Обходя в очередной раз колоссальных размеров письменный стол из массива дерева, так эффектно смотрящийся на фоне витражного, во всю высоченную стену, окна, не в меру упитанный начальник Егор Эдуардович Броневой, возглавляющий Бюро Допуска вот уже лет сорок, вновь промокнул платком морщинистый лоб, и глядя снизу вверх на новоиспеченного первого пилота межпланетарного рейса с нетипичными половыми признаками, продолжил свою речь:
– Осознаёте ли вы, Инга Юрьевна, насколько вам повезло, так сказать? Какая степень ответственности лежит теперь на вас … - Егор Эдуардович помедлил, беззастенчиво оценивая взглядом длину юбки миди, хотя и скрывающей даже колени, но обнажающей стройные голени на высоком каблуке, - … да и на нас в общем-то тоже! – добавил он более спокойным тоном, переведя взгляд на портрет Генерального Директора, высоко висевший, на противоположной стороне от окна, у входной двери.
Инга стояла с прямой спиной, чуть приподнятым подбородком, сохраняла полный самоконтроль и не проявляла никаких эмоций. За годы учёбы, стажировок и полётов вторым пилотом она уже привыкла к этому неприкрытому любованию с иронией во взгляде, скользившей не только от мужчин, но порой и от женщин. Не раз, и даже не сто раз, слышала она комментарии относительно «бабы за штурвалом», и с годами научилась не реагировать на подобные выпады.
И сейчас, стоя перед самой вершиной, перед началом величия своего пути, теперь она уже сама с внутренней ухмылкой, а где-то и с болью, никак не отражавшимися на холодном лице, вспоминала весь этот путь. И все слова, когда-либо адресованные ей, призванные оставить эту затею, и, если и не идти варить борщи и вести домашнее хозяйство, то во всяком случае призывающие заняться дизайном, лингвистикой или, на худой конец, карьерой модели с такими внешними данными – все эти слова остались за чертой. И словно видя вот эту самую черту, представляющую собой первую долю секунды выхода луча из гало-фона, который потом распадётся на галограмму и станет в итоге информацией, ей вспомнился краткий очерк собственной жизни, представляющий череду взлётов и падений.
Вот она дома у родителей. Когда это еще не «у родителей», а просто «дома». И отец бегает за ней, наряженной в смешной костюм слона, называет пумпышкой и пытается рассказать какой бескрайне интересный мир ее ждет. И тот же самый отец, погасив вечером свет в детской и закрыв плотно дверь, отчитывает вернувшуюся с работы маму в спальне, за сплошной перманентный бардак в квартире и отсутствие «искры в наших с тобой отношениях».
Вот школьный бал. И выборы королевы. Это вершина успеха! Но почему её «выбирает» король? Разве это было не общее голосование? А его-то кто избрал – он же странный и глупый… Совет попечителей? Чей-чей он сын?
Выбор будущего порой кажется настолько очевидным, что не оставляет и тени сомнения существование конечной его точки задолго до самого распутья. Неотвратимая тяга перед неизведанным и безоговорочное решение стать первой там, где суждено быть единицам. Мечта занять место первого пилота, тогда ещё лишь планируемых регулярных рейсов на Луну, преследовала её на протяжении последних одиннадцати лет, с тех пор, когда было завершено школьное обучение. Вопросов о выборе профессии не было, только мечта. И каждый день – это шаг на пути к ней.
Первая База – тогда ещё поселение работников, обеспечивающих функционирование станции на Луне – существовала уже три года к моменту окончания Ингой средней школы, когда приступили к разработке стартовой площадки для отправки грузов на Марс. И стало понятно, что система международных тендеров по выбору перевозчика для полётов к Луне, как нечто разовое, вскоре уйдёт в прошлое, уступая место регулярным рейсам.
Потребовалось всего девять лет, для того чтобы наконец наладить этот тонкий, космических масштабов процесс, и ежемесячные рейсы к Луне, перевозившие груз и людей в оба конца, перестали быть чем-то из ряда вон выходящим.
Вот она уже «второй пилот Инга Моисеева», занимает эту должность последние два года, самая молодая женщина-пилот АвиаФлота в то время, и продолжает упорную гонку в достижении намеченной цели, совершенствуя навыки, ни на день не оставляя физическую и теоретическую подготовку. Рапорты в Центр ежемесячно с просьбой о рассмотрении своей кандидатуры на должность первого пилота. Ходатайства преподавателей академии и вышестоящих коллег. Пережив уже три аварийные ситуации во время реальных перелётов, в одной из них ей пришлось самостоятельно садить шаттл, взяв управление от потерявшего сознание после удара головой первого пилота. Однако это лишь усилило её желание управлять межпланетарным судном. Оборудование всего за насколько лет стремительно поменялось: уменьшение массы, новое топливо, смена протоколов; одно было неизменным – одновременно читавшиеся снисхождение и усмешка во взгляде при упоминании женщины в составе экипажа.
