Фантасмагорическая сказка
"Октябрята – странные ребята: любят трупп, ублажают старших."
В то хмурое утро октябренок Петя проснулся с чувством глубокой внутренней тревоги. Не то чтобы оно было особенно хмурым, обычное утро – заунывные песни "пионерской зорьки" из репродуктора оглушали просыпающееся от блаженного забытья сознание не громче и не изощреннее обычного. Уже ненавидимая Петей всеми фибрами его измученной души афроамериканская девочка Манана, борющаяся за свободу пролетариата и кочующая по этому поводу из передачи в передачу, вызывала обычное тупое омерзение. Не это скручивало его желудок знакомыми спазмами – сегодня пионерской организацией его школы была запланирована инициация очередной партии октябрят в пионеры. Это была уже третья Петина попытка: предыдущие две закончились для него печально.
Дело в том, что обряд инициации по многочисленным просьбам трудящихся состоял из двух важных частей: на первом этапе потенциальному пионеру хмурый охранник черпал половником в ритуальный стакан мутновато-белесую жидкость, в которой плавала мумия Вождя, опосля чего кандидат должен был осушить это пойло залпом и занюхнуть шевелюрой соседа, как бы намекая на общую пионерскую близость идеалам мирового пролетариата. Жидкость пахла омерзительно. Это была какая-то странная смесь формалина, глицерина, соков Вождя и еще бог знает какой хрени. Но эффект сказывался почти сразу: кто-то ступал по полю за ручку с ожившим Вождем на закат в пионерское светлое будущее вопя песни, кто-то просыпался уже в коммунизме, ну а некоторый процент не просыпался совсем, что считалось ритуальным жертвоприношением и одобрялось на уровне всего социума.
Первый раз Петю после принятия вонючей и склизкой субстанции вывернуло сразу в корыто с вождем, за что его в праведном гневе чуть не разорвали все присутствующие. Второй раз он все-таки успел отбежать, но результат был тот-же – его желудок никак не хотел принять вселенскую благость в виде квинтэссенции мирового победившего коммунизма. И вот она третья попытка, после успешного прохождения которой ему предстояло ублажить пионера Сережу, жирного и вечно потного борова который давно поглядывал на Петю каким-то странным манером. Словом, о второй ступени инициации наш невольный герой даже думать боялся.
Пока дружной толпой октябрята с Петей на хвосте привычной дорогой бодро дошагали до мавзолея стал накрапывать мелкий холодный дождик, что в сочетании с низкими свинцовыми тучами, почти цепляющими своим рваным как половая тряпка брюхом верхушки кремлевских башен, окончательно усилило в нем чувство тоски и тревоги. Но больше всего Петю пугала радость своих товарищей по несчастью, безумным огоньком то и дело прорывающаяся из лукавых прищуров и раззявленных в бессмысленных улыбках ртов, уже нетерпеливо жаждущих причаститься святых для каждого пионера соков из корыта.
Сегодня очередь продвигалась довольно бодро… То ли октябрята, стоящие в одной очереди с Петей были на этот раз особенно небрезгливы, то ли следующая партия бедолаг, уже мокнущая под дождем недалеко от входа в мавзолей под бдительным оком вожака была тому виной – кошмарный сон в третий раз стал суровой реальностью: вот он стоит у разверстого корыта с Вождем, оттуда дурно пахнет, во флюоресцирующей массе раствора неясно угадывается фигура Вождя, а охранник уже нетерпеливо пихает ему вновь наполненный стакан вонючей жижи и пока Петя застыл в нерешительности, взгляд охранника уже скользит к следующему подопытному. Тут он замечает что этот октябренок не пьет. Более того, он угадывает в его пошатывающейся от накатившей дурноты фигуре того, кто пару лун назад совершил страшное кощунство – блеванул в кадку с вождем. Следующим уверенным движением дьявольский «виночерпий» хватает Петину голову раскрытой пятерней, сдавливает стриженный под полубокс затылок и вливает в раскрытый от неожиданности такого поворота Петин рот изрядную долю содержимого ритуального стакана.
Петю замутило сразу. На уже негнущихся ногах, пошатываясь, он ощутил какое-то странное чувство причастия к общим ценностям. И вот уже до боли знакомая по крикливым агиткам фигура Вождя тянет к нему свою потную пятерню с целью в добровольно-принудительном порядке препроводить его под локоток в светлое пионерское будущее. Петя сделал несколько нетвердых шагов по направлению к руке вождя чтобы закрепить полученный эффект, как вдруг ноги его не выдержали тяжести, налившейся свинцом дождевых туч тщедушного туловища, и он упал на колени. Со стороны казалось что Петя молится на Вождя – такой эффект наблюдался у некоторых октябрят, помимо беспорядочных движений конечностями, бессвязной речи и бессмысленного восторга – однако внутри Пети уже что-то поднималось…
Он очнулся на ступенях мавзолея под дождем, который за непродолжительное время уже успел усилиться и превратился в хороший ливень. Его желудок сводило нечеловеческими судорогами, жидкость под давлением изрыгалась им метра на три вместе со всей благостью, оставляя Петино пионерство где-то за дымкой горизонта. Мимо шли трудящиеся массы, иногда что-то из этой массы фыркало, бранило Петю, грозило страшной карой и вечным изгнанием из рядов. Но Петя был счастлив. Он понимал уже пробуждающимся от зловонных соков сознанием что по правилам катехизиса четвертый раз в пионеры принимать не положено и ему больше не придется глотать эту общественно важную бурду.
Что будет дальше – его не волновало.