Чем старше детеныш, тем чаще я слышу со стороны, что я, мол, дофига ему разрешаю.
Я бы слегка перефразировала, сказав, что я просто очень мало ему запрещаю.
Суть запрета, как и любая другая суть, доступна осмыслению, вот я и мыслю. Скажем, зачем я сейчас запрещу ребенку то и это? Кому от этого станет лучше, удобнее, безопаснее? Я всегда предпочитаю, чтобы в этом уравнении появлялись мы оба. Как минимум. Скажем, запрещаю я детенышу зимой шапочку снимать. Говорю, котенька, ты знаешь правила, если снимаем шапочку, идем домой. И, надо сказать, ни разу я не заставила его в моих словах усомниться, что тоже немаловажная часть запрета. Запрещаешь — выполняй. От наличия шапки в мороз получаем выгоду мы оба, хоть для малого это пока не очевидно. Я получаю здорового его, а он получает здорового себя, и спокойную меня заодно. Лет в тринадцать, конечно, шапочный конфликт скорее всего выйдет на новый уровень, но то еще надо дожить.
А вот, скажем, запрет на рисование на стенах. Я, конечно, могу. Запрещу, заберу из руки карандашик, скажу “нельзяяя”. Что примерно в итоге я получаю? Чистые обои и грустного ребенка. Я не спорю, кому-то обои, может, и дороги, но мне лично нет, я может их через год вообще ободрать захочу потому что надоели. И не запрещаю.
С запретами у меня отношения сложные. Мне говорят: ну вот же, вот же… Надо запрещать! Чтоб порядок был! Чтоб не избаловать! Это ж ему на пользу только, себя в руках держать, берега, короче, не путать!
Если размышлять о пользе запретов, можно вспомнить, что в некоторых частях света женщинам запрещено ходить по улице в одиночку без платка на голове. А какое-то время назад всем женщинам можно было носить только юбки и платья. И тогда это казалось вполне разумным и обоснованным, поддерживало порядок, оберегало женщин от чрезмерной свободы, которую дают штаны. Для их же блага, как еще. А потом оказалось, что одежда — это всего лишь одежда и личный выбор каждого.
А я, честно говоря, не совсем понимаю, чего это ребенок у меня не должен быть избалованным. Я больше скажу, все более-менее счастливые и состоявшиеся люди, каких я знаю — это избалованные дети.
Они знают, что такое хорошее отношение, и не позволяют обращаться с собой дурно.
Они не позволяют себе плохо жить, потому что знают, как жить хорошо.
Они не боятся себя показывать и занимать место. А чем лучше бытие вчерашних маленьких стоиков, закаленных постоянными тычками?
Как правило, они учатся баловать себя сами у психотерапевтов за большие деньги.
Кто-то говорит, ну и трудно тебе будет с ним, когда вырастет.
А кому-то из родителей легко с выросшими детьми?
Может быть, только тем, кто бьет их чем попало, чтоб уж наверняка? Да как-то нет.
Я тут не белое пальто выгуливаю. Я просто удивляюсь, как откровенно люди пытаются мне сказать “Твой ребенок будет неудобным! Он будет о себе высокого мнения! Он будет делать что хочет!”
Ну если так и случится, я буду считать, что моя миссия как матери выполнена.
Да, мне с ним будет трудно. Ему со мной, наверное, тоже. Но если он вырастет с ощущением, что запретов на самом деле очень мало, да и те в большинстве случаев связаны лишь с опасностью для жизни или чужими границами, мне будет за него спокойнее.
Я буду надеяться, что он никогда не скажет себе “Нет, для этого я недостаточно хорош”.
И, кстати, человек, у которого все в порядке со своими границами, лучше понимает чужие.
