- Ваш план полная чушь, парень, - гневно сказал Хурдан Морь и впился глазами в лицо Унега.
Парень выдержал взгляд и проговорил:
- Поверь мне, ахлагч (старейшина), это единственный способ избавиться от разбойников и не позволить им нас преследовать. Мой эцег (отец) согласен с планом. Позволь мне взять с собой пять молодых и проворных юношей. Мы пойдем с ножами и луками в их лагерь. Сломаем загон и заберем себе их лошадей прежде, чем они опомнятся. За это время племя уйдет вперед, мы нагоним вас на рассвете.
- Ты сошел с ума, юнец… Ты не знаешь их повадки, не знаешь их ярость. Если забрать у них то, что принадлежит им, они поймают вас. Отрежут вам уши и языки, посадят на ваших же лошадей и отправят нам. Затем придут ночью с факелами и сожгут все становище, заберут наших женщин и лошадей. Ты хочешь этого? Умереть смертью труса и предстать перед богами глухим и немым?
Унег не боялся богов. В нем проснулся молодой задор. Он почти не боялся бандитов и хотел показать старейшинам, на что способен на самом деле.
- Позволь мне поговорить с людьми, ахлагч. Мы не сможем просто уйти. Не сегодня-завтра они найдут наши следы. Тогда глухими и немыми перед богами предстанем все мы.
Хурдан Морь некоторое время молча стоял и пронизал парнишку взглядом. В Унеге помимо задора проснулось еще и великое упрямство, потому он с таким же напором смотрел в глаза старейшине и ждал его решения. Ветеран сломался первым.
- Ладно, парень. Делай как задумал. Но запомни – бери не больше четырех. Хватит и столько для самоубийства. Не смей говорить о своем плане старшим всадникам. Они поднимут на смех и тебя и меня. Иди в начало колонны к своим сверстникам и уговаривай их.
Унег благодарно кивнул и тут же поспешил к друзьям – он уже знал, кого следует звать с собой.
Ближе к закату Унег в сопровождении четверых товарищей по оружию уже направлялся к лагерю разбойников. У его компаньонов были такие же задорные лица, как у их предводителя, однако у большинства за задором скрывался едва заметный страх. Никто из них еще не участвовал в битве, тем более с налетчиками – убийцами и грабителями. Унег как мог подбадривал их, рассказывая о расположении лагеря, об отсутствии часовых и о том, как легко будет забрать у разбойников их коней. Каждый мальчишка ехал на неосёдланном жеребце темного цвета – чтобы сливаться с ночной тьмой и не бряцать сбруей во время движения.
- Надо было взять с собой больше вяленого мяса, - еле разборчиво проговорил один из ребят, яростно жуя зайчатину.
Остальные нервно рассмеялись, Унег с улыбкой посмотрел на товарища.
- Том Гэдес, твой голод не утолит даже сотня жареных уток. Зачем зря переводить продукт? – сказал он и рассмеялся с остальными.
Том Гэдес (Большой Живот) скорчил гримасу и достал из кармана еще кусок.
- Приближаемся, - тихо произнес Харваач, обращаясь к Унегу.
Тот еле заметно кивнул и покрепче схватился за рукоять своего лука. Они поравнялись с холмом, на вершине которого сидел Чоно.
Стемнело. Ясное ночное небо усеяли тысячи звезд. Луны не было. Унег благодарил богов за то, что этой ночью лунный свет не помешает их планам.
Друзья слезли с лошадей и в ожидании смотрели на Чоно, который быстро спускался с холма. Оказавшись внизу, он указал на Том Гэдеса, на лошадей и затем в сторону становища.
- Том Гэдес, забери всех лошадей и направляйся в племя. Доложи Хурдан Морь, что мы у лагеря и скоро сделаем задуманное, - тихо проговорил Унег, переводя товарищам мысли своего отца. Чоно утвердительно кивнул после его слов.
Тот посмотрел сначала на Унега, затем на его отца, ничего не сказав, взобрался на своего коня и окликнул остальных. Животные, послушно захрапев, двинулись за ним в сторону становища. Остальные ребята пустым взглядом смотрели им вслед – отступать некуда, обратно или на лошадях разбойников, или никак.
Чоно жестом поманил за собой ребят и пружинистыми прыжками побежал в сторону лагеря налетчиков. Воины бесшумно приближались к цели.
