагарин полетел в космос, впереди коммунизм, все створы улиц пронизаны солнцем! Счастливая и солнечная Тюмень встретила Бориса Паромова в 1961 году, такой он ее запомнил и полюбил. Тюмень называли столицей деревень, в самом центре ее теснились деревянные дома, вдоль них тянулись деревянные тротуары, в палисадниках росли сирень, яблоня, рябина, во дворах двухэтажных бараков провисали под тяжестью мокрых простыней веревки, протянутые от одного кривого ствола к другому. Сколько было деревьев! И они были выше домов. Сколько было птиц! Бабочек! Кленовых парашютиков и тополиного пуха! Грязи непролазной…
Совсем другой город растет на наших глазах, старожилов вытесняют на окраины, выжигают, стирают бесследно. Только на картинах и фотографиях останется город детства и юности. Борис Паромов спешил запечатлеть все, что уцелело от былой Тюмени, еще не разрушено, он работал два года, не зная отдыха, рисовал с натуры, восстанавливал по старым эскизам и наброскам облик удивительного, самобытного, утраченного исторического центра. Итогом стала персональная выставка художника «Тюмень уходящая», открывшаяся в музее изобразительных искусств, который расположен в бывшем доме политпросвета напротив бывшего сквера, где выстроен отель.
Паромов жил когда-то в этом районе, на Советской, и каждый день видел из окна пейзаж: за крышами деревянных домов здание обкома КПСС с красным флагом (мы с родителями тоже жили неподалеку и, помню, проходя мимо обкома, приговаривали: «Покосился красный флаг, поработал, видно, враг»). Он написал пейзаж по памяти и включил в триптих «Где-то есть город»: мутно-желтое здание высится над заснеженной деревней как феодальный замок, это скорее сновидение, чем явь, обложка романа-фэнтази, заставка компьютерной игры с гоблинами. Не сразу понимаешь, откуда такие странные ассоциации, вроде бы все пейзажи написаны в реалистичной манере, за исключением нескольких ранних работ, наивно прелестных, окутанных розовой дымкой. Вот еще один ракурс обкома, точнее, уже администрации области, и впечатление то же самое: нереальности увиденного. Колонны в сумерках сияют перламутром, кусты, чернея, превращаются в чудовищ, повсюду мертвенно и пусто.
Возможно, безлюдье пейзажей наводит на мысли об ирреальном, сперва любуешься и умиляешься, а потом, насмотревшись до головокружения на дома и улицы, узнаваемые в силу типичности или памятные, примелькавшиеся, но при том совершенно безлюдные, или даже подчеркнуто безжизненные (крыша рухнула, ставни заколочены, крыльцо скрылось в зарослях), начинаешь видеть город-фантом. А ведь правда: в акварелях и живописных полотнах запечатлен город, которого нет. В нем много солнца (одна посетительница так и сказала: «Мне нравится, что везде солнце!»), но и печали много. Он как звезда, что давно погасла.
