В небольшом промежутке между полётами Алсу Нуриева, врач анестезиолог-реаниматолог Оренбургской областной клинической больницы, ответила на несколько вопросов Инны Ломанцовой, журналиста областной газеты «Оренбуржье». Публикуем текст автора без сокращений.
Врач-универсал
— Алсу, при слове «санавиация» создаётся впечатление, что врачи этой службы постоянно работают в небе. Так ли это?
— Нет, не только. Мы передвигаемся на реанимобиле, поезде, самолёте и вертолёте. Наша задача – сопроводить пациента в пути и обеспечить медицинский контроль и помощь. В большинстве случаев мы везём пациентов в федеральные центры для высокотехнологичной помощи. Бывает, что забираем наших земляков, которые работают вахтовым методом с дальних территорий и перевозим домой по месту прописки для долечивания. Основное место работы – в реанимации больницы.
Палата в самолёте
— Алсу, как в стеснённых условиях транспорта возможно оказывать помощь?
— Со мной в салоне самолёта всегда находится чемодан, в котором есть медикаменты для оказания не только первой медицинской помощи, но и реанимационной: дефибриллятор, аппарат ИВЛ. С авиакомпаниями мы договариваемся о том, чтобы чемодан можно было брать в салон. По нашей просьбе места нам выделяют ближе к выходу, чтобы при необходимости тут же превратить три кресла одного ряда в маленькую палату и не мешать остальным пассажирам. Если едем в поезде, то обычно берём купе и выкупаем все четыре места для того, чтобы быть вдвоём с пациентом. В некоторых поездах есть спецкупе, предназначенные для маломобильных пациентов, где только два места.
Деньги нам не платят
— Что оплачивает больной?
— Билет на поезд или регулярный рейс самолёта. Реанимобиль, вертолёт санавиации, наше сопровождение, — всё это бесплатно. Обидно бывает читать в социальных сетях комментарии тех, кто думает, что больные люди платят нам деньги. Это не так. Решение о сопровождении врача анестезиолога-реаниматолога принимается строго по медицинским показаниям. То есть, когда человек реально нуждается в постоянном контроле врача.
— В вертолёте очень шумно. Как вы понимаете друг друга?
— С пациентом переговариваемся жестами. Иногда пишем в телефоне. С медсестрой понимаем друг друга без слов.
Нас выручают лётчики
— Лётчики каким-то образом задействованы в процессе?
— Экипаж вертолёта Ми-8 берёт на себя тяжёлую физическую работу, связанную с размещением пациента в салоне и его выгрузке. Причём, всё это они делают по собственной инициативе. Даже наши сумки подхватывают и говорят: «Идите, девчонки, мы всё донесём». За это им огромное спасибо!
— Реально для девушки постоянно работать в санавиации? Будут ли вас видеть дома муж и дети?
— Я пока не замужем. Надеюсь на то, что мой будущий муж с пониманием отнесётся к работе, которую я очень люблю. Возможно, сократиться число командировок и вылетов. Будет не шесть, а только два полёта в месяц. Но я бы хотела остаться работать здесь. Также бывать в районных больницах нашей области, знакомиться с федеральными клиниками, где с рук на руки передаю пациентов. Вообще, это здорово, когда можно, пользуясь случаем, посмотреть оснащение других клиник, задать вопрос.
Без драйва не могу
— Как поменялась ваша работа в связи с эпидемией?
— Стало меньше вылетов и командировок. Причина в том, что сократилась плановая помощь. Часть федеральных клиник перепрофилирована под ковид-центры. Я и сама два месяца, октябрь и ноябрь, работала в ковид-центре нашей больницы. Теперь, когда тяжёлых больных стало значительно меньше и его законсервировали, вернулась в санавиацию. Конечно, это не работа в стационаре, где у тебя под рукой практически все возможности, которые есть в медицине. Рядом коллеги, которые могут подсказать, объяснить. Сегодняшний ритм жизни полностью устраивает. Когда ухожу в отпуск или на больничный, скучаю по работе. Не хватает движения вперёд, нового опыта, драйва. Ещё раз убеждаюсь в том, что врачом на приёме работать не смогу.