Эта история о том, как я отправился пешком в Сирию, и что из этого получилось. Не то, чтобы эта история была обычная. Хотя и особенной, наверное, ее тоже не назовешь. В ней будут солнце, дорога, пустыня, горы и много снега. Ещё будут приключения, глупости, открытия и новые друзья.
Эта книга о том, как в 2008 году моя жизнь перевернулась с ног на голову, когда я вышел с рюкзаком из дома и через несколько часов уже двигался по направлению к восточным странам — то пешком, то автостопом, — не имея представления о том, что меня ждет впереди. Путешествие продлилось месяц.
Истории в этой книге — мои личные воспоминания и мысли, которыми я хочу поделиться с друзьями и близкими. Признаться, по большей части я записываю это, чтобы просто не забыть. За прошедшее время мое воображение могло изменить некоторые детали, но я постараюсь быть максимально честным и рассказать все как было. Отчасти мне даже жаль, что я не придумал это все, а лишь записал то, что произошло на самом деле.
Потому, все, что будет рассказано ниже — чистая правда. Ну, может быть, за исключением тех мест, где я соврал.
Если эта история сможет вдохновить вас встать с дивана, сделать шаг за порог своего дома и начать исследовать мир — значит, я все сделал правильно.
25 декабря
– «Осторожно, двери закрываются, следующая станция Павелецкая», — произнес женский голос. Я уставился в надпись «Не прислоняться», как делают все москвичи в метро, и старательно делал вид, что ничего особенного не происходит. Поправив шестидесятилитровый походный рюкзак у своих ног, я украдкой начал рассматривать пассажиров в отражении дверей.
Сидящий на лавке мужчина нервно переводил взгляд с рекламы на схеме метро на мои рыжие штаны и обратно. Вообще когда-то я купил эти яркие штаны, чтобы кататься на сноуборде: они были сделаны из водоотталкивающего материала Gortex и стоили треть моей зарплаты. Разумеется, на сноуборде я в них катался всего раз, но теперь надел их в расчете, что они будут издалека видны водителям машин.
Набросив рюкзак на плечи, я вышел из вагона, и, пробираясь сквозь толпу одетых в темные пуховики москвичей, зашагал к выходу.
На эскалаторе, который двигался мне навстречу, стояла красивая женщина средних лет, и что-то внимательно изучала на экране своего телефона. Интересно, куда она сейчас едет: в Митино или Реутов?
Одиночество бесчисленных спальных районов делает Москву очень тяжелым мегаполисом. Около трех сотен тысяч человек живут в даун-тауне в пределах садового кольца, а остальные двенадцать миллионов обитают в блочных человейниках, заполонивших все пространство в 30 километрах во все стороны от центра. Самый большой город в Европе — и одновременно самый несчастный из всех мне известных: зимний город без солнца, надежды и радости. Мегаполис, куда все бесконечно стремятся, и где все равно никого не ждут.
Чтобы хоть как-то развеять грусть, мы, его обитатели, включаем новую серию сериала или переключаем каналы телевизора. Мы наполняем пятничные тесные бары, в попытке справиться с одиночеством. Мы не останавливаемся ни на секунду, чтобы не дать себе возможности задуматься. Потому что, если подумать, то становится очевидно: никто не знает, чего хочет, и каждый тут несчастен. Наша жизнь совершенно пуста.
Выходя к пригородным электричкам сквозь здание Павелецкого вокзала, я почувствовал, как в кармане снова зажужжал телефон.
SMS:
From: Nadya
Я тебе уже говорила: у нас с ним все серьезно. Еще раз повторяю — не беспокой меня больше.
Через час, когда электричка оказалась за МКАД-ом, на улице уже было совсем темно. В вагоне сидели только несколько усталых работяг, грустно изучающих темноту за окном поезда — стесняться мне было нечего, и, бросив рюкзак на соседнее деревянное сиденье, я вытянул ноги и начал рассматривать карту.
