История тяжелая, поэтому если ждете лёгкого чтения, то, наверное, не стоит её читать...
Оле было 16, когда она познакомилась с Гариком. Это было классическое знакомство: девочка из хорошей семьи и плохой мальчик, этакие «барышня и хулиган». Оля, которая до этого знакомства таких парней и не видела вовсе, совершенно потеряла голову, никого вокруг не слушала, для нее существовало только одно Солнце – Гарик. Парень был на 6 лет старше, нагл, красив и самоуверен, Оля практически упала к его ногам как выпавший из гнезда птенец.
Поначалу он пытался соответствовать своей влюбленной подружке, но очень скоро понял, что смысла ломать себя нет, девчонка и так ради него готова на всё, только руку протяни. Ну вот он и протянул.
Уж чего только родители не делали, чтобы вытянуть Олю из этого омута. Валентина, ее мать, даже заявление собралась писать в милицию, дочка была несовершеннолетней. На что прежде тихая вежливая Оля закатила родителям скандал, истерически выкрикивая, что если мать так поступит, то она, Оля, повесится или вены перережет, а Валентину будут судить за доведение до самоубийства. Конечно, не эта угроза испугала, а обещание свести счеты с жизнью. Валентина посоветовалась с мужем Андреем, и они решили отпустить ситуацию. Конечно, кто-то их осудит, мол, за ребенка нужно было бороться. Да, нужно. А как? Тем более, что у Вали с Андреем подрастали еще две дочери, и уж их воспитание они упускать не собирались.
Когда Оле исполнилось 18, она собрала свои вещи и переехала к Гарику, который жил в бараке в центре города. Этот барак славился как место сборищ неформальной молодежи, там репетировали полуподпольные рок-группы, собирались хиппи и панки, варили свое смертельное зелье местные наркоманы. Дом этот давно был бельмом на глазу города, но сносить его власти не торопились: на расселение не было денег, на дворе стояли 90-е годы.
Валентина, понимая, что это бесполезно, чинить препятствия старшей дочери не стала, лишь вздохнула:
- Мы с папой тебя любим. И всегда ждем, в любое время дня и ночи.
Оля вернулась к родителям через два года. Она была беременна, ждала двойню, ходила тяжело, и Гарику надоели ее капризы:
- Ты жирная, на тебя смотреть без слёз нельзя. Сама-то себя в зеркало видела? Вечно ноешь, охаешь, заманался я с тобой нянчиться. Иди отсюда, надоела.
Оля старалась вести себя тихо, не раздражать своего драгоценного, но вскоре он притащил в дом какую-то тощую белобрысую девчонку:
- Всё, теперь она здесь жить будет. А ты катись к своим предкам, корова.
Валентина и слова упрека не сказала, хотя надо было. Но она решила, что первым делом нужно заняться здоровьем дочери, потому что выглядела Оля не лучшим образом, отекшая, постоянно задыхающаяся. А еще у нее стали крошиться зубы, и от этого постоянно воспалялись десны. Андрей договорился с двоюродным братом, который работал в ЯФАНовской больнице (ЯФАН – Якутский филиал Академии наук), Олю устроили туда.
До самых родов Оля провела в больнице, ей ставили постоянную угрозу выкидыша. Родственники навещали ее целыми толпами, носили разные вкусности, книги, журналы, пытались развеселить. Каждый раз, когда санитарка заглядывала к ней в палату с сообщением «К тебе пришли», Оля оживала, радостно улыбаясь, выскакивала в коридор, а там улыбка ее моментально гасла: пришедшие были не тем, кого она ждала.
Однажды, не выдержав, она попросила одну из немногочисленных оставшихся подруг: узнай, как там Гарик? Может, он ищет ее и не знает, где она? Может, родители специально ее сюда запихнули, чтобы разлучить с любимым?
Девушка каким-то своими путями через общих знакомых узнала: Гарик под следствием, в его комнате в бараке кого-то убили. Оля встрепенулась, стала интересоваться, двое новорожденных это же смягчающее обстоятельство? Если Гарик на ней женится и признает отцовство, ему будет снисхождение? А если… И этих «если» у нее накопилось много, только ответов не было. И получил ли Гарик все ее многочисленные письма, никто доподлинно не знал.
Родила Оля на месяц раньше положенного срока. Мальчики были беспокойные, видимо, сказывалось постоянное нервное состояние их матери. Молока было мало, а вечные слезы его появлению, конечно же, не способствовали. Валентина пыталась вразумить дочь, но та, едва выписавшись, полетела в милицию, узнавать, что да как, и можно ли ей увидеть подследственного Б.? Я точно не знаю, разрешили ли свидание, ведь по сути Оля была никем, но то, что она таскала передачи в СИЗО через день – это точно. Наконец Андрей не выдержал:
- Мы с матерью каждую копейку считаем, я на трех работах пашу. И для чего? Чтобы ты своего уголовника кормила?
- А тебе что, еды для меня жалко?! – Оля посмотрела на отца как на врага народа, - Всё, что я уношу, мать мне покупает, а уж куда я это деваю не твое дело!