Нескольким мимолетным романам, оставшимся далеко в прошлом, на смену пришла настоящая, насколько это возможно впервые, любовь. Олег был старше на пять лет и был крайне далек от авиации в целом и от космоса в частности. Среднего уровня, но весьма перспективный, предприниматель, он занимался поиском и хранением разного рода редкой культурной информации и произведений искусств, и конечно организацией онлайн-выставок и перфомансов из лучших образцов своей коллекции, проводимых на базе его собственного блокчейна. Случайное знакомство на оффлайн-встрече общих друзей, не предвещавшее по началу ничего незаурядного, обернулось для обоих серьёзным всепоглощающим влечением с постижением глубин друг друга.
Отвратительным ноябрьским утром, пропитанным тошнотворной слабостью и тянущей болью где-то внизу живота, с ужасом глядя на календарь, Инга поняла всю серьёзность глубины погружения и последствий для себя. И слушая пришедшее гало-письмо в исполнении Генерального Директора Авиафлота, по внутренней почте, с пометкой «без права разглашения информации», с трудом концентрируя внимание на происходящем, она уловила лишь суть: кратность рейсов возрастёт до двух в месяц, в течение ближайшего года, максимум двух. Когда голограмма исчезла, Инга перевела взгляд от пустоты воздуха на столик рядом с кроватью, где лежало кольцо, возвращая в памяти вчерашний вечер, наполненный лепестками роз, взаимными клятвами и обжигающим теплом Олега.
Выбор будущего порой кажется настолько чертовски неочевидным…
…Без единой эмоции в голосе, глядя прямо перед собой, Инга ответила:
– Так точно, Егор Эдуардович. Мне понятны все мои дальнейшие действия. А также все последствия и моя личная ответственность в свете данного беспрецедентного факта современных космических перевозок. Благодарю за оказанную честь и доверие. Первый пилот Моисеева к взлёту готова!
– Вот ещё, держи. Дополнительное соглашение. Ознакомься и распишись. Вылет послезавтра.
Инга, уже подписавшая все, как она думала, бумаги, взглянула на протянутый планшет с текстом с некоторым удивлением. Но – надо, так надо – села в кресло изучать написанное.
Спустя пять минут, словно выходя из оцепенения, новоутверждённый первый пилот Инга Моисеева медленно подняла взгляд на начальника Бюро Доступа. Взгляд, в котором впервые за всё время её пребывания в этом кабинете, читалось хоть что-то помимо беспристрастности:
– Как же так, Егор Эдуардович? Зачем же тогда вообще? Может хотя бы на взлёте и посадке? Всё таки...
– Подписывай, Моисеева. – Оборвал Броневой. Теперь начальник говорил без пафоса, даже с некоторой грустью. – Новый шаттл, новое оборудование. Ты там нужна. Все тестовые запуски прошли, всё отлажено. Не переживай, всё будет безопасно. Все человеческие факторы, так сказать, устранены! Да, полёт полностью автопилотируемый. Ну если уж хочешь, можешь на взлёте и посадке за руль подержаться. Для вида. Если мечта там детская или ещё какая. А насчёт «зачем» – не готовы пока люди по космосу передвигаться без пилота, вроде как на самокате. Морально не готовы. Там же у тебя в тексте написано, – Егор Эдуардович достал гало-фон, спроецировал в воздухе искомый фрагмент текста и, подслеповато прищурившись, отодвигаясь и одновременно увеличивая пальцами шрифт в воздухе, процитировал: «… поскольку согласно результатам скрытого контекстного опроса взрослого населения стран, участников программы межпланетарных рейсов, полёты на автопилотируемых объектах, без участия пилота, отвергнуты большинством голосов…».
– Да, я читала это только что. – К Инге вернулись официальность и безэмоциональность. – Но возможно комиссия рассмотрит мой рапорт о переводе на второй рейс, который согласно данным настоящего доп.соглашения пилотируется на время взлёта, посадки и при непредвиденных обстоятельствах?
– Нет. И это последнее слово, Моисеева! – Броневой многозначительно поднял взгляд к портрету у входной двери. – Вас, сударыня, утвердили. Именно. На этот. Рейс. Только так. Инструкции заберете у секретаря, и… – старик расплылся в теплой простодушной улыбке. – Пилотку свою не забудьте.