Но король отклонил эти планы. Недавний пример немецких рыцарей удерживал короля. Поэтому он, не обнаруживая никаких воинственных замыслов, продолжал свой путь к Константинополю. Короля ожидала торжественная встреча... Открылись массивные ворота города, духовенство столицы, знать и за ними народ вышли навстречу королю, которого просили посетить императора и вступить с ним в переговоры.
В сопровождении небольшой свиты Людовик VII вошёл в город. Под портиком дворца король был встречен императором. Император любезно приветствовал своего гостя, обнял его, расцеловал...
Оба государя вошли во дворец и воссели рядом на специально приготовленном месте. Через переводчика император осыпал короля дружескими излияниями. Тем, кто наблюдал это свидание, могло бы показаться, что во дворце происходит беседа двух сердечных друзей. Но в этой беседе два государя взаимно старались выведать намерения и планы другой стороны, усыпить подозрения и бдительность собеседника.
День, когда французские рыцари очутились в стенах византийской столицы, был для них днём радости и торжества. Лучшие здания и пригородные дворцы были отведены надменным крестонощам.
Утром следующего дня толпы рыцарей заполнили площади и улицы столицы. Группами разбрелись они по огромному городу, сказочному городу неисчислимых богатств. Многие слышали о Константинополе, но то, что им пришлось увидеть, превзошло их ожидания.
Великая столица Восточной империи раскинулась наподобие гигантского треугольника, острый конец которого выдавался вперёд, омываемый морем. В переднем углу треугольника высился древний дворец Константина и широкий купол храма св. Софии, окружённый стройными башнями. На низменном месте, у пролива св. Георгия, взорам крестоносцев представился Влахернский дворец.
С изумлением вступили французские рыцари в просторный двор, выстланный мраморными плитами. Разнообразие красок и тонов ошеломило зрителей. Их очам предстали зелёные малахитовые колонны, прорезанные игрою змеистых тонких жилок, стены светлого мрамора, яркая мозаика прихотливого рисунка, там и здесь — статуи из мрамора и бронзы, застывшие в глубоких нишах из оникса и порфира.
Рыцарей изумляло всё: и драгоценные материалы, и искусство зодчих. Но вот группа рыцарей поднимается по отлогим ступеням дворцовой лестницы, и их взорам открывается панорама города, моря и далёких полей, чуть подёрнутых туманной. дымкой.
Впрочем, недолго задерживаются здесь рыцари. Нетерпеливое любопытство толкает их дальше. Французов поражает водопровод. Подобного сооружения им не приходилось видеть на родине. В каменном ложе подземных каналов струилась студёная прозрачная влага, и таким образом огромный город извне снабжался пресной водою. Долго стоял на одном месте Годфруа, епископ Лангрский, сосредоточенно, задумчиво. Затем кивнул головой, как бы отвечая на собственные мысли, и двинулся дальше.
«С двух сторон город защищён морем... Какова же защита города с третьей стороны?» — такой вопрос задаёт себе один из баронов. И с группой товарищей он отправляется на разведки. Третья сторона примыкает к полям; она защищена двойной цепью стен, которые тянутся от Влахернского дворца до моря па протяжении двух миль.
От зоркого взгляда опытных воинов не укрылось и то, что башни и укрепления невысоки, стена местами в трещинах и обветшала от времени. Кое-где видны следы недавних трудов — наспех заделанные проломы, а всё же стены ветхи. Разрушительная работа времени и беспечность правителей сделали своё дело. Молча переглядываются бароны; без слов понимая друг друга, они идут дальше.
Вот уже позади остался богатый квартал с его площадями, пышными жилищами и храмами. Улицы суживаются, они становятся теснее и теснее. Нога скользит в не просыхающей грязи, с каждым шагом всё труднее идти. Рыцари бредут по извилистым путаным уличкам. Здесь ютится беднота столицы: разносчики, матросы, грузчики, полуголодные ремесленники, прачки.
Дома, изъеденные временем, кособокие, лепятся друг к другу; почти сходятся крыши противоположных строений. В узком промежутке уличек мало света; сумрак и сырость господствуют здесь. От дома к дому протянуты верёвки, ветер треплет развешанные для просушки платья-лохмотья.
Нечистоты и помои под каждым окном. Зловоние, нестерпимый смрад поднимается от не просыхающих луж. В этих лужах копошатся покрытые грязью и коростой ребятишки...
Рыцари поворачивают назад: им нечего делать в этом царстве грязи и нищеты.
Их привлекает рынок, знаменитый рынок Константинополя, о котором они слышали столько рассказов.
Да, здесь есть на что посмотреть! На огромном пространстве обширного рынка царят сутолока и несмолкаемый шум. Кажется будто какой-то смерч завертел, закружил, смешал в беспорядочную кучу тысячи людей, десятки палаток и шатров. Пестрят одежды, шёлковые камзолы, полосатые халаты, войлочные шляпы, фески. Разноголосый говор, в котором слышатся греческие, славянские, еврейские слова, отчаянные выкрики рыночных торговцев, протяжный и резкий рёв мулов — заглушают слова рыцарей.