ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КРАСИВАЯ
Я услышала, как в дверном замке заскрежетал ключ. Кто это?!
Ужас прошиб меня от макушки до пяток. Но потом я вспомнила, что мне нечего бояться. Меня нет. Тела моего не видно, звуков, мною издаваемых, не слышно. Так что никто мне никакой опасности не несет.
А вообще-то интересно, кто это может быть? Хотя… Что это я ерунду говорю? Ключ-то от моей квартиры есть только у меня и моего возлюбленного. При последней нашей ссоре я не то что забыла отобрать его у любовника. Мы теперь вообще никогда не затрагивали тему возврата ключей. Когда-то давно были попытки кидать связку при расставании, но потом, как я уже говорила, все возвращалось на круги своя. Теперь мы поумнели и оставили ключи в покое.
Тем временем мой любовник справился с замком и вошел в квартиру. Вошел и замер на пороге. Больше я его шагов не слышала. Странно…
Я выглянула в прихожую. То, что я увидела, повергло меня в легкий шок. У все еще красивого лица моего возлюбленного сейчас были совсем другие черты. Вместо привычного лица я увидела страшную маску. Потемневшее и осунувшееся, постаревшее лет на двадцать, оно выражало такое страдание, что я невольно ахнула. Что такое, что случилось?
Постояв у порога еще несколько минут, мой любовник неровными шагами прошел в комнату. Он остановился совсем рядом со мной, я даже услышала аромат его парфюма. Он не был пьян, но двигался как-то странно, словно на протезах, и смотрел почему-то вниз. Когда он остановился и поднял голову, мне вдруг показалось, что он меня видит.
И в следующее мгновение я оцепенела от жуткого животного стона, который издал мой возлюбленный. Словно в него кто-то вонзил нож или еще что похлеще… Он раскинул руки, словно хотел меня обнять, но не обнял. Высокая мужская фигура словно надломилась, и медленно опустилась на колени. Руки вцепились в высокий ворс ковра совсем рядом с моими ногами, словно он собирался выдрать его прочь. Спина и плечи вдруг мелко задрожали.
Мой любимый горько плакал.
Я не знаю, сколько прошло времени. Я вообще не смотрела на часы. Я смотрела на человека, которому в буквальном смысле отдала всю свою молодость. Впервые за все эти годы я видела его в таком ужасном состоянии. И по тому, как он убивался в моей квартире, я поняла, что причина всему этому – я. Мой возлюбленный уже знал, что я погибла.
Его горе было настолько велико и искренне, что мне самой вдруг захотелось завыть. И мало того, мне очень хотелось заорать на весь мир – что мы наделали?!!! Зачем было городить весь этот огород с женитьбой и детьми, если на самом деле мы так любим друг друга? Мы могли бы все эти годы действительно быть вместе! ЖИТЬ вместе!!!
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда мой единственный мужчина, прижав к своей груди нашу с ним фотографию, на которую я сама совсем недавно смотрела, лежал на нашей кровати, и время от времени со стоном произносил мое имя. Я тоже лежала рядом с ним, но он не чувствовал меня… увы…
Он не сразу сообразил, что это его трубка разорвала скорбную тишину.
- Да… Алло… - голос его был хриплый и севший, словно он вернулся с футбольного матча.
Неужели это опять его женушка? Почувствовала, что не все ладно и давай скорее названивать?
Следующие несколько часов я неотступно следовала за ним: когда он почти бегом вылетел из моей квартиры, когда он мчал машину на предельно допустимой скорости в сторону своего города. И там, когда, подъехав к больничному корпусу, бежал к дверям приемного отделения.
Вместе с ним я сидела на жестком пластиковом сиденье в коридоре. И я была рядом, когда подошедший к нам врач сообщил печальную весть. Мой любимый десять минут назад стал счастливым отцом совершенно здорового сына.
И овдовел.
Я и сама замерла на несколько минут, услышав страшную новость. Ничего себе! Разве так может быть? За что?!
Горе моего возлюбленного было настолько велико, что на него стало страшно смотреть. Из красивого статного мужчины он превратился почти в старика: сгорбился, осунулся, вокруг ввалившихся глаз появились черные круги.
