И Яга начала своё повествование. План был на удивление прост, даже слишком прост. Настолько просто всё казалось, что Иван подумал, что его где-то вводят в заблуждение. Это так и было бы, если бы не наличие неподдельного интереса со стороны Бабы-Яги в решении этого вопроса.
- Вот, что Ваня скажу я тебе, правды взалкавшему: Горыныч уж давно не лютует в ближней окрУге, да и отдаля только пролётами огонь пускает в небо, так, для острастки, чтоб не забывали тонус держать людишки никчемные вместе со значащим людом. А все эти россказни – они о делах древних, о спорах богатырей былинных меж собой и со змиями огненными. В нашу пору, Горыныч коровок элитных сортов на заливных лугах пасёт, да всякую другую диковинную животину разводит. А, да, твёрдыми сортами пшеницы сельскохозяйствует. Ну, до дела, на круг, и сыры элитные варит – никакая Горгонзола с Рокфором ему не конкурент. В общем, много ещё чаво его интересы подогревает, всего и никто не знает.
Ну, а ране! Да! Было дело во временах незапамятных. Налетел за реку аки стрела остроконечная Змий, да и спалил несколько деревень к ряду без разбору. Палил их долго, огонь стоял столбами, дым и смрад с пепелишь гОдом вился без ветру, дыхнуть нельзя было полной грудью. Стоны и плачь разносились по всей округе нескончаемо, звоном в ушах всё звенело ещё долгохонько. Кости человечьи народ без сна и отдыху собиравши, за реку ходил, не один мост истоптали, хоронили всех и вся на беду там же, у реки. Река-то вовсю покраснела по первости, а опосля совсем чёрной выворотилась, да и целое-целиковое поле холмов могильных бурьяном поросло. Ничего в том поле не вырастало после этого, так только ветер и шелест осталися по сю пору, до сего времен прохожим путникам зов чей-то по имени слышится… Горыныч, тогда сам от своей лютости, едва умом не тронулси… До сей поры бывает, слёзы льёт беспричинно. Сиди-сидит, как вдохнёт-вздохнёт, да и слезу платком смахнёт на земь.
- Но дела эти пылью веков давно укрыты, былью-небылью поросло всё. Таки все эти россказни про Змия – чистой воды обман голимый, для детишек, чтоб за реку не бегали и в лесу не терялися. Присмирять Змия будет тебе без надобности. Но, что бы слух пошёл и до Князе дошёл о делах твоих ратных, придётси тебе до Кощея дойти, весточку ему от меня передать, а уже он-то со Змием поговорит-договорится и порешает аки жить дале мирно-ровно без взаимных утрат и горечи. Вот, живым-здоровым ты и ворОтишься, этаким новым героем былинным, на доклад Князе. А ну, каков Уговор с одной стороны?
- А что взамен? - спросил Иван Ягу, начиная понемногу, медленно-медленно догадываться, о планах Бабушки на будущее…
- Вот и ты, Ваня, постепенно научаесси мысли собеседника предугадывать, прозорливец ты мой новоявленный. Да, да, да. Удумал правильно: помолвишься с моей крОвницей – Василисой Премудрой, она давно по тебе сохнет, с отрочества своего ещё, как увидала тебя и дела твои в котле моёном с зельем колдовским, так сразу и решила – «Это – моё! Никому не отдам!». Сердцу верь и далеко не ходи, золотое в серебро – не ряди. Она – девонька - брильянт чистейший! Поверь, я за 500 лет чего только не насмотреласи – на сто соток жизней хватит!
- Так уж и брильянт-брильянт? – подначивал Иван старуху.
- Ну есть, конечно, незначительные недостатки, впрочем, как и у всякого люда…
Иван вскинул брови, сделав в меру удивлённое лицо, и с интересом наделанным посмотрел на Бабу-Ягу.
- Вижу в глазах твоих, и в душе твоей искорка масенька-масенька сверкнула, ты сам её и не заметил, фейерверк ты мой новогодний. Ах, да, недостаток. Поясняю: изменять ей нельзя ни в разе, даже душою – очень огорчитси она до крайной степени, и накажет по-колдовски – превратит тебя в камешек, али в дерево, и обратного ходу во век не будить. От таки дела-делишки. Но, есть и плюсы бесконечно идущие – она девонька не по годам смышлёна-шустра, быстро быт-рутину наладит, с кем надо тебя сведёт, кого надо от тебя отвадит, ворогов-завистников низведёт округом, сушмя высушит, поедом душу выест. Ну, а друзья твои - еёйными станут, хлеб-соль ведать с вами будут. Только не бросай – не отваживай ея, и как сыр в маслёнке крутиться будишь. Гайтан сорви, а жену корми! Ну, какова другая сторона уговора, а? – Яга замолчала и начала сверлить его глазами, взгляд был очень жёсткий. Это был не взгляд, а прямо перфоратор какой-то для тяжёлых строительных работ, вонзающий сверло в бетонную стену с оглушительным воем.
Всяк правды ищет, да не всяк ее творить може-хоче...