Продолжаю выкладывать фрагменты интервью с Юрием Петерсоном. В этот раз собрал его высказывания о Павле Слободкине...
- Паша – потрясающий человек, - говорит Петерсон, - и я его обожаю. Начало «Весёлых ребят» - это было великолепное время, когда он был счастлив и все были счастливы. А какой он гордый ходил в Чехословакии, когда мы уделали этих чехов! И это было наше общее счастье, ведь их ненависть к России мы превратили в любовь, и за нами всю поездку, все 45 дней, что мы там были, ездили поклонницы…
Паша был совсем ненамного нас старше, но несмотря на это он слегка дистанцировался от других участников ансамбля. Но я могу это понять, ведь он – из элитной семьи, его папа - Яков Павлович Слободкин, знаменитый советский виолончелист, Народный артист РСФСР, лауреат Государственной премии СССР, организатор и участник легендарного Квартета имени П.И. Чайковского, один из выдающихся виолончелистов XX века. После того, как Яков Павлович блистательного выступил в 1950 году на международном конкурсе виолончелистов имени Гануша Вигана в Праге, на него посыпались приглашения от лучших зарубежных концертных агентств. Он начал активно гастролировать за рубежом, его искусству аплодировали зрители в тридцати странах мира. Великий финский композитор Ян Сибелиус и выдающийся болгарский композитор Панчо Владигеров посвятили ему свои произведения для виолончели.
Кстати, у Паши Слободкина – идеальный слух. Наверное, это – наследство, которое досталось ему от отца.
А еще у него – абсолютный нюх на таланты. Через ансамбль «Весёлые ребята» прошла целая плеяда великолепных музыкантов – Леонид Бергер, Александр Лерман, Владимир Фазылов, Анатолий Алёшин, Владимир Полонский, Алексей Пузырёв, Алексей Глызин, Алла Пугачева и многие-многие другие. И всех их открыл и вывел к зрителю именно Павел Слободкин. И часто бывало, что только он один мог распознать, насколько они талантливы. Так было и со мной, когда Слободкин приехал на свадьбу к приятелю, увидел там мальчика из Прибалтики, услышал, как он поет, и позвал его в ансамбль! Как он смог разглядеть во мне будущего популярного певца, я не знаю. Но недаром уже в первом составе «Весёлых ребят» я исполнял девять песен, в то время, как Нина Бродская, вокруг которой изначально и создавался ансамбль, пела только пять песен…
И что важно: люди приходили и уходили, менялись составы, но каждый следующий состав звучал не хуже, а подчас и лучше предыдущего. Не всем руководителям вокально-инструментальных ансамблей удавалась такая преемственность, потому что звучание надо ансамбля уметь выстраивать, и в этом Паша был настоящим профессором.
Но главный его талант заключался в другом: он умел разговаривать с чиновниками, а в то время это было очень важно. На бесконечных просмотрах и приемах программ он начинал им такую туфту гнать, от которой эти кабинетные жуки просто офигевали. Он пытался уйти от обсуждения песен, он говорил про то, что нужны костюмы, что нужен грим, и прочую лапшу вешал им на уши. Причем он говорил на их языке, и они понимали его, соглашались с ним, признавали, что он прав. И просмотры заканчивались тем, что самые высокие ставки были у нас, лучшие инструменты – у нас, первый «Динаккорд» в Москонцерте получили мы...
А еще почти на каждом худсовете Паше предлагали избавиться от меня. Ему говорили прямо в лицо: «Освободитесь от Петерсона - и мы примем программу!» Но так как я благодаря своему звонкому, юношескому голосу и рижским, довольно западным повадкам был беспроигрышным номером везде, где бы «Весёлые ребята» ни выступали, то Павел Слободкин не пошёл на сделку с минкультовскими чиновниками, умудрившись пройти буквально по лезвию ножа.
Я Пашу люблю до сих пор. Во-первых, за то, что благодаря ему я попал в Москву, за то, что он два месяца меня ждал, пока я вылечусь, выйду и спою. Но с другой стороны, возможно, именно поэтому он считал меня своей собственностью. И я никак не мог ему объяснить, что я – человек свободный. Что я сам себя создал! Что я приехал к нему уже готовым артистом. Ну, что нужно было сделать, чтобы он это понял?! Ну, не бить же его саксофоном по голове?! И летом 1972 года, когда мы были на гастролях в Иркутске, я принял окончательное решение уйти к Маликову в «Самоцветы».
(Фотографии из архива Юрия Петерсона)