Память, как она жестоко выборочна в наших воспоминаниях, стирая события и оставляя небольшие вспышки.
Отец моей мамы, дед. Я помню только, собственный дом, высокий забор. Петух, перелетевший через него и кричащего соседа, что свернет ему голову если тот не перестанет гонять его кур.
Дед все время брал меня на руки и терся своей щекой о мою, а я кричала, что он «колючий ёжик». Бабушка, вторая жена деда, стирающая вещи в корыте, стоящем на табуретках. Доверенные мне носки сводного младшего брата мамы, которые я с сознанием дела пошла полоскать в арыке, и они уплыли. Возмущенный дядя, искавший свою пропажу, и что он к ним привязался, как будто не было других. Конечно же я созналась, откуда было знать, что они уплывут, мама всегда так делала с бельем в ванной.
Колхозная ферма, бабушка работала дояркой. Рано утром брала меня на дойку коров. Огромный одинокий бык, с кольцом в ноздрях, свирепо смотрел на всех входящих. Коровы, гуляющие по ферме. Одна из них была особенная всегда доилась первая, не потому что так хотела бабушка, просто заметив присевшую на маленький табурет и поставившую ведро под ноги, «Ласточка», так её звали, разгоняла своими рогами всех коров и вставала первая.
Я никогда не любившая молоко, просила налить мне в железную кружку после дойки каждой коровы. Наивная бабушка, радуясь, не знала, что, сделав один глоток я выливала его за ворота, мне было просто интересно почему у каждой коровы на вкус оно разное.
До колхоза мы добирались на электричке около часа, включая все остановки. С бабушкой мы доехали, когда уже было совсем темно. Дорога, около километра, от станции до колхоза не освещалась и пролегала через урюковый сад. Страшно совсем не было, ярко светила луна и звезды. Звезды всегда за городом горят ярче. Дом бабушки стоял в конце колхоза, позади начинались поля. Подходя ближе, я оцепенела от ужаса, цыгане. Они что-то праздновали совсем рядом с ее домом. Бабушка, не понимая почему я встала как вкопанная пыталась меня тащить, а я упиралась. Что тогда больше меня напугало, рассказы взрослых о похищении цыганами детей, или это было магическое волшебство. Горел большой костер. Мужчины, в ярких красных однотонных шелковых рубашках игравшие на гитарах и певшие песни, женщины в таких же ярких различных цветов юбках танцевали возле костра сверкая своими браслетами и украшениями. Бабушке все-таки удалось сдвинуть меня с места, а я все смотрела и смотрела на этот завораживающий, но одновременно пугающий чужой мир.