Он ждал её 8 дней.
А она пробыла в палате меньше минуты.
Белый халат. Шапочка. Бахилы. Посетителей реанимации наряжают почти, как хирургов перед операцией. Хрупкая. Светленькая. Казалось, она очень нервничает. Конечно, такое горе.
Простучала на каблучках в палату и тут же стремительно побежала к выходу из отделения. На ходу сняла никчёмный белый наряд и бросила на каталку у входа.
Сергей плакал. Плакал так, что у всего персонала сдавило грудь тисками.
Мы ещё не знали, что произошло между ними. Но странная тяжёлая печаль накрыла нас. Проникла в каждую клеточку и остановила время.
Он плавно покачивался на волнах ожоговой кровати. Смотрел в потолок и плакал.
Одно он не знал.
Для скольких пациентов эта песчаная колыбель стала последней...
Якутия. Декабрь.
Кто не был в тех краях, лучше и не представлять, что это такое. Это когда замороженный воздух вдыхается жёстко, разрезает бронхи и лёгкие. А согревается только на выдохе. Это когда хочется моргнуть, но веки примерзают к глазному яблоку.
Стойко дальнобойщики штурмуют ледяные равнины. Слабых там нет.
Порой 250—300 км по тайге — ни посёлка, ни пристанища. Вечная мерзлота. Только голые стволы сосен откровенно удивляются, откуда и куда с оглушительным рёвом мчат эти двухглазые чудовища.
Вот и Сергей с напарником — не из слабаков. Грузы доставляли по ледяной пустыне.
Теперь уже никто точно и не вспомнит, что же случилось.
Загорелась кабина. Напарник за рулём был. Выпрыгнул из машины. Инстинкт самосохранения.
Полыхает кабина. Тут, как обухом по голове! В спальнике же Сергей спит. Заскочил обратно. Сергея вытащил наружу, когда тот был уже без сознания.
Развёл костер. Благо, леса кругом. Влил Сергею в рот из фляжки настойки домашней. Пришёл тот в себя. Так и сидели у костра. То ли грелись, то ли замерзали.
Чудо случилось небыстро. Часов через 5. Проезжал мимо жигуленок. Водитель долго ещё помнил эту страшную картину, да все диву давался, как же они в живых остались. Молился всю дорогу. «Довезти бы».
Ещё 6 часов тряслись по ледяной трассе до ближайшего города.
Там мы и познакомились с Сергеем. Парень здоровый. Под 2 метра ростом. Богатырь!
Поступил он в реанимационное отделение в крайне тяжёлом состоянии, без сознания. Ожоги 3-4 степени. Всего около 80%.
Обморожения конечностей 2-3 степени.
Очень шутливый оказался. Хохмил всё. Анекдотами сыпал. Душа реанимации, в общем.
Обморожения ног были очень тяжёлые. Встал вопрос об ампутации. А Сергей отшучивался: «Хоть ноги оставьте, они ж необожжённые». Каким-то чудом, операции удалось избежать.
Зубы стискивал на перевязках. А грудь кричала от боли. Каждый день сантиметр за сантиметром приходилось отделять неживое от живого. Марлю от кожи. Которой не было.
Жене его позвонили сразу. Но почему-то она не приезжала.
«Наверное, билеты взять не может», — вздыхал Сергей.
Да и тётка его, как оказалось, живет в нашем городе. Позвонили ей по просьбе Сергея. Рассказали всё. Трубку бросила. Не стали мы об этом говорить ему. Душу рвать.
С тех пор носили мы по очереди из дома то супчик в банке, то котлетки с картошечкой. Сергею от тётки передавали. Очень радовался он этим передачкам.
—Любит. Не забывает. Родная же.
А потом и жена приехала. Забежала в палату. Даже не узнала. Простынь подняла и обомлела. Места нет живого. Мокнут повязки. Да и запах — не забудешь.
Одно лишь слово. Слово-палач рассекло на части душу Сергея. Да по живому.
«Развод».
И испарилась.
Потух наш уголёк. Душа сгорела вмиг. Не блестят глаза сквозь корки ожогов. Не стало смысла выживать. Тяжело таких вытаскивать. Когда вера и надежда угасает.
Выжил Серёжа. Не из слабаков.
Спустя полгода проводили нашего старожила в отделение реабилитации. Шутил как всегда, хохмил на прощание.
А ещё через 5 месяцев знакомый голос в коридоре клиники заставил меня вздрогнуть. «Что ж, старых знакомых не узнаёте?». На каталке лежал маленький человечек. Он был накрыт одеялом. Глаза улыбались.
Это был Сергей.
Его привезли на обследование. Готовили ко множественным операциям по пересадке донорской кожи. С той злополучной ночи в лесу он ещё не вставал на ноги. Ожоговые рубцы стянули, сковали его тело невидимым панцирем.
Неподвижный, улыбающийся...
Дай, Бог, чтобы душа его не осталась обожжённой!
Дай, Бог, чтобы она не замёрзла!