Молодой кочевник сидел на земле, скрестив под собой ноги, и сосредоточенно обтачивал лезвие железного ножа. Рядом с ним лежало несколько заячьих тушек – результат удачной ночной охоты. Каждое тельце было проколото насквозь в районе шеи. Следы от смертоносных легких охотничьих стрелок. Степные русаки выбираются из своих норок лишь по ночам, когда их серые шкуры полностью сливаются с почвой, а высокая трава прячет зверят от полуночных хищников – лис и волков. Днем найти рысака практически невозможно. Они роют длинные и сложноустроенные норы с обманными выходами и тупиковыми концами. Охотникам проще выследить их ночью. Другой добычи в степи все равно нет.
Паренек, закончив с точкой, взял из груды одну тушку и внимательно осмотрел. Затем поднялся с земли, взял большой моток шерстяной нити и привязал тушку за задние лапы к импровизированной перекладине, которую соорудил загодя. То же самое он проделал еще с 4 тельцами. И приступил к освежеванию.
У хергитов есть конечно и замки, и деревни, в которых сотни лет живут оседлые кочевники. Однако и по сей день сохранилась традиция у большей части населения перемещаться от пастбища к пастбищу в зависимости от времени года. Земля у хергитов бедная. Ради выживания поселения и скота они вынуждены по 6-7 раз в год перемещаться с места на место. Другой жизни не знали многие и многие поколения задолго до рождения Талын Унега – так зовут нашего молодого кочевника.
Ночная охота была одной из наиважнейших обязанностей юношей от 10 до 17 лет. Несколько мальчишек, в том числе и Унег, вставали после захода солнца, чтобы затем часами стоять в высокой траве с натянутым луком в ожидании добычи. Юные охотники чрезвычайно гордились своей святой обязанностью – добыть пропитание для всего становища. Лишь только первые лучи солнца извещали о приходе рассвета, мальчишки бежали к водоему проверять силки на красных уток, а также их гнезда, чтобы в отсутствие хозяев поживиться вкусными яйцами. Ребята помладше могли целыми днями бегать босиком по травяному морю. Они сбивали палками траву и по шороху и суете находили куропаток и перепелов. Поймать их для ловкой мелюзги не составляло особого труда. Тем временем ночные добытчики отсыпались после промысла, выходили из юрт лишь когда солнце было в зените, чтобы подкрепиться и освежевать свою добычу. Птицу отдавали девушкам на общипку, самые ценные перья откладывались для сушки и производства стрел. Шкуры после свежевания также уходили в женские юрты, только уже для создания одежды, обуви. Некоторые умельцы сшивали себе из заячьих шубок неплохие седла. Если пастбище богато дичью – становище живет весело, на широкую ногу. Каждый вечер у большого костра раздаются смех и песни, молодые девушки танцуют в шелковых платках, купленных на лошадей и мясо в Тульге или Ичамуре, старые кочевники рассказывают свои байки о былых временах молодым ребятам. Ну а те в свою очередь, делая вид, что внимают рассказам старших, косятся в сторону танцующих красавиц.
Разумеется, не каждая ночь такая спокойная, да и не каждая земля такая добрая. Чем дальше от сарранидских земель, чем ближе высокие горы и чем сильнее ветра с севера – тем почва хуже, добыча скуднее, а ночь тише. Сейчас пастбище как раз в пути от северной границы с сарранидами. И этой ночью песни и смех пока еще разносятся над лагерем.
Любимое занятие Унега – купание лошадей. Это так же по совместительству вторая по степени важности обязанность ребят его возраста. Рек и озер не так много на пути становища, потому при переходе от одного пастбища к другому становище может провести в дороге неделю или того больше. В такое время на лошадей падает самая большая нагрузка. Унег любил лошадей. Он одним из первых уводил табун на попой сразу после остановки у очередной речушки. Забравшись по грудь в ледяную воду, он часами тер щеткой бока и расчесывал гриву своему любимчику – Салхин Шугел (Свистящий Ветер). Это был племенной жеребец, с лоснящимся иссиня черным ворсом и мощными широкими копытами. Он принадлежал приемному отцу Унега – Доголон Чоно (Хромой Волк).
Чоно был воином в рядах тысячи Акадан Нояна. Старики говорят, что он был в рядах шайтанов – элитных всадников, что первыми врываются в ряды недругов на диких жеребцах, сеют хаос и смерть. Сам Чоно вряд ли смог бы рассказать, правда это или нет – его лишили языка вегирские варвары, после того, как захватили в плен в битве при Ичамуре. Чоно вернулся в родное становище спустя 5 зим после плена, пешком и хромым на левую ногу. Унег верил, что его приемный отец бежал из плена, забрав при этом жизни 5-10 вегирских солдат, угнав их лошадей и похитив все золото. И отгонял от себя мысль, что его просто выкинули в грязь после того, как получили необходимые сведения о хергитском войске. Но то были лишь юношеские думы. Унег не был знаком с солдатским ремеслом, как и большая часть его соплеменников. Те старики, что живут в становище, никогда не воевали, а те что когда-то ушли с ноянскими гонцами в большинстве своем никогда не возвращались обратно.
