Шум рвущего воздух двигателя переходил к свисту: самолёт сел в аэропорту имени Айвазовского. Минуя багажную ленту, прижимая ручную кладь к худощавому телу, она вышла в тёплую осень, поправляя прическу. Инфракрасный датчик на стеклянной двери-купе отсек пути отхода. Судорожно выдохнув, она окончательно удостоверилась в твёрдости своего намерения и тотчас же была окликнута его до боли нужным голосом.
Мужчина в доброй улыбке стоял напротив жёлтого экипажа такси, распростерши руки в обе стороны. Его синяя рубашка в мелкую вертикальную полоску сидела идеально на могучем торсе. Подойдя к девушке, он крепко сжал в объятиях ее хрупкую красоту.
Сели в такси, поочерёдно целуя друг друга. Заляпанные окна автомобиля отматывали зелено-жёлтый сплав осеннего Крыма. Ее платинового цвета волосы развевались незаметным сквозняком, ароматизируя парфюмерным запахом. Звучала музыка, которую со временем не слушают без слез на глазах: музыка воспоминаний, музыка душевной боли и всеобъемлющей пустоты, музыка самой жизни.
Горел неспешный октябрь. Отнюдь не месяц оттепели заледеневших чувств. «Когда придёт октябрь – уходи...»
В темноте, бесцельно освещаемой звёздами, они поселились в номерах отеля «Еврипид» на третьем этаже. Из балкона с каменными балюстрадами был виден край Балаклавской бухты и фрагмент крепости Чембало в зелёных ночных фонарях.
Вечером, при освоении земель, они открыли для себя выход в бездонно-чёрную мглу бухты. Воздух, едва не унёсший его и ее со скал, наполнялся взаимной любовью, ибо в тот момент они были единым целым. Ему как никогда хотелось слиться с ней в Вечности, растворившись во Вселенной, и возродиться, пусть даже и морским ветром, ветром, ласкающим щеки влюблённых сердец на краю обрыва в хорошем смысле этого слова. А она, не понимая голоса ветра, внимала музыке волн.
Окаймленная ночная бухта светилась всевозможными огнями. Ужинали в старом ресторане, у памятника Куприну, на веранде, напоминающей перголу. С крыши заведения вился виноград. Она пила шампанское, а он цедил коньяк, ели устриц, импортные тигровые креветки и не к месту перепелов в сливочном соусе, на десерт – ягодную панна-котту, пили кофе с шартрезом. С веранды наблюдалась набережная: довольная старушка закидывала удочку и по временам вытаскивала мелкую рыбешку. Под ее ногой ластился пушистый кот, ожидая вечернего лакомства. Ещё два жирных кота наблюдали сцену трапезы со стороны.
Ночь окончательно утвердилась в своих правах. Огни уличных фонарей отражали неправдоподобные очертания гор в небесах. В номере, сквозь ночной полумрак, смотрели друг на друга; он гладил шёлк ее волос и целовал натянутые млечные ключицы, держал ее руки в своих руках и дико любил на кремовом шёлковом белье двуспальной кровати.
Прошла волшебная, но короткая ночь. Утром она нашла его за балконной, открытой настежь дверью; он сидел, одетый в домашний чёрный халат, задумчиво пил джин и курил, выпуская лиловый дым cohiba в бездонное небо.
Днём они уехали в Ялту и провели поистине Чеховские выходные: театр и променад по набережной в свидетельстве безмолвных звёзд. Ходили в море на яхте, там из водяного однообразия возникали каменные глыбы замков. Купались в остывающем море. Гортанный выкрик моря окутывал полированные гальки и лежачие толстые булыжники.
Арендовали апартаменты; едва ощущаемый ветер приоткрыл витражные, в стиле шебби-шик, створки балкона. Воздух в комнате освежился морской солью. Тень кованой перегородки балкона ложилась на стёртый временем желто-коричневый паркет. Старая, но по-прежнему сильная гардина держала на себе бордовые портьеры с декоративным узором. В углу, между шторой и балконом, стоял столик из красного дерева, шуфлядка украшена витиеватой ручкой из латуни. На столе стоял поднос с десертом.
Шёпот ветра менялся плеском могучей волны. За окном великая вода, уходящая в горизонт, вода как источник жизни и причина смерти, вода как метафора времени...
После долгого дня в Ялосе они сидели в номерах «Марино» на разных, обитых замшей, диванах. На столе парил зелёный чай, краснела и зеленела пастила, сладкий медовый запах пахлавы окутывал открытые маленькие коробочки.
Вторая ночь ее приезда была ярче первой. Заоконная фантасмагория напоминала «Звёздную ночь» Винсента Ван Гога. Частые, местами потухшие точки смотрели с вакуумной тишины на земную твердь, находя своё многовековое отражение: Вечность завидовала смертным людям.
Она впали в любовный транс. Тратя себя до последней капли, отдавали тепло тел, как бы являясь топливом один другого. Зеркало у прикроватной тумбочки вспотело, оно суть мерило глубины неосязаемого чувства любви.
Животной телесной силой он напоминал языческого бога, кем, по всей видимости, отчасти и являлся: восхищаясь сокрушительной силе стихии, мог наслаждаться ночами напролёт, стоя берегом бушующего моря.
Она была олицетворением греческой богини, упругим составом хрупкого тела, красотой лица. Возможно, когда-то, в допотопное время, предок её из числа богинь, ходила к заветному ручью во всей своей нагой красе и черпала звёзды глиняным кувшинчиком...
Поутру он целовал ее спину и раскинутые руки. Завтракали в Ялтинском дворике. Читая новости, украдкой оглядывал ее вьющиеся волосы, душевный ресурс его вмещал и поглощал ее всю.
Она пронесла телефон к уху и отвернулась, долго слушая, повесила трубку, так и не сказав ни слова.
Это скрытное во многих смыслах существование их далёкого мира, спрятанного от взора посторонних глаз, прекратилось, и их общий мир разделился надвое: она вновь собиралась в путь.
В аэропорту он шёл сзади неё, разглядывая полосатые парусиновые эспадрильи на маленьких ножках, держа багаж и оставив за стеклянной дверью, смотрел, встав на носочки, провожая ее глазами как саму жизнь, точно безнадежный больной человек или утопленник, жадно глотающий спасительный воздух, который в конечном итоге, ослабевая, отдаётся силе воды.
Он вернулся в «Марино». Всюду таились следы ее пребывания: на комнатном трельяже розовел полумесяц пудры, на террасе искрило солнцем забытое зеркало в металлическом корпусе, приоткрытый от загнутой страницы томик Баратынского на прикроватной тумбочке. Вся комната пахла ею. Между тем оставленные вещи напоминали следы побега.
В тот же день она вышла в холодную сибирскую зиму. У большой машины ее ждал муж. Она бросилась в его объятия:
– Мой любимый, я так сильно скучала.