Воронеж — первый город на моем пути к Черному морю, расположенный в пятистах километрах от Москвы. Это где-то семь часов на машине, верно?
На атласе дорог, или «стопнике», как его называют автостопщики, не были обозначены железнодорожные станции, посему в поисках трассы оставалось довериться интуиции и выйти на первой попавшейся станции — ей оказалась платформа с креативным названием «32-ой километр».
Поднимаясь по пешеходному мосту над железнодорожными путями, глазами я искал дорогу. Я не имел понятия, что меня ждет впереди, потому, ступая вверх по бетонным ступенькам с замерзшими на них лужами, все сильнее ощущал страх. Мне хотелось вернуться домой, лечь на диван, укрыться пледом и впасть в анабиоз за очередным эпизодом сериала.
Наконец, выбравшись на трассу, я оказался по колено в грязном сугробе — горнолыжные штаны пришлись очень кстати. Оставалось оглядеться и выбрать самое яркое место на обочине — вот этот рекламный щит подойдет. Сверху вниз, с баннера на меня смотрела здоровенная бутылка колы. Уже через минуту, надев желтый светоотражающий жилет, держа рюкзак на плечах, я вытянул руку и начал голосовать.
Пока мимо меня один за одним проносились одинаково грязные седаны, я отпустил свои мысли в свободное плавание. Сколько я пробуду на этой дороге? Реально ли это вообще, уехать куда-то, стоя зимнем вечером в светящемся наряде под рекламным щитом? Если мне повезет, то я буду в Воронеже около часа ночи. Надо, пожалуй, предупредить Веру.
Я уже смирился с мыслью, что придется простоять в темноте несколько часов, но тут чуть поодаль от меня на «аварийке» остановилась грузовая газель. Пока я бежал по обочине, водитель, перевалившись через пассажирское сиденье, уже открыл дверь:
– Э, ты что тут забыл, братан? — проговорил водитель с выраженным кавказским акцентом.
— Здрасьте. Да я автостопом еду на юг. А вы куда?
— В Ступино, — ответил он, жестами показывая «залезай».
Как выяснилось, уже около пяти лет этот армянин возит стройматериалы в Москву.
– Ну так что, куда едешь?
Последнее, что мне сейчас хотелось — это говорить правду. Правду, что я не знаю куда еду и зачем, что мне страшно и очень хочется домой. Но непонятно почему, захлебываясь от энтузиазма, я вдруг начал рассказывать ему, что еду на юг, и думаю встретить новый год в Дамаске. А через Сочи в Турцию или, может быть, через Азербайджан в Грузию — я, честно говоря, еще не решил. Может быть, посмотрю на Нагорный Карабах. Все новые и новые места, виденные на Google maps всплывали в моей голове, и я чувствовал, что уже не могу остановить свои фантазии.
— Вот как раз в Азербайджане тебе делать нечего! Очень, очень подлые люди, гадости одни будут тебе делать, — говорит водитель газели, рассекая ладонью воздух.
— В Карабахе знаешь какие зверства учиняли?! А вот в Карабах обязательно заезжай. Там сестра моя живет, с мужем переехала. На своей земле живет — оно любых денег стоит. Жизни оно стоит, вот какое особенное. Я так жизнь не ценю, как мой брат двоюродный. Армен в войну был командиром, много жизней спас. Азербайджанцы ненавидели его.
Под рассказы о жизни в Карабахе мы проехали около семидесяти километров. Водителю газели уже нужно было сворачивать с трассы. На прощание, оставив телефон, армянин сказал:
«Будешь в Карабахе — звони. Сестра моя там, обязательно посмотри наш край».
Так я снова оказался на ночной дороге, окруженной со всех сторон лесом.
— Ну что ж, начало неплохое? Похоже на то.
Снова выбрав место поярче, я продолжил голосовать. Некоторые машины, проезжая мимо, мигали дальним светом — это что за чувак там на обочине?
