Наверное, один из самых достоверных критериев значимости и повседневной близости какой-либо темы – это ее упоминание в желтой прессе и скандальных СМИ. Лекарства и связанные с ними ужасы, разоблачения, скандалы, а также рекомендации и советы – сегодня одна из самых сочных тем рунета, глянцевых журналов , телевидения и газет. На этом фоне бурно расцветают странные предрассудки, обильно подкрепляемые рекламой и нежеланием людей думать.
Наша обычная речь пропиталась темой лекарств, медикаментозных метафор, опытом взаимодействия с фармакологией. О таблетках говорят уже не только старушки в поликлинике и специалисты, но и юные хипстеры, а образ таблетки прочно вошел в современную массовую культуру. Впомните хотя бы "Матрицу".
Сегодня все в равной степени и «разбираются в лекарствах» и «не разбираются»: любой ваш знакомый легко посоветует вам что-нибудь «от головы» или «от живота», в то же время только единицы могут ясно определить назначение неизвестного им препарата без помощи Сети.
Как всякая обыденная тема, таблетки больше связаны не с конкретным знанием, а с нашим опытом, вкусом, привычкой, авторитетным советом. В то же время полезно вспомнить, что как минимум две трети живущих ныне людей своей жизнью обязаны лекарствам. Большая часть из них появилась в последние 100-150 лет. Благодаря им, серьезные травмы и вирусные заболевания, не говоря уже о врожденных патологиях и хронических болезнях уже не столь летальны. А потому лекарства косвенно виновны в современных глобальных проблемах экологии, голода и перенаселения. Но речь пойдет не об этом.
Несмотря на ощутимое благо, во все времена идея медикаментозного воздействия вызывала много сомнений и нареканий: одним казалось кощунственным прямое механистическое воздействие на тело, других не устраивал риск и искусственность такого метода, третьи критиковали искушения, связанные с лекарствами. И в обычной жизни мы нередко встречаем опасливое отношение к таблеткам. Однако отказ от медикаментов в наши дни – удел радикальных религиозных или экологических фанатиков, призывающих запретить все, что ни на есть «от цивилизации».
Есть и другая сторона в нашем обращении к теме лекарств – меняется целый слой смыслов, связанных с ними. Мы продолжаем принимать таблетки (говоря о таблетках, я на деле имею в виду все множество современных лекарственных форм, а их не мало: порошки, капсулы, гранулы, аэрозоли, мази, гели, кремы, суппозитории, линименты, пасты, растворы, капли, настойки, суспензии, эмульсии, сиропы и т.д.), но что-то в нашем отношении и в нас самих стремительно меняется.
Слово «лекарство» все больше синонимично словам «зелье» и «снадобье». То есть мы желаем не только излечения, но и часто – чуда, какого-то сверхъестественного воздействия – и значения эти уже активно фигурируют как в обыденном, так и в медицинском лексиконах. Пафос эпохи Просвещения, для которого таблетки – это воплощенное знание и прогресс, помогающее превозмочь нашу несовершенную природу, уходит на второй план. Науку заменили технологии, целесообразность вытеснила реклама, а польза превратилась в опосредующий момент удовольствия. Если медицина еще удерживает статус науки и знания, то фармакология все больше превращается в сферу потребления (где важен эффект, а не истина). Поэтому я предлагаю проследить ряд новых и относительно новых явлений в обществе, связанных с лекарствами.
В первой части этой темы я хочу поговорить про так называемые «Быстродействующие лекарства» и «дежурные заболевания».
В последние 10-15 лет появилась целая мода на скорые лекарства, которые очень быстро и эффективно устраняют неприятные симптомы. Фактически, исчезает целый ритуал, привычно связанный с употреблением таблеток: строгие распорядки (до еды, после, вместо и т.д.), дозировки, длительные курсы. А в итоге и результат теряет характерную «отложенность во времени». Результат теперь вы можете засвидетельствовать сами - а не врач, анализы и исследования.