И я ничем не могла ему помочь. Это было очень тяжело. Даже для меня новость оказалась чудовищной. Моего любимого за несколько часов смертельно ранило дважды.
Посидев возле него, я вдруг почувствовала, что мне хочется встать и куда-то идти. Тяга была такая сильная, что я не стала ей противиться.
Ноги сами привели меня к застекленному боксу. Это оказалась палата для новорожденных. Сейчас в ней находилось три младенца. Я постояла, рассматривая их; потом просто открыла дверь (на самом деле пластиковая дверь даже не дрогнула) и вошла к ним.
Судя по бирочкам, два малыша были девочками. Третий был мой. Я вздрогнула, услышав в голове это слово. Мой? Какой такой – мой?! Что за ерунда!
Но я стояла возле этого крохи и не могла отвести от него глаз. Туго спеленутый он крепко спал.
Что-то дрогнуло у меня внутри и вдруг сладко заныло в левой стороне груди, там, где у меня когда-то было сердце.
Странно, говорят, что младенцы первое время красные и страшненькие. Этот малыш красным не был. Его пухлые щеки были покрыты нежным румянцем, губки были ярко розовыми. Не знаю, может, мне это только показалось, но он был похож на своего отца.
- Какой ты холёшенький… - с неожиданным умилением пролопотала я, заменив грубоватое «ро» на мягкое «лё». Губы мои сами собой растянулись в счастливой улыбке.
Я пробыла в боксе с новорожденными довольно долго. За это время девочек унесли к матерям. Пришедшая ловкая медсестра, быстро перепеленав их, и, взяв в обе руки по тугому свертку, так и сказала малышкам: «Ну, что, девчонки, пойдемте-ка к своим мамочкам! Они уже отдохнули, ждут вас с нетерпением!» Крохотный мальчик остался лежать в одиночестве.
И вдруг мне так захотелось взять его на руки, покачать, почмокать ему губами… и может быть даже поцеловать эти румяные щечки-яблочки.
Господи, что это со мной?
Когда я, опустив голову, с огромной неохотой вышла в коридор, кто-то вдруг преградил мне дорогу.
- Куда же ты?
От неожиданности я вздрогнула всем телом и подняла глаза. Передо мной стояла какая-то молодая женщина. Я опешила. Это еще кто, и как она меня видит?
- Что же ты уходишь? Он же остался совсем один… - проговорила она тихо-тихо и столько вдруг боли услышала я в ее голосе, что сама ответила на свой вопрос. Это, наверное, она. Та, из-за кого вся моя жизнь пошла наперекосяк. Та, что украла мое счастье. Та, чье счастье крала и я сама.
Несколько долгих минут я молча смотрела на нее. Она тоже смотрела на меня, но я не видела в ее взгляде ничего худого, не чувствовала враждебности. И постепенно до меня начало доходить, что ее тоже, как и меня, нет. Возможно, она, как и я, находится сейчас в этой странной прослойке между тем миром и чем-то неведомым. Представляю, что она сейчас испытывает! Хотя нет, не представляю… У меня нет троих детей, к которым я уже никогда не вернусь… Сама я только что начала понимать, что это такое – материнское чувство. Оно родилось во мне при взгляде на не мной рожденного крохотного человечка. От своих детей я вообще не смогла бы сделать даже шагу!
- Прости меня… - тихо сказала я.
Она поняла меня, кивнула.
- И ты меня прости.
Еще несколько долгих минут тяжелого молчания. И вот она поворачивает голову, глазами, полными слез, смотрит на спящего малыша, а потом делает пару шагов прочь.
- Куда же ты?! – изумляюсь я. Уж кого-кого, а ее-то точно должны вернуть!
Женщина останавливается. Не глядя на меня, тихо произносит:
- Теперь твое время любить.
Она начинает медленно уходить по коридору. Я смотрю ей вслед до тех пор, пока она не исчезает из вида.
И вдруг я вижу идущего мне навстречу молодого парня. На его плечи накинут одноразовый халат. Он приближается ко мне, и я вижу на его футболке ярко синие крылья ангела. Это за мной.
Странно, но мне совсем не страшно. Только почему-то очень не хочется уходить от малыша. Я бросаю на него прощальный взгляд.