Прошло десять минут прежде чем остановилась черная девятка. Водителем оказался лысый мужик, лет сорока. Я принялся рассказывать историю, которая постепенно оттачивалась в моем сознании: еду на юг, хочу отпраздновать новый год в Дамаске. Вот думаю, что это будет интересно.
— Да, это я понял. Слушай, можно задать тебе вопрос?
— Ну да, можно конечно, — ответил я, не ожидая подвоха.
— Можно у тебя отсосать ?
— Это, что, шутка такая? — я начинаю судорожно соображать, как далеко в рюкзаке нож…
— Не шутка — произнёс водитель и замолк. Через несколько секунд в полной тишине из-за поворота медленно выплыл освещенный пост ДПС.
— Нельзя. Останови напротив поста.
Схватив рюкзак, я выскочил из машины. Никогда я не был так рад видеть ментов. Вокруг была черная ночная трасса и освещаемая рыжим светом фонарей снежная грязь, залитая рыжим светом фонарей. Лес, снег, фонари — какого черта происходит!
Отходя от шока, я шел в сторону поста, ощущая раскаты адреналина во всем теле и практически не чувствуя ног.
Остановившись, я обхватил себя руками и начал истошно орать: “Со мной может произойти все, что угодно, и никто не узнает, куда я пропал! А если следующий псих будет вооружен?”
Мне очень хотелось назад — в свой спальный район, в маленькую комнату, где я буду в безопасности.
Фуры, с которых слуги закона спешили собрать дань, закрывали несколько полос, из-за чего трафик машины за постом ДПС замедлялся. Молча я прошел вдоль нескольких грузовиков и остановился под фонарем так, чтобы, проползая толстобрюхого мента, водители сразу видели меня: в рыжих горнолыжных штанах, в ментовском светоотражающем жилете и с рюкзаком наперевес.
И опять почти сразу передо мной останавливается остановился большой MAN — громадная фура с крытым прицепом. Я запрыгнул на ступеньку и открыл дверь.
— А я подумал, что ты мент! Где ты только такую жилетку достал? — смеясь прокричал дальнобойщик со своей стороны кабины. — Парень, садись давай. Куда едешь?
— В Воронеж, — осторожно ответил я
— Ну отлично, я как раз его проехать должен сегодня. Еду, и чувствую — засыпаю. Оно ведь как — всегда проще разговаривать с кем-то, да ?
Дорога была грязной, машина шла с грузом и водитель никуда не спешил. Постепенно начался небольшой снег, который вскоре сменился метелью.
Следующие часы прошли в прослушивании заунывной музыки под аккомпанемент дворников, сметающих с лобового стекла снежные перья. Наш диалог с водителем свелся к тому, что мы обсуждали снег, скорость машин, яркость фонарей — что угодно, только не позволить себе заснуть.
Грузовик все дальше отползал от Москвы, и медленно, километр за километром приближалась бездна.
Воронеж
Вера жила в Воронеже, на улице Чайкиной. И теперь, сидя в трясущейся фуре, я пытался представить, как же туда добраться. Мы познакомились через социальную сеть для путешественников couchsurfing.com. Узнав, что я собираюсь ехать в Сирию, Вера предложила мне остановиться на ночь у нее дома.
В три часа утра, я отправил Вере SMS и, спрыгнув с подножки грузовика, оказался в тускло освещенном спальном районе, полностью состоявшем из печальных панельных домов. Улицы города были совершенно пусты: машины проезжали редко, а людей и вовсе не было видно.
Развернувшись в сторону, где, по моему представлению, должна была находиться улица Лизы Чайкиной, я отправился на поиски. Прошел пару кварталов. Неожиданно из кабака рядом с закрытой на засов «Евросетью» вывалились трое парней в кожаных куртках — закурили и начали громко орать, активно жестикулируя. К моему сожалению, больше дорогу спросить было не у кого, потому, отметая все сомнения, я направился к сомнительной компании.
— Привет, пацаны. Подскажите, где тут улица Чайкиной?
