Мало исторических дат помню полностью. Если с годом события зачастую полный порядок, то вот «число-месяц»… Мозг отказывается фиксировать напрочь. Явно не больше сотни вращается во внутричерепной оперативке. Но «11 января 1238 г.», почти три десятка лет — местечко в личном календаре почетное занимает, ага.
Потому как дружка армейского Глебушки днюха сегодня. С позывным «Рязань». Взят он был — в честь подвига былинного богатыря Евпатия Коловрата, похороненного именно в этот день 1238 года в Рязанском соборе. Тогда лично узнал столь точную дату, подивился глубокому историческому обоснованию. Товарищ капитан — с праздником, вечером в скайпе рюмашку обязательно опрокинем! За тебя, и за богатыря русского обязательно.
А теперь наука.
Писано-придумано о Евпатии всяко и много — не разгрести. Особенно после фантасмагоричного боевика отечественного… прям прорвало тырнеты, всяк отметиться в теме посчитал нужным. Отскребать будем этой статьей правду от кривды.
Итак, первоисточник исторический известен. «Повесть о разорении Рязани Батыем». Он единственный, всё остальное — поздние сообщения, вписки и копипаст летописный, иной раз с изменениями серьезными. Пробежимся кратенько по содержанию, если кто не знает вдруг.
«Повесть» рассказывает о приходе «безбожного царя Батыя» на русскую землю. Разбив свои станы на реке Воронеж, захватчик отправляет посольство рязанскому князю с требованием дани. Тот обращается за помощью к Великому Владимирскому коллеге, созывает местный княжий совет, отправляет посольство к Батыю. С богатыми дарами.
В логово татар едет сын великого князя Юрия Ингваревича — Федор. Батый, прослышав о красоте его жены, требует ее себе в шатер для всяких непристойных упражнений. Само собой, диалог заканчивается казнью Федора, супруга князя Евпраксия бросается с сыном Иваном с высокого храма, узнав о горькой участи любимого.
Великий князь Юрий собирает рать и бьется с Батыем у границ рязанского княжества. Перебив несчетно полков татарских, потеряв Давида Муромского и казненного Олега Ингоревича «Красного», — уступает. Батый разоряет рязанскую землю, уходит во владимирские леса. На еще горячее пепелище стольного града возвращается наш герой, Евпатий Коловрат. Он отсутствовал в битвах по причине посольской миссии в Чернигов.
Собрав дружину в тысячу семьсот человек, настигает и нападает на татар. «Рубил их нещадно», что даже мечи притупились, и «брали русские воины татарские мечи и секли их нещадно». Захватчики берут в плен пятерых израненных русских ратников, Батый узнает от них имя храброго вожака рязанцев. Потом Евпатию удалось победить Христовлура, шурина самого Батыя, великого воина. Но и сам герой погибает, сраженный из камнеметных орудий. Завершается «Повесть…» рассказом о Ингваре Ингоревиче, вернувшимся из Чернигова в Рязанскую землю. И похвалой роду рязанских князей, с описанием восстановления Рязани.
В руках историков.
В обороте «Повесть о разорении Рязани Батыем» появилась благодаря Карамзину. Стала популярна в обществе, на нее постоянно стали ссылаться историки и исследователи, обращать внимание талантливые люди: писатели и поэты. Начинается всё в 1808 году, когда Державин пишет трагедию «Евпраксия», на ее основе создаются немалым числом песни, поэмы, рассказы и повести. В XX веке на этот сюжет написал стихотворение Есенин. Современная литература наиболее талантливо использовала образ русского героя в исполнении писателей Яна и Ряховского. Ну и само собой, любой школяр это имя знает, учебники истории рассказывают.
В научной среде шло другое толковище, спор о подлинности «Повести…» и реальности существования героев. Если кратко сказать о результате этих упражнений — ничего конкретного не предложу. Время создания великого и эпического труда — плясало. От исследователя к исследователю. Комарович и Кузьмин склонялись к датировке XVI век написания. Лихачев утверждал: это был конец XIII — начало XIV века. Если полистаем вузовские учебники — именно эта дата считается признанной академической наукой.
Это большая ошибка. Как уже часто случалось, патриотическая логика мышления не берет в анализ вроде бы «несущественные неточности». Она понятна. Какие сомнения в древнем появлении «Повести…»? Никаких. Тем более в такой щепетильной и болезненной теме, как монгольское нашествие. Легендарный памятник очень эмоционален, талантлив, снабжен многими завораживающими подробностями, которыми «твиттерные летописи» нас не балуют. От некоторых эпизодов кровь стынет, другими — восхищаешься искренне.
