Анна Дзыгало – актриса Санкт-Петербургского театра «Странник», ранее играла в театре «Суббота» и Большом Драматическом театре им. Г.А. Товстоногова. Играла в российских сериалах. Закончила СПГАТИ (курс А.Ю. Толубеева). В настоящее время она занимается проектами реабилитации социально уязвимых слоев населения посредством театральной деятельности. А так же создает собственные детские спектакли. C Анной мы поговорили о государственных и частных театрах, о канонах и спектаклях. О том, что важно для актера в профессии. О таланте.
– Как получилось так, что вы выбрали эту профессию? Это было желание с детства? Не было ли желания учиться в Москве, в столичном театральном вузе?
– Я с детства решила, что буду актрисой. Лет в пять-шесть. Я представляла себя на сцене, рисовала картины, на которых выступала. Мне очень хотелось внимания публики: выйти на сцену, чтобы все на меня смотрели, все мне хлопали. Кроме того, родители меня постоянно водили в театры. Вот так я решила поступить в Театральную академию. Когда я закончила школу в 1995 году, то в Санкт-Петербурге Театральная Академия на Моховой было самое известное заведение, готовившее артистов театра. Так получилось, что я поступила сразу на второй курс к Андрею Юрьевичу Толубееву.
– Родители поддержали ваш выбор?
– Конечно же, нет! Они считали это блажью и идиотизмом. Потому что считали, что актриса – это не профессия.
– А кто ваши педагоги были в Академии?
– По актерскому мастерству у нас вели Андрей Юрьевич Толубееев, Андрей Николаевич Максимов, Геннадий Саулович Май, Иван Янович Стависский, немного работал с нами Тимур Надарович Чхеидзе.
– Вы общаетесь сейчас с кем-то из педагогов и однокурсников?
– Близко нет. Но в социальных сетях иногда переписываемся. С некоторыми педагогами общаемся по-дружески, обмениваемся мнениями.
– Есть ли просмотры выпускников на экзаменах режиссерами? В какой театр вы попали после выпуска из Академии?
– Я выпуcтилась в непростое время, когда в театральной академии ничего не было, в 1999 году. Не было нормального инвентаря и оборудования. Наш курс занимался при БДТ, и выпускной экзамен был там же. Дипломный спектакль с нами ставил прекрасный Роман Михайлович Мархолия.
Я в дипломном спектакле «Сон в летнюю ночь» делала эльфа Боба и во втором дипломном спектакле «Фантазии Фарятьева» делала роль Любы.
На экзамены приходили смотреть на нас члены худсовета БДТ. Восьмерых с курса взяли в труппу БДТ по окончанию института. В том числе меня.
Другие мои сокурсники поступали потом в театры сами, сами ходили на просмотры.
– Разрешали вам, студентам, во время учебы играть в кино и театре?
– Да, у нас ребята играли во время учебы в театре. Возможно, что и в кино снимались. У нас Андрей Юрьевич, наш мастер, разрешал нам все. Он считал, что ребятам нужно банально на что-то жить.
Я считаю, что это глупо, когда запрещают студентам сниматься и работать. Работа – не только деньги на элементарную жизнь и еду. Но и практика, получение опыта. В нашей профессии важно быть близким к реальности. Потому что в противном случае просто получается человек-инкубатор. Наша профессия подразумевает задействование фантазии воображения. И чем раньше человек станет на ноги и научится сам зарабатывать на жизнь, рассчитывать свои деньги, рассчитывать на себя, – тем легче ему будет в дальнейшей жизни в целом.
А если во время учебы запрещать работать и требовать, чтоб человек только учился, тогда он вырастает, выходит из института совершенно не приспособленный к жизни.
Он может быть прекрасным и замечательным актером, но из-за неприспособленности не сможет проявить себя в профессии, раскрыться.
А в театральном институте еще специально учат – обостряют обстоятельства, результат – люди с выученным катастофическим мышлением.
Актер – это такой инструмент «восприниматор мира». То есть очень важно в этой профессии иметь обостренное мироощущение. Поэтому крайне вредно запрещать учащимся театральных вузов знакомиться с внешним миром. Человек должен сталкиваться с проблемами и научиться их решать, и одновременно заниматься театром.
– С какими сложностями сталкивается молодой артист, когда приходит в театр? К чему он должен быть готов? И были ли у вас козни в театре?
– Когда я пришла в государственный театр после академии, то никаких сложностей не увидела.
Очень важно, чтобы у самого актера на момент прихода в театр была зрелая сформировавшаяся личность.
Много в любом театре зависит от руководителя. Конечно, иногда без ролей люди сидят годами.
Сейчас создается много новых негосударственных театров. То есть, например, курс заканчивает академию, они не расходятся, а создают свой театр. И ставят свои спектакли. Как правило, очень хорошие.