— Чайкиной? Чайкиной. Погоди. Погоди. А у тебя амфики есть? — произнес парень с абсолютно стеклянными глазами.
— Опана-оу-оу-йеееее — внезапно протяжно пропел второй парень, — турист! А ты чо тут забыл, турист? Турист, а что у тебя в рюкзаке?
— Да белье там грязное, братан. Трусы, футболки. Где улица Чайкиной?
— Чайкиной. Чайкиной. А ты турист что ли? Амфики есть? — повторил первый гопник, несколько раз плотно сжимая челюсть.
— Слыш, турист, а в рюкзаке у тебя чо? — снова включился второй пацан.
Троица начала совещаться — стоит ли рассказывать, где улица Чайкиной, или, может быть, поискать амфетамины в моем рюкзаке, пока я медленно, не отворачиваясь от парней, шаг за шагом отступал назад. То, что происходило, очень сложно назвать дискуссией: молодых людей плющило, во время разговора их речь то разгонялась, то становилась очень медленной.
Ничем хорошим это не кончится — подумал я, и плавно развернувшись, пошел дальше по пустому проспекту. Вспоминая подвиг Лизы Чайкиной, под пытками отказавшейся сообщить расположение своего отряда, я приготовился отбиваться от наркоманов, искавших амфитамины. Я опасался, что парни пойдут за мной следом, но молодые люди были так заняты обсуждением содержимого моего рюкзака, что даже не заметили, как я ушел.
Наконец из подворотни с метлой наперевес вышел пожилой дворник, который показал мне дорогу до улицы Чайкиной, по пути стрельнув денег на бутылку.
SMS
from: Vera Voronezh
ок, сейчас отпрошусь пораньше и приеду.
Секундочку! — судорожно соображал я — ночь со вторника на среду, 4 часа утра. Это где же она работает?
Но я уже так устал, что еле держался на ногах, поэтому, отбросив все рассуждения, решил просто ждать у подъезда.
Стоя под дверью, я думал — может, лучше было остаться дома? Не произошло бы ничего из того, что случилось за последние десять часов. Но, пожалуй, если я не вижу эту жесть — это не значит, что она от этого перестает существовать, правильно? Извращенцы и наркоманы все равно никуда не денутся, если от них спрятаться.
Через полчаса к подъезду подъехало такси, из которого вышла подтянутая, ярко накрашенная девушка в шубе.
Панельная квартира, в которой, со слов Веры, она жила с подругой, производила такое же печальное впечатление, как и весь зимний Воронеж: ободранные обои, желтые потолки и советская мебель. Московские риелторы не стесняются именовать такие халупы «бабушкиным вариантом», ну а нормальный человек назвал бы это притоном.
— У нас сегодня не убрано, ты уж извини, — проговорила Вера, снимая шубу, под которой оказались длинный свитер и мини-юбка.
— Ты, наверное, разведчик! — попробовал пошутить я.
— Это почему?
— Именно так я представлял себе конспиративную квартиру! — проговорил я, проходя на кухню. — Но слушай, кроме шуток — кем ты работаешь, если приходишь так поздно?
— Ну, скажем так. Я танцую в одном из баров, — глядя мне прямо в глаза, проговорила Вера, наблюдая за моей изумленной реакцией.
Вера поставила на плиту чайник и достала из потертого советского кухонного шкафа блюдце с печеньем.
- Проституцией я занимаюсь уже четыре года. Начала, когда мне шестнадцать было. Сначала работала в эскорте в Москве, затем вот домой вернулась.
Надежды на нормальную жизнь уже нет совсем. Спасаться теперь только алкоголем или наркотиками получается — на пару часов забыть это все, затуманить сознание, заснуть спокойно. Только бы не видеть эту жизнь, как она есть. Пью, конечно, уже слишком много — девочки говорят, что вид товарный теряю…
Сделав паузу, Вера убирает в сторону чашку с чаем и смахивает слезы.
