Как сказать другу, что он ведет себя дурно, не разрушив дружбы?
«Настоящий друг за вас умрет, так что, если решите пересчитать по пальцам настоящих друзей, пальцы вам не понадобятся», – шутил Ларри Флинт. К счастью, в наше спокойное время ни за кого умирать не надо. Не надо даже таскать друзей в горы, как предлагал Высоцкий. А вот давать им понять, что иногда они напрасно тестируют пределы вашей дружеской толерантности, необходимо. Друг сразу должен осознать, что он неправ, но в то же время не обидеться на остроту коррекционных мер. Надо оговориться: если объектом вмешательства окажется нарцисс в формате «я – альфа-самец-весельчак, мне все сходит с рук», то вся процедура пойдет прахом. Такому уже ничего не поможет – все ваши увещевания он воспримет как очередной повод порадоваться своей шаловливости. То же самое – если он тайный или явный мазохист: этот и в дальнейшем будет вести себя так же, лишь бы вы его еще разок как следует отчитали. Так что будем исходить из того, что интересующие нас персонажи располагаются в спектре дружеского аутизма где-то посередине.
Один из таких не совсем пропащих друзей пригласил меня в суперлюксовый коттеджный поселок на трехдневный юбилей своей жены, по совместительству – турбизнес-начальницы. Компания подобралась так себе: главным образом люди, в эзотерических подробностях обсуждавшие достоинства пятизвездочных отелей в разных концах света, а также семья одноклассников именинницы, обремененная орущим потомством. Уже на второй день утомительной алкооргии с шарадами я начал страдать похмельными галлюцинациями и позволил себе шепотом, сверхделикатно поделиться с другом (назовем его для конспирации мистером Б) парой-тройкой не лишенных сарказма наблюдений над происходящим. А в ответ услышал нечто, глубоко противное духу всепонимающей дружбы. «Тебе что, не нравится интерьер? – мистер Б широким жестом, словно атаман в степи, очертил залитые светом просторы трехэтажного коттеджа. – Тебе не люб двенадцатилетний виски? Может, тебе неприятны эти милые люди, коллеги моей жены?» Ничего не оставалось, как парировать: «Я без ума от потрясающего интерьера, от этих славных людей и стодюймового телевизора, но больше всего мне нравится самый пафосный предмет в этом зале. Ты, дружище». Мистер Б оценил абсурдность в меру дурацкой реплики и в продолжение банкета вел себя скромнее.
Еще более вопиющим образом повел себя другой мой приятель (кодовое прозвище – мистер К), однажды позвавший меня в оперу. В день представления, когда я уже повязывал бабочку, он сообщил, что некая фемина, приглашенная им, как выяснилось, еще до меня и предварительно отказавшаяся почтить своим присутствием атональный шедевр нововенского модернизма, вдруг решила принять предложение. «Старичок, извини, но сам понимаешь: женщина не друг, друг не женщина». Пришлось снова ангажировать свое великодушие и ровно столько иронии, сколько заслуживал мистер К. «Ничего страшного, – ответил я. – Зато мне не придется ради тебя изображать, что я тоже ничего не понимаю в опере». В итоге выиграли все: самая крепкая дружба иногда нуждается в локальной инъекции правды.