Что-то касается моей руки. Я поворачиваю голову и с удивлением вижу прошедшую мимо и слегка задевшую меня женщину в белом халате.
- Ой, извините, - просит она прощения и улыбается, глядя прямо мне в глаза. – Шли бы, вы, мамочка, отдыхали. Нанянчитесь еще со своим парнем, вся жизнь впереди!
- Что-о? – не сразу понимаю я ее слова. Больше меня поражает то, что она видит меня. Она разговаривает со мной, как с обыкновенным человеком! Она, что, тоже умерла?!
Но женщина жива. Она понимающе кивает мне и, вставляет ключ в личину двери кабинета напротив.
- Первенец? – интересуется она у меня.
Я заворожено смотрю на свою ладонь. Поднимаю вторую руку. Ее я тоже вижу. Губы мои шепчут сами собой:
- Нет, у меня их теперь трое…
ТЕТКА
Что-то пошло не так. Я не знаю, что именно, но получилось как-то неправильно.
Я вышла из своей квартиры и начала медленно спускаться вниз. Буквально на следующем этаже мне стало так плохо, что, схватившись рукой за левую сторону груди, я остановилась у окна. Пытаясь отдышаться, впервые в жизни я поняла, что все неправильно. Если честно, то я не думала, что муж упадет замертво от известия о моей смерти. Но чтобы мой сын, мой мальчик, моя кровиночка, так равнодушно отнесся ко мне… Этого моя голова никак не могла понять. Это просто… это даже не ужас… это просто не имеет названия!
Меня нет.
И я никому не нужна.
Даже сыну.
Сыну, рожая которого, я чуть не отдала Богу душу. Сыну, которому всегда отдавала не только всю себя, но и вообще самое лучшее. Никогда не обременяла его никакими делами и заботами, кормила досыта самым вкусным, одевала, обувала, холила и лелеяла. А он… Да он не то что заволновался обо мне, он слова-то путного обо мне не сказал, все, как о собаке: лается да тявкает… Заслужила…
Я долго стояла, упершись одной рукой о стену подъезда, а другой массируя ноющую грудь. Хоть и не живая вроде, а как-то неприятно… Я вздохнула. Понемногу начинало отпускать.
Вдруг внизу раздался звук открываемой двери. Сегодня будний день, самый разгар рабочего времени, зато и народ в подъезде почти не ходит, все чем-то заняты.
Вскоре снизу послышались шаркающие шаги. А вместе с ними тихое бормотание. Это поднимался живущий прямо под нами старик. Он жил один, из дома выходил редко. Кажется, кто-то говорил, что он художник. Точно не знаю, я с ним никогда не общалась, картин его не видела. Вообще мне всегда казалось, что он какой-то странный, не в себе, что ли…
Старик остановился на площадке неподалеку от меня. Прежде, чем достать ключи от двери, он как-то странно повел головой в мою сторону. Так обычно делают собаки, когда чуют какой-то запах. Я невольно стала смотреть на него.
Старик постоял в странном раздумье, словно вынюхивая что-то с закрытыми глазами. Потом, не знаю, кому или чему кивнул и начал ковыряться в дверном замке.
Что-то непонятное ворохнулось у меня в голове. Я готова была поклясться, что он меня почуял. Не увидел, не услышал, но понял, что я там была. И еще что странно – зайдя в квартиру, старик не закрыл дверь на замок. Какая беспечность! Разве можно так в наше-то время! Всюду проходимцы да шарлатаны шмыгают, при закрытых-то дверях и то, гляди, обнесут. А тут одинокий пожилой человек. Хотя, может, у него и брать-то там нечего…
Проклятое любопытство! Через несколько минут я уже тихонько тронула дверную ручку. Так и есть – дверь не закрыта.
Очутившись в полутемной прихожей, я остановилась. Странно, кажется, во всей квартире такая же темень. Он, что, окна все зашторил, что ли?
Стараясь не споткнуться, я прошла дальше. И замерла с открытым ртом!
Все перегородки были сняты, и кроме прихожей и санузла в квартире была только одна огромная комната. И в ней повсюду были картины. На стенах, в специальных подставках… как их там, мольбертах, кажется… И еще целый угол был отведен под краски.