– А вообще у нас тут — Амстердам! На объездной вокруг Воронежа, там у нас летом целый город для утех. Вдоль дороги стоят палатки, десятки, если не сотни. Дальнобойщики, работяги, даже врачи на скорой — все наши клиенты. Едешь на машине, а вдоль трассы на несколько километров только и видно: девочки, девочки работают. И клиенты из палаток выходят. Кто-то шашлыки с собой привозит — это ведь отдых для них. Тяжело так. Кошмар это все безостановочный: субботники, менты, дагестанцы.
Засыпая на старой тахте, я пытался упорядочить все произошедшее: за эту ночь со мной случилось столько событий, сколько не происходило за последние полгода.
Ростов
- И вот к нам на распределительную станцию привозят камаз. Мы проверяем — что за ерунда-то?! Камаз сливается за час, прицеп сливается за три. Чо такое? Кубатура одинаковая? Одинаковая. Бензин льем один и тот же, —
в пылу рассказа Дмитрий жестикулирует так, как будто он выступает со стендапом, а не ведет раздолбанную «девятку» по пригороду Ростова.
- Мы вскрываем его, а там… Какого черта у прицепа сечение в три раза меньше?
Дмитрий работает заместителем директора сети заправочных станций. И похоже, ему можно позавидовать, так как он находится на своем месте: последние три часа, после того, как он подобрал меня на въезде в Ростовскую область, я наслаждаюсь. Мне не надо рассказывать о том, куда я еду и зачем, можно от души помолчать, лишь изредка подбрасывая в словесный пожар водителя что-то вроде: «Неужели?», «Что-что?», «Но как так-то?». А километры тем временем все прибавляются и прибавляются. Интересно, увижу ли я море уже сегодня?
- Нет, ты только представь себе! Берешь отечественный камаз, а к нему в поставке идет тьма ключей и инструментов, а все почему? Потому, что горе-инженеры, шланг им в жопу, прямым текстом тебе говорят — ты еще месяц будешь свой камаз «доводить», чтобы этот умывальник на колесах превратился в бензовоз. А вот ты возьми нормальную фуру-иномарку. Сколько к ней ключей идет? Правильно! Один! Балонный ключ, чтобы, если что, колесо на трассе поменять. Потому, что нехер тебе внутрь лазить, все там сделано как надо! На такой машине годами можно ездить и амортизация нулевая, а наш камаз — что? За полгода третий раз в ремонте! И я вот, что еще тебе скажу …
* * *
В восемь часов утра, когда постепенно начало светать, я оказался на объездной Ростовской дороге. Следующий couchsurf хост жил в центре города на улице Будённого.
Поймав первую маршрутку до центра Ростова, я затащил в нее свой рюкзак и уселся на дальнее сидение.
Обычно в России люди, залезая в тесный маршрутный автобус, сначала передают водителю деньги, а уже затем рассаживаются по свободным местам. В этой газели все было наоборот: каждый из пассажиров ехал, зажав деньги в руке, так, чтобы их видели остальные. Лица были каменными, взгляд упирался в сиденье спереди — точь в точь, как в московском метро. Они громко выкрикивали название места, где нужно остановить маршрутку, и только на выходе передавали водителю деньги.
Ростов — первая тысяча километров от Москвы. Через грязное окно я пытался рассмотреть город: никаких отличий от Воронежа. Постепенно маршрутка вырулила в центр, повернув на улицу Будённого.
Теперь, после двух ночей без нормального сна, в голову лезли странные мысли:
Улица Будённого. Это ведь Будённый говорил, что выбирал, стать ему маршалом в красной армии или остаться офицером в белой? Сколько людей в гражданскую войну выбрали другую сторону и пропали в бездне истории… Как бы выглядел этот город, если бы белые победили?
Я помнил одну байку про Буденого. В страшном 37-ом году, руководитель НКВД Ежов, на совещании со Сталиным и Молотовым представил список из 138 фамилий: командующие округами, флотом, авиацией. Коба вместе с Молотовым, заслушав большую часть списка, поставили свои резолюции: расстрелять.
