«Джокер» влюбил в себя одних, взбесил других, оставил равнодушными третьих. Понять можно всех.
«Джокер» уже одним своим существованием разжег разногласия, а заявления режиссера Тодда Филлипса только подбросили сухих дров в костер. Споры не утихают до сих пор, пока фильм все еще набирает впечатляющую кассу. Филлипса, кажется, уже записали в блэклисты во всех приличных домах Голливуда, так что Оскар фильму – вопрос дискуссионный. Справедливо ли?
Ролан Барт в своем эссе «Смерть автора» выступал против оценки произведения через личность автора. По его мнению, метод критики и чтения, опирающийся на биографические и личностные аспекты, не может быть надежным; «текст – это ткань из цитат», взятых из «бесчисленных центров культуры». Сложность в критической оценке «Джокера» заключается в том, что это фильм идеально ложащийся в бартовское представление о произведении. Несомненно, мы можем выявить авторское начало фильма: в том, как Тодд Филлипс видит мир и что его интересует. Но мы совершенно не уверены в авторских интенциях. Что такое “Джокер”? Фильм, восхваляющий жизнь убийцы? Предостережение от надменности и безразличии? Филлипс сам признается, что намеренно хотел дать зрителем “воздуха”, пространство для интерпретаций. Но на деле это вылилось в то, что разные люди увидели в нем диаметрально разное. В чем мы вообще можем быть уверены, смотря «Джокера»?
СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР!
В фильме три условных виновника в том, каким стал Артур: мать и два отца. Первый отец – Томас Уэйн, представитель власти в городе, бросивший его (во всяком случае, в глазах Артура, так как мы не можем быть точно уверенными в реальности этого) и отказывающий в любви и признании. Второй отец – телеведущий Мюррей. Он также виноват, но проблема не в высокомерии или лицемерии. Просто он ещё один создатель существующей картины мира, где человек ценен только в момент, когда на него направлен свет софитов. Артур пытается добиться успеха в стезе, к которой у него нет расположенности. Однако Мюррея некомпетентность Артура – это контент. Медиа дают людям ограниченный набор образцов для подражания – и извлекают прибыль, издеваясь над теми, кто недостаточно красив и талантлив.
Отношения Артура с матерью — самые загадочные в фильме. В какой-то момент нам говорят, что Пенни Флек била сына и привязывала его к трубе. Но из-за ментальной нестабильности героя мы не можем быть точно уверенными в реальности увиденного. Нельзя и быть уверенным в том, был ли Артур сыном Томаса Уэйна. По сути, сомневаться можно во всем, что нам показывают, что отражается и на общем месседже фильма: из множества осколков мы складываем свое изображение.
КОНЕЦ СПОЙЛЕРА
Многие испытывают разочарование от «Джокера», потому что он им кажется не слишком глубоким. Это правда: если абстрагироваться от яростных обсуждений в сети и присмотреться к фильму, то можно обнаружить, что он не претендует на яркое политическое или социальное высказывание. Единственная однозначная мысль, которую можно вынести из просмотра – это то, что Филлипса одинаково раздражают и надменная элита, и радикальные бунтари. Их изображение даже не назовёшь черно-белым, ведь все мазаны одной краской. Но если это действительно так, то неужели фильм не заслуживает внимания, и в нем нет ничего ценного для кинематографа? Ответ: нет, так как Филлипс сделал анти-«Преступление и наказание».
Федор Достоевский верил, что убийство неестественно для человеческой природы. Недаром в “Преступлении и наказании” он выжидает всю первую часть книги, прежде чем дать своему Раскольникову опустить топор на голову старухе-процентщице. Родион, полунищий студент с комплексом Наполеона, хотел переступить через свою природу, чтобы возвыситься над человечеством. Но в мире Достоевского это не так просто: для совершения убийства нужно проявить недюжинную силу воли. И даже после этого терпеть муки совести.
Артур Флек – совсем иной человек. После совершения убийства он не испытывает никакого раскаяния; внутренний голос, напротив, подсказывает, что все он сделал правильно. Кроме того, спонтанность его убийств, скорее, демонстрируют отсутствие в нем внутренней силы. Он пассивный герой, несомый течением событий, и это в первую очередь смущает людей, которые знают Джокера по комиксам, как криминального гения. Непреднамеренность первого убийства и отсутствие вины за него доказывают, что в конце Джокер не возвышается над миром – он просто наконец становится собой. Он изначально плохой человек. И никакое наказание ему не страшно.
Несколько лет назад Филлипс выпалил такой ответ в ответ на претензию журналиста к моральным качествам героя фильма «Впритык» (2010): «Люди говорят, что хотят нечто иное, и когда ты им такое даешь они говорят “ой, он слишком неприятный». И что делать, если есть на свете неприятные люди? Если только не хочешь видеть в кино исключительно приятных персонажей”. Филлипса интересует не социальная справедливость, его нужно сделать лишенный дидактичности фильм о плохом маленьком человеке. Величайшие злодеи от шекспировского Ричарда III до Дарта Вейдера поражают наше воображением дьявольским ореолом величия – чего не скажешь об Артуре, у которого за душой нет ничего, кроме жалостной убогости и понятного каждому желанию быть любимым. Интересно наблюдать не столько за ним, сколько за очередным фантастическим перевоплощением Хоакина Феникса (вообще, одна из лучших черт Филлипса как режиссера – умение дать свободу своим актерам там, где это нужно).
Из этого вытекает, что наименее спорная трактовка «Джокера» – это воспринять его как драматургический эксперимент. Несколько лет назад мы уже видели фильм по комиксам со злодеями в главных ролях, но к финалу «Отряд самоубийц» все равно превращался в еще один фильм про спасение мира. В итоге то, что Дэвид Эйр должен был сделать несколько лет назад, «Джокер» сделал сейчас. И все решения Филлипса-сценариста продиктованы не месседжем, а исключительно драматургической логикой. Но тем парадоксальней, что побочные результаты эксперимента, многочисленные смыслы, рожденные текстом, для большинства оказались интересней самого фильма. В каком-то смысле это победа Филлипса, который намеренно дал повод для интерпретаций и попал в нерв общества, в каком-то – поражение, ведь ему еще долго придется оправдываться за то, что отразилось в чужих головах.
Тодда Филлипса очень хочется сравнить с Ларсом фон Триером. Их занимают людские пороки и зло, оба всматриваются в свои темные стороны. Но если они и бунтари, то глубоко буржуазные внутри. И Триер, и Филлипс напоминают посетителей особо буйного панк-концерта, наблюдающих за происходящим с безопасного расстояния. Видимо, это и обусловило этическую отстраненность Филлипса от своего же текста: выражаясь языком Барта, он его всего лишь «произвел». Видимо, поэтому режиссер так резко реагирует на критику: она обусловлена верой в основополагающие моральные ценности, общей с верой Достоевского и противоречащей тому, что говорится в фильме. Нет смысла париться из-за потенциально вредного воздействия фильма, ведь убийство противоестественно и зритель не примет его моральную оправданность. Хотя, возможно, Филлипс прекрасно это осознает – но тогда мы имеем дело со злодеем хуже Джокера.
