Филя был из тех людей, которые, проходя мимо разбросанного в подъезде мусора, думают: «какие же люди свинье» и идут дальше. Ему много чего не нравилось, еще большее количество вещей его раздражало, но он ничего не хотело делать, только роптать и винить окружающих.
В очередной раз, когда Филип открыл дверь домофонным ключом, в его нос воткнулся резкий и очень неприятный запах. Он прошел дальше - запах усилился. Около ступенек, прямо рядом с лифтом, лежали какашки. Кто их здесь оставил? Зачем он их положил? Может их кто-то обронил? Было не ясно совсем, но они были. Как с тем сусликом, которого никто не видит, а он всё-таки есть.
Филипп заткнул нос рукой, аккуратно обошел гадость и побежал в свою квартиру, потому что вонь была просто невыносима. В его голове мелькало множество проклятий в адрес тех людей, которые это не убрали, ведь должны же быть какие-то службы, которые моют в подъезде, да? а если должны, то куда же они смотрят!
На следующий день Филя спустился на лифте, и, когда открылась дверь, снова почувствовал этот нежный аромат человеческих выделений. Кучка лежала на месте, никто её не убрал, но зато, на ней лежала газетка, видим какая-то сердобольная бабушка решила прикрыть срам. ПАСТУПАК достойный упоминания в летописях.
Кал пролежал так неделю, подсох, перестал вонять, жители подъезда даже начали к нему привыкать, он почти стал новым обитателем этой секции. Все проходили мимо, каждый воротил нос, но никто не соизваливал что-то с этим сделать.
В один прекрасный день Филя снова почувствовал резкую вонь. Какой-то невнимательный молодой человек, наступил на газету, а под газетой было то, что там было. Существует мудрая пословица: не трожь – не завоняет, а кто-то потрогал. Коричневый след тянулся до четвертого этажа и там пропадал прямо посреди лестничной секции, видимо какой-то незадачливый человек начал прыгать на одной ноге, чтобы замести следы и не спалить свою квартиру. Запах начал действовать с утроенной силой.
Квартира Филиппа была сквозной, через неё легко проходил уличный воздух, а вместе с этим, в квартиру засасывало ароматы из подъезда. Деурь в дом Филиппа была старенькой, с большими щелями, сначала он думал поменять её, чтобы не воняло, но вызывать рабочих в такой подъезд было стыдно. Вонь стояла по всей квартире и не собиралась никуда деваться, можно было конечно подождать, пока выветрится, но это было еще то ожидание, тем более, что Филипп работал на удаленке из дома, и целый день внимал благоухание подъездного подарка.
Люди обходили коричневую дорожку по краю ступенек, все ворчали, были недовольны, все винили какие-то службы, за то, что они не убирают. Но я, если быть откровенным, очень хорошо понимаю эти службы, ведь службы – они должны следить за подъездом, а не быть уборщицами в туалете.
Земфира Петрован выкатила тележку из квартиры, закрыла дверь и взяла бадик. Ей предстоял долгий и опасный спуск с отгибанием коричневой полосы препятствий. Но, к её удивлению, в воздухе не видал аромат, а ступени были чистыми. «Наконец-то», - подумала она.
Но на первом этаже были не службы, не клининговый центр и даже не президент. На первом этаже стоял Филипп, в перчатках и с ведром, и убирал последние остатки нечистот.
- Спасибо, внучок, - сказала Земфира Петрован, - всем бабушкам помог, а то мы уже старенькие, не можем вёдра тягать.
- А я не для вас. Я для себя.
После этого вонять в подъезде перестало. По какой-то неведомой, чудесной причине подъезд перестал быть отвратительным местом, в котором не хотелось находиться, он стал обычным, пусть старым, но все же чистым, подъездом. Как это произошло и почему? Остается загадкой… но может все-таки пока ты ничего не сделаешь, ничего не изменится? А?
З.Ы. Да простят меня Петербуржцы за слово подъезд.
З.Ы.Ы. А вот рассказ про злобного и гадкого человека, который отбирал у людей последние копейки.