Отдельно в списке шла фамилия усатого маршала.
- У него с гражданской войны на даче остался пулемет, — докладывал Ежов, — Отказывается сдавать! Судя по всему, готовит заговор.
- Нет, Николай, этот нам пока нужен, — смеясь, ответил Сталин, — Будённого мы оставим.
- Но у меня уже воронок наготове. Люди ждут приказа — готов отправить!
- Так отправляй! — рассмеялся Сталин. — Но скажи своим дуралеям, чтобы из машины не выходили, — и, развернувшись к Молотову, добавил, — Сейчас посмеемся!
Спустя примерно час, в кабинет зашел секретарь.
– Товарищ Сталин, Вам звонит маршал Будённый, просит срочно соединить.
- Товарищ Сталин! Воронок у ворот! Точно за мной! — прокричал в трубку маршал.
- Так а чего ты наделал, Семён?
- Никакой антисоветчины, клянусь, Иосиф Виссарионович!
- Так. Ну, у тебя, говорят, пулемет вроде есть?
- Есть!
- Ну, так доставай его и отстреливайся, если нужно! Не мне тебя учить, как это делается.
До самого утра герой гражданской войны пролежал на чердаке у пулемета. На утро Сталин сам позвонил ему:
- В общем, я обо всем договорился, Семён, тебя оставят в покое. Но вот пулемет ты сдай. Я тоже в гражданскую воевал, но свой пулемет сдал.
Семьдесят лет прошло. Пулемета нет. Маршала нет. Государства даже такого нет. А улица вот осталась.
Бездна, огромная дыра поглотила людей, которые еще недавно были где-то среди нас. Ничего не осталось от них. Ничего не останется от нас. Чтобы мы ни делали, впереди ждет одна пустота.
* * *
На вид Сергею лет тридцать. Это очень худой человек, на голове которого уже видны основательные залысины.
В соседней комнате спит его мама. Так как большую часть времени из последних десяти лет Сергей путешествует, он не видит оснований снимать, или тем более покупать, собственное жилье.
Еще у входа в квартиру чувствовался сильный запах гари — все форточки были открыты настежь, но обои, мебель, занавески — все вокруг все равно основательно отдавало запахом гари.
– Может, чаю выпьем? — предложил я, в надежде на завтрак .
- Спасибо, не пью.
- В смысле?
- Чай, кофе — не пью. Только воду. Я тут гречку делал, но заснул — подгорела малость. Будешь?
— спрашивает хозяин квартиры, взглядом показывая на кастрюлю, от которой идет запах гари. В измерении, в котором я сейчас находился, подгорелая гречка — все равно еда. А учитывая, что в последний раз я ел где-то на заправке в Воронежской области… В общем, не долго думая, я принял кастрюлю и, стараясь не дышать, стал есть, пока Сергей упоенно рассказывал о собственных азиатских приключениях.
– ..Ну и мы вписались на вечеринку couchsurfer-ов. В каждой стране у них бывает новогодняя тусовка. Вечером пересекли границу с материковым Китаем, к полуночи поймали таксиста и где-то за полчаса до нового года были у нужного здания.
Приехали, ругаясь друг с другом и водителем — заходим. И тут оказывается, вечеринка-то на крыше одного из небоскребов. Не передаваемое ощущение, конечно, когда из рутины жизнь вдруг подбрасывает тебя, в прямом смысле, на седьмое небо.
* * *
Три часа сна — и я снова был на ногах. Если хочется успеть к морю, то пора бежать на трассу. Когда я начал голосовать на выезде из Ростова, до заката оставалась пара часов.
Пейзаж заметно изменился: деревьев больше не было, и лишь покрытая снегом степь стелилась до горизонта, где почти незаметно сливалась с такими же серо-белыми облаками.
Через несколько минут передо мной резко оттормозился ниссан паджеро. За рулем сидел упитанный усатый мужик, говорящий по телефону. Не отлипая от мобильника, мужик жестами показал — не теряй время, бросай рюкзак назад и едем.