Поверхностный анализ, к тому же, наводит на вполне логичное умозаключение. Более поздние памятники древнерусской литературы: «Задонщина», «Повесть о нашествии Тохтамыша на Москву», «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского» — имеют схожие строки текста, очевидно заимствованные из «Повести...». Значит авторами XIV-XV веков был известен этот труд. Может так. Но бывает иначе.
Проверка историчностью фактов.
Тут все грустно в «Повести…». Начинается с того, что автор не знает имен «младших» рязанский князей. Не указывает степень их родства, обязательный атрибут средневековой литературы и повествования. Князья Давид Муромский, Всеволод Пронский и Михаил Всеволодович не могли биться с татарами в 1237 году, они умерли до нашествия Батыя. Последний вообще назначен — как восстановивший после татар город Пронск. Олег Ингоревич «Красный» — не брат рязанского князя Юрия, его племянник. Не пал «под ножами татарскими». Эта страшная судьба постигла его сына Романа, через 33 года. Живехонек оказался рязанский епископ, не погиб внутри города — съехал предусмотрительно перед приходом татар.
Вопиющие ошибки автора заметны в назначении родоначальников рязанской княжей династии. Им названы: Святослав Ольгович и Игорь Святославич. Хотя в действительности — это Ярослав Святославич, изгнанный из Чернигова Всеволодом Ольговичем. А первый самостоятельный правитель княжества — Глеб Ростиславович, его внук. Использование титула «великий князь» применительно к Юрию Ингоревичу — тоже странно. Рязанские князья стали величаться «великими» только к концу XIV века. Оставляю за скобками фантастическую численность «дружины» Евпатия Коловрата в 1700 человек. Столько Киевский столоначальник не имел. Если только ополчение…
Литературная и филологическая экспертиза
«Повести…» очень научна и скучна будет, ограничусь только понятными широкой аудитории выводами.
- Сходство фрагментов текста «Повести о разорении Рязани Батыем» с другими литературными памятниками конца XIV-XV века можно объяснить двояко. Во-первых, не исключено использование «штампов» в передаче определенных событий. Связь может работать в обе стороны: как с «Повести…» списать могли, так и наоборот.
- Авторы «Задонщины» и «Повести…» не пользовались сочинениями друг друга. А вот «Повесть о нашествии Тохтамыша на Москву» — имеет текстуальные совпадения. Какой из памятников древнее — тоже сказать нельзя. А вот «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского» послужило основой для некоторых фрагментов «Повести о разорении…». Подсчет дат включения всех этих произведений в летописный свод 1448 года прямо говорит: наш документ писан с использованием двух выше помянутых. К ним плюсуется и повесть Нестора-Искандера о взятии Царьграда турками в 1453 году.
Более сложная научная экспертиза, изучавшая «литературные конвои» «Повести…» в различных Сводах и Летописях, их датировки, описываемые события, комплексную хронологическую расстановку, позволяет утверждать: древнейшая редакция «Повести о разорении Рязани Батыем» написана после 1526 года. Но до 1530-го. Этот факт сразу ставит под сомнение уникальность подробностей, так глубоко берущих за душу читателя «Повести о разорении Рязани Батыем».
Хотя всё это просматривалось и ранее. Многие указывали на очевидные психологические моменты. Например, наполненный трагизмом пафос памятника прочно стоит на уверенности автора — в безусловной конечной победе над татарами. Такого в представлении книжника первых лет монгольского ига не могло быть в принципе. Это же касается многословности, церковной назидательности произведения. Так в XIII никто не писал, другие приемы в ходу были. А вот в XV-XVI веках, то да… Особенно перед падением Казани. Когда в ожидании этого великого события «Повесть…» и появилась.
Многим специалистам ХХ века тоже было очевидно: обилие молитв и призывов встать против «воевателей на веру христианскую», восприятие автором «Повести» противостояния русских и татар, как религиозной борьбы — не свойственно летописной традиции тринадцатого века. Национальный вопрос тогда вообще никак не проявлялся. Был весьма условен в сознании. Половцы — и половцы. Татары — и татары. Просто враги, безбожники и «поганые». Никаких культово-цивилизационных противостояний.
Собираем конструкт.
«Повесть…» была талантливо написана на основании рязанского сказания о Батыевом нашествии Новгородской первой летописи. Дополнена — местной легендой о князе Федоре, рассказом о гибели Олега «Красного», народным преданием об Евпатии Коловрате и плачем Ингваря Ингоревича. Использовались Своды 1448 года, их литературные памятники. А некоторые анахронизмы указывают, что могли включаться дополнительно какие-то отрывки летописные аж XII века.
Что это меняет? Ничего, если честно. Просто любопытство историческое. Жаль конечно, что действительно уникальных подробностей о монгольском нашествии там нет. Но литературоведы в восторге (как и читатели). Красочное описание подвига Евпатия Коловрата имеет, законченную в древнерусской литературе, эпичную запись Сказания о Богатыре.
