До того, как уехать жить за город, мы жили в старом дворике из пятиэтажек. Сейчас строят многоэтажные дома и переезжают туда молодые люди, либо люди среднего возраста. А вот в пятиэтажках остаются старушки, которые годами сидят на скамеечках возле подъездов, обсуждают каждого, кто проходит мимо, и которые вырастили таким образом ни одно поколение.
И вот нравится нам или не нравится, но эти бабушки сидели и будут сидеть, обсуждали и будут обсуждать каждого человека. Кто-то с этим смирился, а кому-то смириться никак нельзя. Об одном таком случае и хочу рассказать.
Приходит как-то старший сын домой и от смеха прямо пополам складывается.
— Костя, ты чего? — спрашивает Илья.
Да и нам с матерью интересно. А мы как раз ужинать садились, так что время для рассказа самое подходящее. И Костя стал рассказывать.
Есть у Костика друг Ванька. Хороший такой парень, немного пухлый, но и человек замечательный, и парень интересный. Но вот из-за пухлости девчонки в нем только товарища и видят. А парню уже 24 года, хотелось бы и других отношений. Но вот никак не случалось.
Ванька, кстати, с нами в одном подъезде жил. Мы и его, и маму его — Елену, хорошо знали.
Елена была странная женщина. Вроде бы еще не старая, а все время с нашими старушками возле подъезда просиживала. Так мало того, что она с ними сидела, да всех обсуждала, она еще и слишком прислушивалась к их обсуждениям. Вот скажет одна бабулька, что Лариска из соседнего подъезда «вообще, как проститутка», а Елене и доказательств никаких не нужно — сразу смотрит на девчонку, презрительно сморщившись. И так во всем.
И вот случилось, что Ванька влюбился. Девчонка неплохая, но одна рука у нее полностью в татуировках, да и половина головы стрижена налысо. Девчонку Ирма звали. Кстати, Ванька и к нам с этой девчонкой приходил. Сначала Аня ее хмуро встретила, но потом, когда чай пили, девчонка раскрылась совсем с другой стороны — легко разговаривала на любые темы, но не была надоедлива, имела хорошее чувство юмора, и, как оказалось, работала, как запряженная, потому что надо было платить за ипотеку, и с этим Ирма справлялась сама. То есть, вполне себе нормальная современная девчонка. А главное, она по-настоящему любила Ваньку.
— Вань, а у вас серьезно? — спрашивала моя жена Аня.
— Серьезно, — горько кивал Ванька. — Да только не знаю, как с мамой познакомить. Ей наши бабки такое напоют.
— да что там напоют, — махнула рукой Аня. — Поменьше бы их твоя мама слушала.
— Это да, — кивал Ванька. — Но она слушает. А они... как же — вся рука в татуировках. Еще прическа такая непривычная... если ее Никитична увидит...
Да уж, Вера Никитична была у нас самой злобной бабулей. Уж так могла девчонку словами отхлестать.
— Ой! И не говори, — согласилась Аня. — А у самой еще неизвестно, какая внучка. Она ж свою дочь, как отправила 15 лет назад в Москву, так и не видела. Даже перезваниваются редко. А внучке-то, Валюшке... Ну, ей, наверное, столько же, сколько и Ирме. А может, старушка из-за этого и злится на весь мир, что близких никого рядом... Ой, да кто их знает...
Поговорила Аннушка, да и забыла. И вот приходит Костя и рассказывает.
Идут Ванька с Ирмой знакомиться с Ванькиной мамой, а Елена, как и водится, сидит на скамеечке вместе с престарелыми подружками.
Молодые еще не успели дойти, а старые леди в крик пустились:
— Ленка! Ты глянь! — первой начала Никитична. — Твой-то Ванька совсем ошалел! Смотри, какую кикимору приволок!
— Ой, и не говори! — поддержала подругу бабушка с третьего этажа. — Ну чисто обезьяна облезлая!
Елена сидит, побелела вся, глаза прячет. А бабки не унимаются:
— Мартышка! Глянь, вцепилась в руку-то Ванькину! Вот ить гамадрила! — вовсю старалась Никитична. — Эй! Девка! От парня отцепись, чума ты лысая!
И тут «лысая чума» радостно распахнула руки:
— Баба Вера! Я ж внучка твоя!! Из Москвы!!
У Никитичны мгновенно вытянулось лицо от упавшей челюсти:
— Валюшка... деточка... А я и говорю — чего ты в Ваньке-то этом нашла? Руку-то евонную отпусти! Мы ж тебе такого богача найдем... с твоей-то красотой... Все видали, какая у меня девка красавица? А вы мне тута... Кто сказал, что она обезьяна крашена? Люська ты? Я ж тебя костылем-то!...
Потом, конечно, Ирма подарила Никитичне тортик и призналась, что не внучка ей, но та мнение свое не изменила — сказала, что девка — красавица и все тут.
Кстати, а Ванька с Ирмой уже четвертый год, как поженились.