Следующие полчаса водитель с кем-то ругался, угрожал, обещал открыть уголовное дело, требовал, снова угрожал — в общем, проводил обычную беседу российского силовика средней руки.
– Ну, чо — проговорил водитель, наконец откладывая телефон в сторону, — и куда это ты пешком идешь?
- В Турцию. А потом в Сирию.
- Да? А это где вообще?
- Ну, рядом с Турцией. Там где-то под ней.
- И как ты поедешь?
- Вот как раз думаю. Можно через Азербайджан. А еще есть вариант ехать через Сочи, там говорят паромы ходят в Турцию, но я не знаю расписания.
- Ха! Да ты везучий пацан! — смеясь, мужик снова достает телефон, — Сейчас мы все тебе узнаем про паром. У меня брат — директор сочинского мор-порта.
- Але! Кристиночка? Кристиночка, привет! А почему Сережка сам к телефону не подходит? Ах, вот оно значит что?! Ну, давай его сюда!
— Смеясь, усатый водитель показывает мне жестами — «все ништяк!»
- Здравствуй, дорогой! Ахаха, а жена-то знает, что ты «того-этого»? Ой, да ладно тебе, ладно, нормально все. Слушай, у меня тут один человечек хочет завтра из порта твоего в Турцию поплыть. Так. Так. Ой, знаешь, иди ты в жопу с этими вашими «ходит». Паром — лодка, лодка — плывёт! Диктуй расписание!
Итак, паром уходит завтра вечером. Он совершенно точно пойдет, не смотря на погоду — похоже, что обещают штормовое предупреждение по всему российскому побережью.
Если это не знак, то что же? Решено, я еду через Сочи.
Море
На въезде в краснодарский край вас встретит такой же КПП, как и на любой европейской границе: рамка, пункты досмотра и контроль паспортов. Именно тут обычная вялая Россия заканчивается — начинается веселый Кавказ.
Все это знаменуется резким изменением природы, адекватности людей и количества представителей закона. КПП на границе края известен постоянными обысками — в общем потоке отдыхающих менты пытаются выцепить машины, которые перевозят что-то незаконное и нажиться на них.
Предсказуемо, мент остановил и нас.
В течении 10 минут к нам никто не приближался. Наконец, когда блюститель правопорядка подошел к машине, водитель резко вышел ему навстречу. В отражении зеркала я видел, как, чуть наклонившись вперед, он показывал менту документы, а через секунду махнул рукой в сторону машины. Мент тут же подошел к моей двери.
- Молодой человек, документы предъявите!
В этот момент в моем мозгу кристаллизуется совершенно ясная цель: я должен ехать дальше.
Решив не спорить, я выхожу из машины и достаю из рюкзака, лежащего на заднем сидении, паспорт.
- Так, Тимофей, — сержант фонариком посветил в мой паспорт, — Я собираюсь тебя обыскать.
Надо признать, что обыск — очень неприятное мероприятие.
Когда мерзкий мусор, в поисках проблем для меня, шарит подмышками и в паху, единственная мысль, которая рождается в голове: скорее ехать вперед. Не останавливаться. Только вперед.
- А почему мент не осмотрел машину и тебя? — спросил я водителя, садясь назад.
- Не знаю — соврал тот.
Следующие полтора часа мы ехали молча.
* * *
На заправочной станции, где я голосую, на раскладном столике у окошка кассы играют в нарды два старичка. В какой-то момент один из них поднимает взгляд на другого и произносит: «Вот так вот!» и с торжествующим видом победителя достает пачку сигарет.
Близость колонок с бензином тут никого не смущает — мужчины закуривают, обсуждая прошедшую партию. Как говорят в этих краях — «только эта секунда, этот самый момент имеет значение».
А потом прибавляют: «слишь, понял, да?!»