У землянки горели факелы. Из-за закрытых дверей доносились смех и крики – бандиты или отмечали удачный улов, или всегда пребывают в праздном настроении. Снаружи шатались одинокие разрозненные фигурки, явно перебравшие с элем, в поисках укромного куста, чтобы справить нужду.
- Араатан, - шепотом сказал Унег. – Проберись ближе к их жилищу. Заляг в кусты и следи за их передвижением. Крякай трижды уткой, если приближается опасность. Будь осторожен.
Араатан (Зверь), коренастый парнишка с едва пробившимися усами, моргнул в знак согласия и ползком направился к северному склону землянки. Остальные члены отряда неслышно, шаг в шаг, пробирались к загону с лошадьми.
Унег прекрасно помнил, что ворота в загон находятся со стороны реки. Сразу после них находится песчаный берег, который сделает побег лошадей бесшумным для слуха пьяных разбойников. Для безопасности он решил провести отряд через дальнюю от землянки стену загона.
Харваач отделился от группы и, держа лук наготове, остался стоять у задней стены, чтобы в случае чего прикрыть отход. Унег, Чоно и последний член отряда, Танилцуулга подошли к воротам вплотную и сняли запирающую жердь.
- Эй! – раздался в ночи окрик, показавшийся Унегу громом, гневом богов. – А ну стоять!
Со стороны песчаного берега к ним приближался сильно шатающийся разбойник, мужчина средних лет с грубыми чертами лица, выдающие в нем тариачина. Выхватив из-за пазухи своей кожаной безрукавки нож, он угрожающе наставил его на наших героев. Разбойник пытался совладать со своими заплетающимися ногами и неумолимо шел в сторону Унега.
Только сейчас юноша заметил, что Чоно, все время стоявший рядом с ним, куда-то исчез. Унег достал нож и приготовился уже вступить в схватку с бандитом, как неожиданно его отец вырос из травы за спиной разбойника и одним резким движением перерезал ему глотку. Затем подхватил его бьющееся в конвульсиях тело и аккуратно уложил в высокую траву, после чего вытер нож об одежду убитого.
Унега охватил озноб. Он видел смерть и раньше, в становище многие умирают суровыми зимами, но ни разу на его глазах не убивали человека. На секунду он потерялся, однако оклик Танилцуулга привел его в чувство.
Резким движением Унег и Чоно раскрыли ворота настежь. Они взглянули в сторону землянки, убедились, что от Араатана и Харваача нет тревожных сигналов и осмотрели лошадей. Те, кто мирно спал, встревоженно захрипели и начали суетливо брыкаться и мотать своими гривами. Ребята принялись их успокаивать, ласково поглаживая по крупам и говоря какие-то слова утешения. Через забор словно тень перемахнул Харваач и принялся помогать товарищам. Ни один конь не заржал в эту ночь. Кочевники знали свое дело.
Унег облюбовал себе норовистого гнедого жеребца. Перебирая пальцами его густую жесткую гриву, он тихо пел песню весеннего рассвета и заглядывал в глаза животному. Убедившись в том, что конь принимает его, Унег одним взмахом взлетел ему на спину и помахал рукой другим, чтобы те последовали его примеру. Харваач поднес руки к губам и крякнул трижды в знак призыва Араатана. От куста близ землянки отделилась едва различимая тень и быстро, прижимаясь к земле, приближалась к загону. Ни один из пьянчуг на улице не обратил на это никакого внимания. Перемахнув через забор, Араатан тут же вспрыгнул на спину ближайшей лошади и нетерпеливо посмотрел на товарищей.
- Гей! – призывающе вскрикнул Унег и, подняв на дыбы своего жеребца, пустил его галопом вдоль реки. Его примеру последовали другие всадники, подгоняя гиканьем и вскриками других лошадей.
Из землянки посыпались люди. Они кричали и пускали стрелы вперемешку с проклятиями в уезжающих конокрадов. Харваач, замыкающий группу, изящно упал спиной на круп своего коня, одновременно пустив меткую стрелу в разбойников. Один из лучников мгновенно упал, не успев повторно натянуть тетиву своего оружия. Разбойники бросились врассыпную и принялись обстреливать их уже из укрытий. Но было поздно. Унег, возглавляющий колонну, все ускорял темп, остальные кони старались не отставать от вожака. Уже скоро они, следуя изгибу реки, повернули за холмы, и разбойники потеряли их из виду. Преследовать их никто не стал.