Это очень похоже на боевые стимуляторы: важно снова начать работать, быть эффективным. Какой ценой? – вопрос излишний. Вместе с этим укореняется массовое представление о «дежурном заболевании», которые каждый сам умеет распознавать и лечить доступными в аптеке сильнодействующими и эффективными средствами. Причем к таким «дежурным заболеваниям» наиболее часто относят не только простые (мигрень, ОРВИ, геморрой, изжога), но и сложные комплексы (ПМС, бессонница, функциональная импотенция, запор и т.д.).
Здесь важно остановиться на довольно сомнительном и при этом массовом исключении врачей и медицинских процедур, как из постановки диагноза, так и из выбора лечения. Единственным посредником стал аптекарь, но фактически эта фигура представляет собой угодливый экран, а не нейтральную инстанцию, облеченную знанием. И, в общем, мы действительно скорее полезем в интернет узнавать, что с нами (вот уж где кладезь точных знаний!), нежели пойдем к врачу.
Наблюдается интересное искажение: вообще-то мы верим в медицину, однако частенько не верим врачам, и на словах критикуем лекарства. И все же наша бессознательная вера в «доброту» и «полезность» медикаментов просто не знает границ: мы не смотрим на дозировку, мы верим что «чем больше, тем лучше» и ударная доза (например, сильного антивирусного средства) резко прекратит наши проблемы. Происходит серьезное вытеснение рационального момента из нашего восприятия медицины и лекарств, что, по сути, есть превращение в миф.
Если в классической западной медицине лечение пациента всегда было связано с поиском Истины (на первом месте – знать чем болен), то в наши дни сама идея лечения всё больше тяготеет к обеспечению комфорта и удовольствия. «Не важно, чем ты болен, наше лекарство тебе поможет» - разве эта формула панацеи не стоит за всяким рекламным сообщением?
Что говорит и обо всех нас – мы втайне разделяем эту веру в спасительную силу таблеток. Рационально было бы учесть, что в конечном счете, вспомогательные препараты могут лишь поспособствовать работе организма, но эта помощь «уравнивается» риском побочных эффектов и скрытого вреда (от неизвестных следствий в далеком будущем до ощутимых психологических проблем).
В медицине используется следующая метафора: в первую очередь важно спасти тонущего человека, и не важно, что при этом будет сломана рука. Однако если в экстремальных ситуациях лекарства (сильнодействующие) необходимы, то как насчет их обыденного использования? Наука устроена просто: она может предоставить только приближенную к реальности проверку лекарств (в течение нескольких лет), а потому никто не застрахован от «долгоиграющих» последствий. Кроме того, чем собственно сама тенденция к облегчению жизни за счет доступных лекарств (обезболивающие, антибиотики, антигистаминные и т.д.) радикально отличается от наркотической зависимости? Лишь официальным списком «запрещенных средств»? А как быть с явным психологическим следствием, известным как аддиктивное поведение?
На мой взгляд, помимо этих обычных возражений, о том, что глупо и рискованно ставить в основу всего свой комфорт (особенно в ситуации угрозы жизни), нужно сделать еще одно. Личность тоже связана с истиной. В этом различие личности и индивида: индивиду – нужно существование в режиме максимально благоприятном, в то время как личность связана со смыслом и знанием о себе. А сама болезнь – своего рода «пограничная ситуация». Но разве исключение врача из переживания собственного заболевания – не сомнительный жест, даже чисто психологически?
Личность как «носитель» смысла и человеческого достоинства не может возникнуть без вмешательства Другого. Следуя идеям психоанализа, нужно признать, что такое исключение ведет нас к нарциссической самозамкнутости. Пациент – это невротик, созданный виной, тревогой, страхом (претерпеванием всего этого, ведь этимологически «пациент» - терпящий) и все это исходит от фигуры Другого – врача. При его отсутствии мы легко впадаем в паранойяльную заботу о себе, что, в конечном счете, ведет нас к полному социальному аутизму.