Непросто сейчас частным театрам, особенно в период ограничений и пандемии. Иногда бывает так, что нет денег на постановки. Но настоящая жизнь именно в таких театрах. Когда ребята репетируют до ночи или даже ночью бесплатно только потому, что им это интересно. Спектакли, рожденные в таких театрах, часто являются настоящими художественными объектами, – они живые.
– А вы часто сталкивались с интригами?
– Я сталкивалась с разными гадостями. Но я считаю, что подобные интриги происходят не от большой развитости человека.
– Какими качествами должен обладать артист, чтобы быть востребованным?
– Прежде всего, здесь должно быть две данности – личность и школа. Я считаю, что нет бездарных людей. Все талантливы. Просто нужно верить в себя и понимать, что тебе дано. Многие люди работают на нелюбимой работе и считают, что так и должно быть. Раз его родители так работали, его бабушка так работала и прабабушка с прадедушкой …. И они говорят детям: «Ишь ты, что вздумал, хочешь радость от работы получать?! Не бывает такого». Если ты понимаешь, что это твое, то нужно отстаивать свои желания.
Кроме того, работа в кино и в театре – это разные профессии.
Важно иметь свое художественное видение мира, прислушиваться к своему нутру, к себе самому. И самое главное, что я уже говорила, когда ты приходишь в театр, ты должен быть зрелой личностью. Не должен быть инфантильным человеком. Для театра хорошо, чтобы человек смотрел в себя. И чем глубже он это делает, чем ярче его воображение, тем важнее, чтобы он ценил все это в себе, верил себе, умел охранять себя, имел внутренние опоры.
Есть люди – ремесленники – они делают хорошо, но так, как до них кто-то уже делал нечто подобное. Они делают добротные спектакли, хорошо работают на сцене. Они делают, так сказать, нормально. Но они не делают СВОЕГО.
Вот они делают так, как ставили до них много лет назад. А есть те, кто делают что-то свое. Для меня как раз является художественным произведением и имеет художественный смысл, когда человек создает свое. А не когда повторяет то, что до него давно придумали другие, которых сейчас поставили на пьедестал и возвели в степень авторитета.
И вот когда ты начинаешь делать свое, то всегда появляются некоторые люди, которые непременно скажут: «Вот ты знаешь, ты почитай Островского, вот он что-то там… Вот надо делать, как он». Я давно поняла для себя, что я не хочу никого слушать. Мне это не интересно.
Когда человек верит в себя, то и рядом с ним сразу появляются те, кто в него верит. Такие же люди. То есть мы притягиваем к себе себе подобных.
Чтобы себя сохранить и развить как самоценность, свой внутренний мир, свой аппарат, – нужна личность, чтобы работать – школа.
– А в драматическом театре есть классические каноны? Мы обсуждаем со многими оперу и балет, и все говорят, что падает уровень. А в опере я часто вижу, что костюмы и декорации не соответствуют эпохе. Вы сами ходите в театр как зритель? Заметили падение уровня? Кого-то отметите из современных постановщиков или, может, какие-то спектакли?
– Я мало хожу в театр. Потому что действительно так бывает, что не все нравится. Есть режиссеры, которые мне созвучны. А бывает так, что я не могу смотреть и ухожу. Если я вижу, что актриса не существует в обстоятельствах, а просто стоит на сцене и просто говорит текст. Я вообще не очень люблю ходить в театр. У меня на все свое видение есть. Я сейчас не придираюсь.
Я прихожу в театр получать удовольствие. Но все равно ты как актриса видишь, когда на сцене не живут, а играют. То же самое, думаю, возникает и у музыкантов. Когда они приходят на концерты коллег и слышат фальшь.
У меня физически начинает болеть голова, мне становится плохо, и я не могу на такое смотреть. Раньше я досматривала такие спектакли и не уходила из уважения к актерам. Но теперь я решила уходить. Человек, конечно, имеет право делать на сцене что он хочет, но я как зритель не хочу полтора часа рассматривать лепнину на потолке.
Есть спектакли, которые вдохновляют. Например, спектакль в театре «Суббота» Гали Ждановой «Много шума из ничего». Этот спектакль мне самой созвучен. И когда я его посмотрела и вышла из театра, то у меня было столько энергии, что я шла до дома пешком. У меня крылья выросли за спиной. Состояние было нереальное. И этот спектакль я увидела именно тогда, когда мне было нужно. Очень хороший спектакль и режиссер. Советую сходить на все ее спектакли.
– То есть каноны и требования к исполнению роли в драматическом театре все равно есть?
– Ну как каноны. Есть актерские школы. В театре другой способ существования, нежели в кино или в жизни.