В полумраке было плохо видно, что изображено на картинах. Постепенно глаза мои стали привыкать к слабому освещению, и я начала потихоньку передвигаться от полотна к полотну, разглядывая то, что на них было изображено.
А картины и вправду оказались красивыми. Большего я сказать не могла – не мне судить, я в этом деле полный ноль. Но мне понравилось. Возле некоторых я даже задерживалась подольше. Здесь были и портреты, и натюрморты и разные виды – пейзажи, животные во всяких позах. Мне, правда, понравилось.
К одной картине я даже вернулась – на ней был изображен рассвет, когда солнце должно вот-вот показаться из-за горизонта. Я долго стояла возле нее. Достоялась до такой степени, что мне начало казаться, что здесь что-то не так. Совсем как в моей жизни… Я хмыкнула, поставила сумку на пол (оказалось, что я снова таскаю ее с собой), сложила руки на груди. Подошла к картине поближе, отошла снова. Ну да, точно, мне не показалось. Вот в эту часть надо добавить буквально пару мазков лилового, приглушенного лилового. Тогда будет отлично. Хотя нет, вот здесь, пожалуй, мазок должен быть совсем крохотным, так, лишь в одно легкое касание. А вот там розовый лучше сделать на пол тона светлее…
Я не помнила, как в моих руках оказались палитра и кисти. Раз, и ра-аз… угу…
Я снова отступила назад, чуть не споткнулась о свою сумку. Сумка слегка завалилась набок. Я нагнулась, чтобы поставить ее ровнее – в ней сложена моя выстиранная спецодежда и провизия на два дня – я же собиралась дежурить…
Я не успела разогнуться, когда в моей голове стрельнула мысль: чего это со мной? Тон, полутон, мазок, лиловый… Откуда я все это знаю и понимаю?! Да я кисточки-то сроду в руках не держала! По рисованию в школе больше тройки не получала. Даже если в квартире нужно было чего-нибудь покрасить – так тут муженек руки прилагал, как мог. А тут надо же, я - да с кистями, да еще и с красками какими-то, явно дорогущими… Но ведь я же невидимка! Все вижу, все слышу, а сказать и сделать сама ничего не могу! А тут, надо же, картины пишу! А может это мне только так показалось? Может, на самом деле на полотне никаких изменений-то и нет?
Я медленно разогнулась, а глаза, не желая отвлекаться на всякие непонятные мысли, уже смотрели на картину, оценивая получившееся. Вот теперь точно все, как надо!
- К-хе…
Я вздрогнула всем телом.
В дальнем от меня углу стоял диван. Сидевший на нем хозяин квартиры резко закидывал голову и с трудом дышал.
Я обомлела. Да он, вроде, чем-то болен… Приступ, что ли начинается?
Руки старика шарили вокруг него, он явно что-то искал. Я рванула к нему. Так и есть. На небольшой тумбочке стояли коробочки с лекарствами. Я вдруг взмокла от страха. Человеку совсем плохо, а я ничем не могу ему помочь! Окочурится еще прямо тут, на моих глазах! Жуть! Я еще никогда не видела, как люди помирают!
Побелевшие губы старика зашевелились. Я склонилась к нему, пытаясь понять, что он хочет сказать. Может быть, он сам скажет, какое лекарство ему нужно? Хотя… разве я смогу дать ему это лекарство? Муженьку, вон, оплеуху и ту отвесить не смогла.
Старик прошептал, наконец, название препарата. Мои глаза уже выхватили это слово на одной коробке, стоявшей на тумбочке. Силы небесные, как же мне его достать!
Старик откинулся на спинку дивана. Все, сейчас точно помрет! И тут меня взяла такая злость! Ишь ты, узоры малевать смогла, хоть ни разу в жизни этим не занималась, и вроде как и нет меня, в руки ничего взять не могу. А тут человек того и гляди умрет у меня на глазах, а я коробку с лекарством не одолею! Я схватила коробочку. Мимо. Она продолжала лежать, как лежала. Я сделала еще одну попытку. Результат тот же. И еще раз. И еще! И еще!!!
Дедушка, миленький, только не умирай!
