Не просто к здравому смыслу, но даже к опыту, потому
что когда мы говорим о том, что мы хотим что-то
доказать, мы представляем себе что, мы представляем
себе ряды форму, много-много буковок, много-много
знаков, логических формул и тому подобных вещей, то
есть когда мы говорим о доказательстве внешнего
мира.
Может быть, мы ожидали того, что в рамках сознания будет
сформулирована какая-то теория, которая нам с неизбежностью необходимостью докажет необходимость существования внешнего мира.
В то время как Мур, в качестве такого главного аргумента, использовал
непосредственную данность сознанию, непосредственную данность внешнего мира субъекту. Любое доказательство упирается в очевидность, а Мур предложил сразу перейти к этой очевидности - вот рука.
Перейти к очевидности - да, то есть вот в этом, наверное, пафос
аналитиков, он достаточно важен, при всей логической структуре, при всех этих логических процедурах тонких, которые они использовали (изощренных) при анализе языка, все это, в конце концов, должно было нас привести к очевидности к тому, что мы могли бы сравнить фактом, собственно говоря.
Действительно, и именно в силу этого обстоятельства из аналитической
философии выросла современная философия науки, она развивалась как попытка придать философии очертания науки, мы об этом говорили в связи с позитивизмом, и проблема познания была центре не случайно, говоря об аналитической философии в ее формально-логическом этапе развития.
То есть в периоде с начала столетия где-то по середину тридцатых
годов, нельзя не упомянуть Людвига Витгенштейна, автора «Логико-философского трактата», в котором Витгенштейн попытался построить философскую теорию всего: устройство языка, устройство мира, как в мир отражается в языке, из чего состоят высказывания языка, как они друг к другу относятся, как они сцепляются с фактами и так далее.
Витгенштейн надеялся показать, тем самым ограничить изнутри
область философски-разумно-осмысленного, и показать, что за ее пределами находится области языка, в которых мы говорим, но не чувствуя, не видя предмета, в строгом смысле - говорим ни о чем.
Если говорить о Витгенштейне, а это действительно, такой очень
наверное, один из самых влиятельных вообще философов двадцатого века, я думаю, вообще один из самых влиятельных философов.
Надо, все-таки, наверное, обратить внимание на то, что Витгенштейн
особенно поздний Витгенштейн, все-таки, (о котором мы поговорим в следующий раз) принадлежит к аналитической философии, но лежит где-то очень близко, на грани.
Продолжение и приятное прочитывание этой увлекательной и
интересной темы про аналитическую философию читайте в
аналитическая философия Глава 5.