Книга сперва искусно притворяется обычным эпистолярным романом о разлучённых возлюбленных, но на деле оказывается многоплановым постмодернистским текстом о том, как... заговорить смерть.
Не доходят только те письма, которых не пишут.
Открывая роман в письмах, ожидаешь увидеть что-то в духе «Лестницы Якова» Людмилы Улицкой или «Перед зеркалом» Вениамина Каверина. В этих текстах автор бережно восстанавливает пробелы между письмами, дорисовывает образы, дописывает недостающие сцены. Михаил Шишкин действует совершенно иначе, он оставляет только письма.
Сперва кажется, что все ясно: есть Саша и Володя, Саша учится на медика, Володя едет воевать. Они недавно расстались и в строках писем только пробуют слова любви на вкус. Но чем дальше — тем страньше. Время у Саши и время у Володи течёт совершенно по-разному. От письма к письму нестыковки множатся. Точно ли Саша в этом письме та же самая, что и в предыдущем? Дальше — больше. Саша, живущая в послевоенном Советском Союзе, что-то рассказывает Володе, а он потом мельком упоминает это в ответном письме, хотя... как он мог узнать? Володя же... застрял в 1900-ом году, он подавляет ихэтуаньское восстание в Китае...
Да, в реальности так быть не могло. Но кто сказал, что это реальные письма? Может быть, их кто-то просто придумал и записал в тетрадке, почему нет, ведь письмовник — не архив, но сборник образцов писем на разные темы.
Так, вместо очень конкретной истории двух возлюбленных получаем переписку вневременную, почти вечную. С одной стороны — юная дева, которую склизкая, пошлая жизнь уже берёт в оборот. Вчерашняя бойкая девица, сегодня — одинокая, стареющая женщина, она только в письмах и может рассказать, как сквозь пальцы утекает её жизнь. С другой стороны — вечно юный мальчик, воюющий в чужой стране за чужую правду, окружённый неловкими, бессмысленными страданиями и смертями. Мальчик в аду изо всех сил старается не потерять себя, и письма — единственная нить, удерживающая его сознание от того, чтобы раствориться в окружающем ужасе.
И вот я потом шла домой и почему-то подумала, что все великие книги, картины не о любви вовсе. Только делают вид, что о любви, чтобы читать было интересно. А на самом деле о смерти. В книгах любовь — это такой щит, а вернее, просто повязка на глаза. Чтобы не видеть. Чтобы не так страшно было.
Вот и «Письмовник», на самом деле, о смерти: о мучительно медленной смерти от старости; о нелепой, постыдной смерти по глупости; о случайной, бессмысленной смерти от артобстрела; о том, как страшно остаться живым среди погибших товарищей; и том, как важно держать за руку близкого человека в его последние минуты. Ох, сколько смертей уместилось в этих письмах, поначалу притворявшихся, что они о любви.
Но важнее другое — каждое письмо, оно и весть, и вестник. Письмо — и как текст, и как действие — это, одновременно, и свидетельство жизни; и ритуал, отгоняющий смерть; и единственная доступная форма бессмертия.
Я знаю, что я есть, но мне нужны всё время доказательства, прикосновения. Без тебя я — пустая пижама, брошенная на стул.
Но ведь чтение писем — те же прикосновения. Автор письма как бы не существует, пока не облечёт свои мысли в слова и не отправит их адресату. Так и книга не существует, пока читатель не оживит мёртвые строки в своём воображении...
«Письмовник» утверждает созидающую сущность письма как такового, и делает это, кроме прочего, удивительно образным, свежим языком. Фразы из писем хочется растащить на цитаты, ловкие словесные изгибы так и хочется произнести, прокатить по языку.
Это я всё к тому, что если вы давно искали, что бы почитать современного русского и совершенно точно прекрасного — то вот вам «Письмовник», читайте его скорей.
***
Подписывайтесь на канал boo.booka, если вам интересны отзывы на современную русскую литературу. Например, вот ещё парочка:
- Последняя антиутопия XX века — «Кысь» Татьяны Толстой
- Неинтеллигентные рассказы о Перми — «Добыть Тарковского» Павла Селукова
