Появление Кафки
Сегодня мы поговорим о творчестве знаменитого немецкоязычного писателя Франца Кафки. Вокруг Кафки конечно возникает много разных проблем, много разных сложных психологических проблем, интерпретационных трудностей.
Кафка, наверное, входит в литературное пространство, в литературный обиход и вообще в культуру Европы в конце двадцатых годов и становится удивительно популярен. Сразу же выдвигается на первые роли. Но это будет уже после его смерти, при жизни он был совсем не известен, при жизни были гораздо в большей степени известны его друзья.
После смерти Кафка становится очень знаменитым, большой интерес к Кафке присутствует в тридцатые годы, когда возникают разного рода тоталитарные режимы, и это отчасти способствует тому, что Кафка становится очень популярным. Потому что читатели и интеллектуалы видят в текстах Кафки удивительные пророчества.
Он действительно показывает такое специфическое отношение между человеком и властью, когда власть реально стремится проникнуть в сознание человека, создать такой вытянутый, выстроенный, тоталитарный сложный опыт. Кафка наряду с Конрадом воспринимаются именно как пророки. Не случайно шутка, которая ходила в шестидесятые годы в СССР – «мы рождены чтоб Кафку сделать былью» - она очень такая актуальная и очень напоминала правду.
Но к Кафке действительно возникает интерес в Европе и после войны интерес усиливается. О Кафке много пишут, о Кафке много говорят. Практически все сколь-либо минимально значимые мыслители, скажем, Франции или Соединённых Штатов Америки, считают своим обязательным долгом что-то написать или что-то высказать о Кафке.
Вот одна из первых таких важных работ посвященных Кафке - это книга Вальтера Беньямина, его гениального современника, выдающегося философа. О Кафке пишут абсолютно все. Жан Поль Сартр пишет о Кафке, пишет Жорж Батай в книге «Литература и зло», пишет отдельные статьи о нем, пишут все. Все яркие действительно мыслители 20 века пишут о нём.
К Кафке снова возникает невероятные интерес в конце шестидесятых годов. Уже в социалистической Чехословакии, во время знаменитой Пражской весны, возникает такая ситуация оттепели, настолько ситуация оттепели, что в Чехии осмеливаются о таком несколько буржуазном писателе очень подробно как-то внятно заговорить.
Кафку тогда в шестидесятые впервые переводят на русский язык, он печатается в журнале «Иностранная литература», хотя его романы будут напечатаны уже после перестройки. Кафка - это очень модная фигура среди интеллектуалов. То есть всегда когда мы говорим о 20 веке в числе первых 10 авторов, среди Джойса, Вирджинии Вулф - всегда обязательно называют имя Кафки. То есть фигура уникальная, фигура интересная ещё и помимо вот такого общественного звучания.
А мы уже сказали, что идеи Кафки как будто бы резонируют с общественно-политическими ужасом, накатом тоталитаризма, тоталитарными кошмарами, вот со всем этим резонирует то, что Кафка пишет в «Замке», где он создаёт тоталитарно-бюрократический универсум. И, например, в знаменитой его притче «В исправительной колонии», о которой нужно отдельно сказать.
Уклонение от понимания
На самом деле Кафка, по большому счёту, был своего рода зеркало. Потому что тексты Кафки – это своего рода пространство для того, чтобы читатель сам себя вчитывал вот в эту специфическую реальность. Они - своего рода зеркало. Он создает свою сложную языковую среду. Но при этом он очень просто пишет, его немецкий язык очень простой. И тем не менее за всей этой простотой, за всей этой удивительной выверенной, логически правильной синтаксической структурой и ужасно простыми словами, нарочито простыми словами (Кафка принципиально пишет просто, вот так же как отчасти Камю, также как Хемингуэй) просматривается нечто иное.
Он реально называет вещи своими именами, но за вот этой стилистической простотой, речевой простотой стоит мощный нерв, как бы открывается невероятный поток какой-то страшной, слепой, запредельной шопенгауэровской воли, такого абсолютного кошмара. То есть вроде бы всё просто и вроде бы всё ясно, но в текстах Кафки возникает странный такой эффект, когда слова условно говоря зависают над телесной или бестелесное волей, в таком жутком безвоздушном пространстве. И вот эта схематизация, она как раз и позволяет нам реально вчитывать себя, или видеть наличную для читателя политическую ситуацию такой, или себя прочитать сквозь призму Кафки, свои внутренние проблемы увидеть через его текст. То есть это притча, которая воспринимается по-разному. Для Кафки ужасно принципиально, как вот написал великий французский философ Жиль де Лёз - это увертка, это уклонение от окончательного понимания. Вот этот замечательный образ инструктора по плаванию, который плавать-то и не умеет, вот это постоянное непонимание, уклонения, увертка - вот это мир Кафки. Уклоняющийся от схватывания словами.
Когда явился Кафка. Вторая часть.