- Как ты со мной разговариваешь? – Андрей дошёл до точки кипения, - Пока ты живешь в моем доме, ешь на мои деньги, пока мать и сестры возятся с твоими детьми, не смей перечить! И никаких больше походов в СИЗО!
Разговор состоялся утром, Андрей вышел, хлопнув дверью. Весь день на работе он думал, не был ли слишком строг со старшей дочерью, места себе не находил. А вечером его встретила заплаканная жена: Оля ушла из дома. Андрей так и сел:
- А пацаны? Неужели забрала?
Но тут он услышал из комнаты уже знакомый ему рёв, и немного успокоился. Вскоре раздался телефонный звонок, звонила тётка жены:
- Андрюша, Оля у меня, не беспокойтесь. Она детей не кормит?
- Нет, молока нет, говорит. Они с первых дней на смеси. Спасибо, тёть Том, но ты её долго не держи, пусть берется за голову. У нее дети!
Тамара была единственной в нашей семье бездетной тётей, многие племянники находили у нее временный приют при ссорах с родителями.
Скоро состоялся суд. Доказать прямое участие Гарика в убийстве не смогли, за пособничество дали три с половиной года. Шесть месяцев из них он провел в СИЗО, как оказалось, пребывание там засчитывается в общий срок. Адвокат посоветовал ему если не жениться на Оле, то хотя бы оформить установление отцовства, мол, это поможет условно-досрочному освобождению. Несмотря на сопротивление родителей, Оля с радостью согласилась:
- Конечно! Сделаю всё, что нужно!
Следующий год прошёл более или менее спокойно. Оля вернулась домой, помирилась с отцом. Устроилась на работу, пошла в вечернюю школу – из-за встреч с Гариком школу она окончила со справкой, без аттестата. Родители выдохнули, неужели дочь взялась за ум?
Мальчики потихонечку выправились, хорошо развивались. Они стали любимчиками бабушки и дедушки, а также младших Олиных сестер. Сама она к детям была равнодушна, а они, как начали ходить, стали с рёвом гоняться за матерью.
В один из дней младшая сестра возвращалась домой. Уже в подъезде она услышала двухголосый плач племянников. Оля была в тот день выходная, сидела с детьми сама, вернее, должна была сидеть. Но дети были одни. Они сидели в манеже как в клетке – видимо, чтобы они не вылезли оттуда, мать привязала их за ножки к сетке. На столе лежала записка, что вернулся Гарик, Оля уехала к нему, детей заберет, как сможет.
Эта выходка стала последней каплей. Андрей написал заявления во все инстанции. Через суд и Олю, и Гарика лишили родительских прав, родители оформили опеку над детьми. Окольными путями Валентина узнала, что дочь снова живет в том же бараке, работу бросила. Муж запретил ей и младшим дочерям даже произносить в доме имя старшей.
Через два года в центре города произошел пожар, зимой ночью сгорел барак, в котором жила Оля. Это был один из первых случаев, когда стали гореть деревянные строения, позже и вплоть до середины 2000-х это, к сожалению, стало случаться сплошь и рядом – земля под ними оказалась лакомым куском для застройщиков. Сколько человек погибло в том пожаре точно установлено не было, официально объявили о нахождении останков трех человек.
Валентине позвонили из ожогового центра: Оля в тяжелом состоянии находится у них. В течение четырех месяцев шла борьба за ее жизнь, родственники и знакомые сдавали кровь, собирали деньги, мать и сестры буквально не отходили от ее постели. Наконец, она встала на ноги. Стала понемногу ходить. Гарик, который отделался очень легко, появился в больнице всего один раз, услышал о большом поражении кожного покрова и всё, больше его там никто не видел.
С молчаливого согласия мужа Олю привезли домой. Дети, которым было уже по 3,5 года, увидев мать, испугались и с рёвом спрятались. Впрочем, они даже не поняли, что это чудовище и есть их мать...
Через два месяца Оля ушла из дома. Никаких объяснений и записок родителям не оставила, только стихи для своего любимого Гарика. Стихи были так себе, там было что-то о том, как она вслушивалась в каждые шаги, каждый голос в коридоре. Последняя строчка Валентине просто врезалась в память на долгие годы: «ведь мои собачьи уши ждут твоей хозяйской ласки».
…Часто говорят «собачья преданность», «собачья верность». Собаки любят просто так, ни за что, а иногда даже вопреки. Но могу ли я говорить такие слова относительно Оли? Честно, не хочется обижать собак…
P.S. Ольга жива (по крайней мере до 2019 точно была жива), бомжует, даже известны места ее постоянного обитания - Якутск город маленький. Пару раз сестры пытались ее вытащить, но ей это не нужно, она только обкладывает родственников трехэтажным матом и требует денег…
Я не знаю, какой зуб на меня "точит" мой "друг" Яндекс.Дзен, но две статьи висят заблокированные, а техподдержка не отвечает ни на одно моё обращение
