Я расписываюсь в своей человечности,
Без капли слабости или тени грусти.
Во мне достаточно природной жёсткости, чтоб от человечности не стало гнусно.
⠀
Я посвящаю себя настоящему, отыскивая в миллионах безголосых — свой точный слог.
Я отдаю себе отчёт в опасности,
Когда пытаюсь преподать равнодушным урок.
⠀
Познав остроту несправедливого линчевания,
Я с детства закрылся,
Запечатав в себе творца.
Но природа сильнее
соц. упования,
Она — стратег,
И заходит тайком с торца.
⠀
Заблудившись в своих реакциях
На суровые вызовы самых жестоких,
Стал истреблять в себе любую слабость,
Возводить внутри неуязвимость
По пособию «Эмоции однобоких».
⠀
Много лет беспамятства,
Отсутствия чувств
Содрать с себя — чертов спрут!
Осознав бессмысленность
античувственных махинаций, снова возвожу уязвимость в культ.
⠀
И теперь вовсю смотрю,
Как эти однотипные тексты современности,
Вымеренные линейкой безвкусия,
стерилизованные «Белизной», Пахнут хлоркой, а не тем, чем надо:
Текст неизбежно должен пахнуть тобой.
⠀
Но вот встаёт он, критик, токсик, любитель шаблонных текстов на хлорке
(Ну, или в лучшем случае — на мышьяке),
Готовит речь — разгромную, обличающую,
Чувствуя себя светом на маяке.
⠀
Светом среди заурядного контента литературного,
Светочем изящного слога,
Генератором мысли новой!...
Не забывая при этом в карман поглядывать —
Освежать память справочником «Сборник лит.банальностей и как максимально мерзко кричать другим “ИЗГООЙ!”»
⠀
Выпрямится критик, заряженный сухостью,
сделав глаза саркастично-грустными,
спросит он:
"Чем же вы занимаетесь, милый голубчик?"
Отвечу ему, не меняя тон: «Я занимаюсь заражением чувствами,
Но вам недоступно — у вас сломался внутренний камертон".