Конрад, не подозревая о понесённом поражении и не веря императору, высокомерно потребовал подарков и трирем (больших судов с тремя рядами весел) для переправы в Малую Азию. В случае невыполнения этих требований Конрад грозил осадить Константинополь «мириадами своих воинов». Однако вскоре весть о понесённом поражении дошла и до Конрада. Немецкому государю ничего не оставалось, как воспользоваться теми средствами переправы, которые были ему предложены византийским императором. Немецкие рыцари на византийских судах покинули византийскую землю, которую они пытались разграбить, но понесли бесславное поражение.
Это был счастливый день для населения Константинополя. Тысячи людей собрались в гавани Золотого Рога. Тысячи глаз насмешливо и враждебно следили за всеми приготовлениями и сборами к отплытию. Колкие насмешки, слова жгучего презрения и гнева раздавались в толпе, которая с радостным нетерпением ожидала отъезда крестоносцев, Но вот последние приготовления закончились, подняты якоря, заскрипели вёсла на галерах... Ветер вздул паруса кораблей и понёс непрошеных гостей вдаль, навстречу новым неудачам.
Не успели смолкнуть разговоры о недавних стычках с немецкими рыцарями, как разнеслась весть о приближении французских крестоносцев.
Молодой король Людовик VII со своими приближёнными и рыцарским воинством шёл по старой дороге крестоносцев. Путь королевского войска пролегал вдоль великих водных путей — Рейна и Дуная. У немецкого города Вормса французские войска переправились через Рейн и оттуда добрались до верхнего течения Дуная. Здесь, у берегов Дуная, утомлённые рыцари остановились на отдых под стенами большого торгового города Регенсбурга.
У самых вод Дуная в зелёной долине раскинулся французский лагерь. В середине его, на возвышенном месте, был расположен королевский шатёр, окружённый шатрами приближённых. Слева от королевского шатра, в небольшой палатке, помещался королевский капеллан Одон Диогильский — трудолюбивый монах, заносивший в свою хронику все события похода и оставивший потомству подробный рассказ о нём. Справа, в большом просторном шатре, поместился Годфруа, епископ Лангрский, суровый и честолюбивый человек, слывший среди крестоносцев мудрым и дальновидным. Далее стояли шатры епископа Аррасского Альвиза, Арнульфа — епископа Лизье, шатры баронов и рыцарей. Сюда в лагерь были приведены послы византийскою императора Мануила.
Король приготовился к приёму послов. Он ожидал их, окружённый приближёнными и рыцарской свитой, сидя подле своего шатра.
Греческие послы приблизились к королю и почтительно склонились перед ним до самой земли. После приветствий, сопровождавшихся новыми поклонами, послы вручили королю свои грамоты и молчаливо застыли на месте.
Шепот изумления пробежал по рядам французских рыцарей. Их поражали диковинная наружность византийцев, их странное, невиданное поведение. Одежда послов была великолепной и яркой, держали они себя необычным образом. Французские рыцари в то время ещё не знали придворных церемоний, они привыкли разговаривать с королём запросто, в простых словах излагать свои мысли. Византийские послы разговаривали с королём стоя, отвешивая поклоны при каждом обращении к королю, но всего более удивляла их речь.
То, что французский рыцарь изложил бы в нескольких словах, византийский царедворец изъяснял долго, витиевато, уснащая свою речь неумеренными, льстивыми, лицемерно-преувеличенными похвалами по адресу и грамота императора Мануила состояла из таких же выражений преувеличенного восхищения перед королём Людовиком. Уже полчаса длилось чтение этой грамоты, а послы всё ещё не добрались до сути дела.
Двадцатипятилетний король сначала терпеливо воспринимал весь этот поток изысканных похвал, но постепенно густая краска стала заливать его щёки. А между тем каждые пять минут оратора-грека сменял переводчик и, казалось, конца не будет утомительному хвалебному красноречию. Тогда тяжеловесной походкой вышел вперёд Годфруа, епископ Лангрский, жестом остановил оратора и сказал:
«Братья мои, не говорите так часто о славе, величии мудрости и благочестии нашего короля; он знает себя, и мы его знаем; скажите скорее и без всяких отступлений, чего вы желаете.»
Смущённые послы вынуждены были перейти к деловому содержанию грамоты. Два требования выдвигал император Византии: 1) король и его люди не должны отнимать у императора Мануила ни одного города, ни одного замка; 2) все земли, откуда французы изгонят турок, должны быть возвращены Византии.
Если первое требование казалось рассудительным и законным, то против второго резко восстали бароны и рыцари.
Один из баронов запальчиво возразил послам: «Ведь ваш император может приобретать у турок то, что он считает своим; он это может делать при помощи договоров, денег, наконец, силою; но почему же мы не можем делать того же самого, если нам случится овладеть чем-нибудь?»