Более красочной и драматической смерти пожелать Евпатию Коловрату не мог и поздний романист-баталист. Его поражают из осадных камнеметов. Насколько такое реально в полевом сражении — не берусь утверждать. Всяко могло быть. Но поскольку оцениваем пока литературный образ, в его историческом развитии — это пик былинного богатырства. Среди всех подобных образов XV-XVII веков — он наиболее правдоподобный. Что и привело впоследствии к бесполезным поискам реального прототипа.
Нагромождение версий и теорий не буду подробно препарировать. Ничего не найдем. Никого из реально существовавших прототипов. По законам былинного жанра богатыри всегда погибают в полном окружении врагов, обычно без свидетелей. Потому что одни только остаются, чтобы своей смертью подчеркнуть бессмертие общего дела. Но и на фантазийность героя «Повести…» я бы не уповал, как некоторые «ниспровергатели». Хотя слухи всегда приблизительны, но очень редко возникают на пустом месте. Чтобы стать коллективной народной памятью. Особенно во времена, когда мало кто умел читать.
Что видится вполне определенным. Кто-то, может и Евпатий, — был боярином или воеводой. Имел немалый отряд. Вполне мог быть послан в Чернигов. Но не за помощью. А — на помощь... Русь знала о готовящемся вторжение, ожидаемый удар все же … на южном направлении был логичен. Половцы и печенеги крайне редко на Залесье хаживали, с трудом эпизоды припоминаются. Вернувшись, боевитый воевода вполне мог настигнуть осадный корпус монголов (это к вопросу о камнеметах). Погибнуть, немало проредив захватчиков. Даже убив кого-то из знатных вельмож Батыя.
Самое поганое в мифотворчестве —
это упражнения неоязычников в памяти о Богатыре. Эти люди терзают приличную публику утверждениями о язычестве Евпатия. Обязательно указывая на отсутствие имени «Евпатий» в христианских Святцах. На то, что «коловрат» — это славянский языческий символ солнца. Что так биться самоотверженно способны были только свободные вои, Христа не ведавшие. Мифу о «перуновом солдате Евпатии Коловрате» немного уделю времени, ага.
Во-первых, если брать самые древние источники — имени «Евпатий» там нет. Есть «Еупатий». Измененное греческое «Ипатий». В тех же источниках оно пишется как «Иупатий». Чаще всего поминалось в связи с Ипатием Гангрским, мучеником. Столь незначительное изменение гласных букв в церковной литературе — не просто обычное дело, считай — массовое. Если сравнивать киевскую и новгородскую традиции летописания — вообще в полный рост.
Вспоминаем заморское имя «Георгий», которое в традиции Руси сразу три варианта получило — Гюрга, Егор и Юрий. Два последних прижились и выжили среди славян. Торжественные похороны под спудом рязанского Собора — вот вам аргумент убойный. Других источников-то нет. И сама «Повесть…» недвусмысленно говорит, описывая эпизод с пленением пяти ратников Евпатия:
«Царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, а от полка мы Евпатия Коловрата».
Дальше едем. Слово «коловрат». Появилось недавно совсем, описывало восьмилучевую свастику (авторскую) с рисунка польского художника Якубовского 1923 года. Наука не знает никаких «разновидностей свастики» под таким термином. И всяких «громовиков» со «светокругами» — тоже. Это придумки авторов славянского «фэнтези» из 90-ых годов прошлого века. И это не славянский символ. Куда более древний, знакомый абсолютно всем культурам мира. На костях мамонта такое царапали, на минуточку.
Даже в христианстве «свастика» есть. В виде «гамматического креста». Первые христиане в римских катакомбах такое рисовали. Им до X века украшали чаши, Евангелия, оклады, храмы. А почему Евпатия (Ипатия) народ прозвал «Коловратом» в своем рязанском предании — так то не к науке вопросы.
Понятно: слово состоит из двух смысловых составляющих. «Коло» (круг) и «врат» (вращение). Варианты расшифровки общеизвестны — это или «коловрат самострельный» (арбалет с вращательным механизмом взведения). Или — умение владеть двумя мечами, особо искусно ими вращать на показательных выступлениях. В бою бесполезный навык, но для барышень и развития запястий воина, координации — полезный. Так мог получить тоже прозвище Евпатий. Или знатный арбалетчик был, или публику удивлял мастерством мечника. Никакого язычества тут нет.
Вот и всё. Хоть день недели не урочный, а стопочку потяну малую. И вам того же желаю. В память о богатырях земли Русской. Правильная это память, не на пустом месте возникшая.