То, что советское общество было закрыто для иностранцев – это факт известный. Туристов в ту пору приезжало мало, а западных журналистов никуда не пускали. Целые города и области были закрыты для иностранцев. «Железный занавес» был опущен и для наших граждан. За границу на работу в совпредставительства выезжали немногие. На улицах американских и европейских городов редко можно было услышать русскую речь.
В те годы там были люди, которые интересовались, как живется в Советском Союзе, стране-супердержаве, способной уничтожить Западный мир. Многие детали нашей повседневной жизни для них были загадочными и непонятными. Я приведу два примера из воспоминаний одного писателя, выдворенного из СССР за диссидентские взгляды в начале 70-х годов.
Дело было в Америке. Однажды он ехал с женой на такси в гости к одной художнице, проживающей в пригороде Нью-Йорка. Таксисты везде одинаковы, очень любят поболтать. Услышав акцент в речи пассажиров, водитель поинтересовался, откуда они приехали. Услышав ответ, произошел следующий такой диалог:
- Раша, Москоу? Ну и как вам там живется?
- Да не особенно хорошо, становится все хуже.
- Да это также как и у нас. Жизнь постоянно дорожает. Вот моя машина пять лет назад стоила пять тысяч, а сейчас больше десяти. В месяц я в среднем зарабатываю четыре. Вот и посчитайте, сколько времени мне надо копить, чтобы приобрести новый автомобиль.
- Конечно, придется поднатужиться. А в очереди за мясом вы никогда не стояли?
- Да, я слышал, что у русских мяса не хватает. В Америке с этим проблем нет. Любые продукты можно купить в ближайшем супермаркете.
- А вы можете представить себе, что в нем, да и в других лавках и магазинах, нет мясных продуктов. Пропали из продажи колбасы, окорока, буженина и сосиски. Что есть будете?
- Это, конечно, представить трудно. Но тогда будем есть чикенов. С цыплятами перебоев быть не может. Выращивать их просто. Сами вылупляются, растут, только корм подсыпай. А птицеферму построить больших денег не надо. Почему у вас их не строят, ума не приложу.
И как писатель не втолковывал ему о социалистическом плановом ведении хозяйства, понять его особенности таксист так и не смог.
Художница жила в своем собственном большом доме. Окружающая обстановка располагала к откровениям. Хозяйка живо интересовалась нашей жизнью в СССР. Пришлось писателю рассказать ей свою биографию.
Отец вернулся с войны инвалидом. Ещё ребенком надо было идти работать в колхоз. Потом, как у большинства сверстников, завод, учеба в вечерней школе и армейская служба. Прошло время, и стал писать книги. Описывал в них реальную жизнь, с которой сталкивался. Заступался в печати за людей, обиженных властью. Пошли неприятности. Перестали печатать, объявили тунеядцем, отключили телефон, пакостили по-разному и, в конце концов, выставили за границу.
«Как же вы терпели такую жизнь», удивилась художница, «Почему не обратились в суд на своих обидчиков? Ведь можно было привлечь к вашим проблемам общественное мнение, написав обо всем в газету».
Наивная женщина. Объяснять ей, что судиться с государством нет смысла, и на каком месте в Стране Советов стоит общественное мнение, писатель не стал. Всё равно не поймёт.