Представьте двух актеров, закончивших школы в один год, но из разных театральных школ, поставить в один спектакль. Сразу будет видна существенная разница. Один будет работать по системе, где есть изначально поставленная задача и цель действия.
И есть еще одна система – Демидова, которая говорит «тебе хочется».
По первой системе человек существует на сцене «выученно-механически». Так часто бывает, что человек забыл текст и так далее. Это не жизнь на сцене. Это изображение жизни.
А есть актеры, которые работают в другой системе и проживают жизнь на сцене. У них все по-настоящему. У них даже руки могут замерзнуть или на самом деле болит голова, если это идет по роли. То есть те, кто умеет вызывать на самом деле ощущения.
Мне эта система очень нравится. Я ее не сразу поняла. Мне ее Романцов Александр Иванович объяснил уже после окончания вуза. Он меня в эту систему ввел.
Еще кое-что поясню, чтобы было понятно.
У нас по теории академика Павлова есть две системы восприятия фактов, людей, событий, дающих ощущенческие реакции и приводящие к определенным действиям: есть первая сигнальная система восприятия – это наша реакция на реальные факты, события, людей. И вторая – сигнальная система восприятия. Это наша реакция на воспоминания, на воображаемые факты. По системе Демидова учат воспринимать воображаемые факты как реальные, идти в импульсивную реакцию, рожденную от воображаемого факта. Тогда получается, что актер живет на сцене на самом деле, а не делает вид, что изображает жизнь в обстоятельствах.
И если поставить двух актеров этих разных школ рядом, то от того, который именно проживает, идет больше энергии, он вовлекает в свой мир зрителя и зритель идет за ним.
Это не каноны, а разный способ существования на сцене. Но если человек делает вид, то я это называю фальшь.
– А что сейчас не хватает драматическому театру? В чем его основная проблематика?
– Маленькое количество частных театров. Это то самое, что есть жизнь. Сейчас в связи с пандемией очень большие проблемы у частных театров. И не известно, что будет дальше. И когда на полном серьезе политики говорят о дистанции в полтора метра в театрах в зрительном зале, то это утопия. А если учесть что ребята арендуют помещение на заработанные на спектаклях деньги, где все достаточно плотно располагается – и оркестр, и актеры, и декорации. А тут получится, что зрителей на спектаклях будет в несколько раз меньше, чем обычно. Сложно.
– Если бы вы сами ставили спектакль или снимали бы кино, то о чем? Чему был бы он посвящен?
– Я пишу пьесы. Я бы написала о человеческих ценностях, о том, что важно. Что такое человеческое общение. Что такое любовь. Зачем мы друг другу нужны. О простых человеческих ценностях, дружбе и любви. Что можно купить за деньги, а что купить никогда нельзя.
– Своим детям разрешили бы пойти в актерскую профессию?
– Я ничего им не запрещаю. Я их всегда поддержу и во всем, если им это принесет счастье.
– У вас был свой театр, и вы так же преподавали в школе в любительском драмкружке. Нет ли сейчас желания сделать свой театр, свою труппу: любительскую или профессиональную?
– У меня не было моего театра. Насчет театра – идея хороша.
– Уже есть что-то, какие-нибудь наработки? C чем и где выступать?
– Не скажу.
– Есть ли в вашей жизни человек, на кого вы ориентируетесь нравственно и профессионально?
– Есть – Я. Я считаю так, что самый важный человек у нас – это мы. Но есть и среди окружающих такие люди, которые нам созвучны. Люди всю жизнь знакомятся с собой. Каждый из нас родился за чем-то. У каждого есть какая–то цель, за чем он пришел в эту жизнь, свое только его предназначение. Так называемая «заводская сборка». Я не люблю это слово, но оно отображает так, как я это вижу.
А потом человеку в течение всей жизни родители, школа, общество на голову накидали мусор. Каким он должен быть и стать в их представлении. Не важно, будет он счастлив или нет.
Поэтому очень важно понимать свои собственные ощущения, что самому тебе важно. Я и сейчас с собой знакомлюсь через свои ощущения. И я иногда реагирую на что-то и понимаю, какая я настоящая. И что мне это важно.
Часто ты знакомишься с человеком. Ты с ним во всем не согласен. Но он что-то такое скажет, и ты понимаешь, что это твой человек. Мы учимся у всех людей чему-то. Каждый человек учится у других, и в каждой ситуации, происходящей с ним. Каждый человек и каждая ситуация – это наши учителя. И в том, как мы реагируем и действуем, мы тоже узнаем себя.
Поэтому для меня самый главный человек и человек, на кого я ориентируюсь, это в первую очередь я сама. Но узнаю я себя через встречи с другими людьми, через чтение, через другие источники. Каждый человек, – это целый мир, который несет определенные ценности. Каждый человек важен.
Примечание: материал подготовлен для издания "Арт Московия".