Мои невидимые руки снова и снова пытались взять коробку. Я не знаю, с какого раза мне это, наконец, удалось. Впопыхах вытряхнутая таблетка чуть было не выскочила из моих рук и не укатилась под диван. Наконец она очутилась во рту старика.
Еще через полчаса он заговорил. Тихим ровным голосом он поблагодарил меня за свое спасение. И, о, боже, он при этом назвал меня по имени-отчеству. Но откуда он узнал? Могу поклясться, что я и сама в нашем доме знаю по именам лишь нескольких человек…
Словно услышав мою мысль, старик сказал, что проживает в этой квартире всю свою жизнь, поэтому знает всех, кто тоже живет здесь довольно давно.
Я уже больше не задумывалась – слышит ли он меня, видит ли… Я просто сидела рядом с ним на диване и слушала его рассказ.
Оказалось, что этот человек пережил в своей жизни столько, что впору было книгу о нем писать. Любовь к живописи обнаружилась у него еще в детстве. Потом была война, забравшая у него родителей и старшую сестру. Вырастила его бабушка. Потом ему удалось поступить в художественное училище. Влюбленный в свое дело, он не заметил, как пролетело время. И вот теперь мой сосед остался один-одинешенек. Жена умерла очень давно, а он больше так и не женился. Единственный сын звал к себе, предлагал даже обменять жилплощадь, чтобы жить рядом, но раздельно. Но ему уезжать из своих любимых мест, от родных могил, не хотелось, к тому же климат в том краю, где жил сын, был очень суровый.
Понемногу старику становилось лучше. Вот уже он осторожно поднялся с дивана и подошел как раз к тому полотну, над которым я недавно «колдовала». Господи, неужели я на самом деле все испортила? Стыдобища…
Я жутко покраснела.
- Как вам это удалось? – услышала я восторженный возглас.
- Что удалось? – не поняла я.
- Я бился над этой картиной целый год. Даже пару раз съездил в залив, чтобы своими глазами увидеть рассвет. Но все равно у меня как-то не получалось. А вы подошли, что-то добавили и – вуаля! – все сошлось, словно пазлы! Браво! – Сухие морщинистые руки поаплодировали мне. – Вам никто никогда не говорил, что вы талантливы?
Я вытаращилась на соседа во все глаза. Кто – я? Я талантлива?! Я, грузная сорокавосьмилетняя тетка, не видевшая в этой жизни ничего, кроме дома и работы (чаще в количестве двух штук)? Не смешите мои коленки!
Но я не успела ничего сказать соседу. Он вдруг снова побледнел и поспешил сесть на диван.
Я предложила позвонить в «скорую помощь». Сосед согласно кивнул и сам сделал вызов.
Я дождалась приезда медиков, и лишь заслышав их голоса в прихожей, собралась уходить. Старик еще раз поблагодарил меня за помощь и пригласил приходить к нему в гости в любое удобное для меня время. «Днем дверь у меня всегда открыта. Боюсь, станет худо, а в квартиру-то не попасть. Вот и не закрываюсь. А вы приходите, обязательно приходите. Ваш талант надо развивать! Да и просто поболтаем…»
У меня в голове роем кружились всякие разные мысли, но обдумать их я решила не здесь и не сейчас. Уже в дверях я обернулась и, улыбнувшись, сказала, что загляну вечером. А про себя подумала, что старику неплохо бы сварить лёгенького куриного супчика. Кажется, у меня в морозилке есть купленный на рынке домашний цыпленок… И полы у художника помыть не мешает…
Глянув в подъездное окно, я увидела машину «скорой помощи». Водитель, приоткрыв дверцу, с кем-то разговаривал. Вот дверца хлопнула – разговор окончен. Отошедший от машины человек обернулся и поднял глаза на окно подъезда. Что-то показалось мне в нем знакомым. Его лицо из-за неблизкого расстояния было плохо видно. Но футболку с синими крыльями ангела я узнала.
Войдя в свою прихожую, я глянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела моя собственная физиономия. Вот только глаза у нее были как бы не мои. Нет, их цвет, разрез, это все было мое. Но внутри них явно что-то изменилось. Как, впрочем, изменилась и я сама. Самое главное – сейчас я действительно очень хотела жить. И я видела теперь эту жизнь несколько иначе. Но не все сразу, я со всем (и со всеми) разберусь постепенно…
Я не ошиблась – цыпленок в морозилке, действительно, был. Это меня порадовало. Мои руки занялись привычным делом.