Краснодар вообще замечательный город! Развивающийся, растущий. Машин новых очень много. А самое главное — люди лучше, чем в Москве.
Гостеприимный водитель мазды провозит меня через основные городские кварталы. От Воронежа и Ростова этот город действительно отличается — все панельные многоэтажки новые, а дома из частного сектора выглядят очень ухоженно.
В какой-то момент разговор зашел о моей учебе.
– Каково это быть студентом Бауманки? Какой отличный вопрос! — сидя на пассажирском кресле, справа от водителя, набираю полную грудь воздуха. — Ну, представь. Во-первых, давай возьмем побольше студентов — тысяч эдак двадцать. Во-вторых, чтобы было интересно, создадим сильнейшее давление в виде отсутствия денег. Пожалуй, также мы лишим студентов свободного времени, чтобы они не вздумали работать.
Сверху добавь неподъемную академическую программу из предметов, которые никогда не были актуальными. Что-нибудь вроде «история применения численных методов в гидравлических системах прокатоукладочных машин».
К обычному сроку обучения добавим пару лет — пусть студенты учатся 6 или 7 лет. Из преподавательского состава оставим только старых дедов, которые будут засыпать на лекциях.
Напоследок, уберем из нашего заведения всех женщин — им, знаете, рожать еще.
По этой причине наш В УЗ запускает не только ракеты в космос, но и шизофреников в общество.
Наши студенты постоянно занимаются довольно странными вещами: кто-то передвигает холодильник по квартире, замеряя, как это влияет на космическое излучение, кто-то изобретает супер-яд и отправляется в поход по столовым ГУП-ов Москвы травить коммунистов, а кто-то решается на самодельном паруснике отправиться из Владивостока в Сан-Франциско, чтобы делать там PHD.
- Так и зачем ты едешь?
- Пожалуй, я просто ещё не нашёл свой холодильник.
* * *
В час ночи я уже стою у шлагбаума, за ментовским постом. До моря остается каких-то сто километров. И опять почти сразу останавливается машина — местный житель возвращается назад, к Черному морю из Краснодара.
- Здравствуйте! Вы куда едете?
- В Лермонтово.
- Подбросите по дороге?
- Триста рублей!
- Да я автостопом еду…
- Ну, давай двести!
- Да я попутку ищу, говорю ведь, автостопом еду. Подвезете?
- Ну. Да, наверное. Садись!
* * *
– Вообще, у меня свой отель. Десять комнат, еще две сейчас пристроим на новом этаже — закачаешься! Отдыхающие приезжают конечно только в сезон, а так-то сейчас не пойми что. Но хорошо, на море посмотришь — у нас вообще, знаешь, красиво.
«Здорово было бы остановиться в домашнем отеле», подумал я, пока машина виляла по горной трассе, залитой дождем.
Что? Точно! Дождь! Снега больше нет! Мы едем на юг, и становится тепло. Скоро я буду в Турции, там не будет снега, я смогу купить себе шорты. Пожалуй, надо будет придумать какую-то шляпу, чтобы солнце не напекло голову.
- А где планируешь остановиться-то? — перебил мои мысли водитель долгожданным вопросом.
- Да вот наверное палатку где-нибудь поставлю, — говорю я, на самом деле надеясь на ответ «да ладно, оставайся у нас!»
- Ну, даже не знаю где тебе ее поставить. Это ж тебе летом надо было к нам приезжать. Я тебя в общем высажу на пляже — ты там уже смотри.
Так, в три часа ночи я оказался на холодном зимнем пляже села Лермонтово. Было слышно шум волн, но само море еле проглядывалось. Изучив грустно гниющие лавочки и совковые кабинки для переодевания, я начал искать место для ночевки. С другой стороны дороги начинались горы, которые уходили куда-то в темноту.
Конечно, можно было заночевать на пляже, но риск познакомиться с местными ментами не слишком к этому располагал.
Перепрыгнув через отбойник, разделявший встречные потоки машин, я перешел трассу и начал подниматься в гору.
Конец первой части.