ДЕВУШКА
Вид с огромной высоты был просто потрясающий.
- Почему ты не торопишься?
Я обернулась. Как он тут оказался? Парень с крыльями ангела на футболке сидел напротив меня. Я не стала спрашивать, как он тут очутился.
- А зачем? – пожала я плечами.
- Ты не хочешь вернуться?
- Не знаю. Я еще не решила.
- Да, - кивнул парень, - в юности всегда кажется, что впереди еще очень много времени.
- А мне все равно. Ты можешь мне не поверить, но мне сейчас так хорошо, как не было уже давным-давно. Вот только мороженого не хватает.
Некоторое время мы с ним смотрели друг на друга. Он не только был довольно симпатичным. Скажу честно – он мне нравился. И в какой-то момент я поняла, что совсем не хочу возвращаться на землю. Я хочу быть с ним. Он какой-то такой… надежный, что ли… Каким-то внутренним чутьем я ощущала такое невероятное единение с ним, что готова была расплакаться от одной мысли, что нам придется расстаться.
- А какое мороженое ты любишь? - спросил парень.
- Простой пломбир, с вафельками. Моя мама тоже его любила, и мы вместе его ели.
- Тебя мама, наверное, очень любила?
- Да. А разве можно не любить своего ребенка? Вот моя мачеха тоже любит свою дочку. И я бы тоже любила своих детей!
Парень как-то странно посмотрел на меня, а потом улыбнулся.
- Ну, вот видишь, ты говоришь о своих будущих детях, а сама не хочешь вернуться.
- Я не говорю, что я не хочу вернуться. Я просто не спешу. Я наслаждаюсь тем, что есть сейчас.
Я посмотрела на парня и вдруг покраснела. А что, если он догадается, что он мне понравился?
Но он ничего больше мне не сказал. Он просто смотрел на меня и улыбался тихой улыбкой.
Когда металлическая корзина остановилась у самой земли, я медленно встала со своего места. Мой спутник тоже поднялся. Он протянул мне руку, чтобы помочь выйти на специальную ступеньку. Когда наши ладони коснулись друг друга, мы оба неожиданно смутились. И было во всем этом что-то такое, отчего в моей груди потеплело. Последний раз мне было так хорошо только когда еще была жива моя мамочка.
Мы прошли немного по аллее парка, и вдруг парень остановился и развернулся ко мне.
- Знаешь, скажу честно – мне очень не хочется с тобой расставаться. Я впервые не радуюсь тому, что кто-то вернется обратно! Конечно, это звучит дико, но это так.
Мы смотрели друг на друга и вдруг обнялись.
- Я тоже не хочу расставаться с тобой! – прошептала я сквозь слезы, пряча лицо на его груди. – И со мной тоже такое впервые! Если бы только я могла стать такой как ты!
- Но у ангелов бывает много работы…
- Ну и что! Вы же помогаете людям! Кстати, а ты не знаешь, как дела у тех двух женщин, что были со мной? Они справились?
- Да! И даже управились немного досрочно! – Парень строго глянул на меня. – Только это не всегда и не у всех получается, а мы ничем не можем им помочь.
- Пусть даже так. Но мы ведь будем вместе! Ты научишь меня тому, что надо делать?
Он не успел ответить.
- Тили-тили тесто! Жених и невеста! – услышали мы совсем рядом звонкие детские голоса.
Мы повернули головы. Несколько мальчишек лет восьми - десяти бежали по дорожке и махали руками в нашу сторону. Мы с моим спутником посмотрели друг на друга и рассмеялись. Потом он с удивлением посмотрел на мою грудь.
Я тоже опустила голову. Я видела себя! И на мне была футболка с синими ангельскими крыльями!
- Думаю, что пломбир с вафельками нашему новорожденному ангелу совсем не повредит! – улыбнулся парень.
Я согласно кивнула. Взявшись за руки, совершенно счастливые, мы побежали к ларьку с мороженым.